Политическая система ФРГ: теоретический уклон

ПОЛИТИЧЕСКАЯ  НАУКА В ФРГ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ УКЛОН

Политической  науке ФРГ присущ ряд специфических  черт.  Если в США упор делается на эмпирические исследования,  то в Германии политическая наука имеет отчетливый политико-философский характер. Теоретический уклон сближает ее с политологией других европейских континентальных стран. Социология и политическая наука в Германии при своем рождении рассматривались как дочерние дисциплины таких традиционных наук,  как философия, юриспруденция и политэкономия. М. Вебер считал политику средством достижения и удержания власти. В его трудах политика предстала без нимба научности,  а политическая борьба была показана как столкновение ценностей, идей, стремлений.  Он строго разделил эмпирическую и нормативную науки,  от сущего нельзя перекинуть мост к должному. Научная дискуссия по вопросам «сущего – должного» возможна,  по Веберу,  лишь в очень ограниченном аспекте. Таким образом, Вебер развел в разные стороны теорию и политику, а научное обсуждение практической политики ограничил  «техникой» достижения определенных целей,  сведением их к вопросам типа: «Если.., то...». Единственным возможным критерием оценки такой политики были и остаются  «интересы государства».  М.  Вебер видел главную проблему политической науки в соотношении науки и политики.  Эта проблематика актуальна в ФРГ и в наши дни. Нацизм фактически уничтожил немецкую политическую науку. С 1932 по 1938  г.  Германию покинуло более половины всех преподавателей университетов и высших школ, среди которых были такие крупные ученые, как К.Маннхейм, Э.Фромм, Т.Адорно. В результате интеллектуальный центр политической науки Германии переместился за океан.  Лишь после разгрома фашизма начинается ее возрождение в Западной Германии.  Сегодня в ФРГ можно выделить следующие политологические течения. В силу прочных государствоведческих традиций продолжают существовать концепции, согласно которым политическая наука – это государствоведение,  дополненное анализом динамики государственных институтов. Вторая группа политологов вообще отрицает единство предмета  политической науки и говорит о  «политических науках»:  истории, социологии и экономике в их политических аспектах. Третья группа рассматривает политическую науку лишь в качестве одного из направлений социологии,  уделяя при этом главное внимание социологическим аспектам политики. Четвертая группа политологов видит основную задачу и цель политологии в историко-герменевтическом анализе современности. Однако основным критерием при выделении тех или иных направлений следует все же признать подход авторов к проблеме соотношения науки и политики,  ибо среди перечисленных групп политологов, будь-то «государствоведческое» или «социологическое крыло», существуют различные позиции по этому вопросу. Политическая наука,  понимаемая многими немецкими авторами в качестве практической дисциплины, ставит перед собой задачу определения цели и норм политической деятельности. Таким образом, политическая наука в этой версии занимается философским осмыслением социальной действительности и ориентирует политическую деятельность на определенные социальные и моральные ценности.  Подлинная наука о политике являет собой как бы синтез исследований общественных институтов и философской рефлексии, т.е.  своего рода сферу  «практического разума».  При этом сторонники «практической» политической науки проявляют большой интерес к истории политических идей. «Практическая»  политическая наука базируется на определенных этико-философских ценностях,  без которых она выродилась бы в простое описание действительности Философские проблемы приобретают значение социально-политических. Это побудило часть западногерманских политологов  (Д.Зенгхасс,  Э. Криппендорф,  В.Д.Нарр)  обойти возникшие трудности на базе  «чистой» политической науки,  способной,  как они полагали,  покончить со всевозможными историко-психологическими и философско-социальными спекуляциями  «практических»  политологов.  Исследуя проблемы политической теории,  сторонники  «чистой»,  аналитической, «научной» концепции утверждают, что сферы ценностей и сферы фактического должны быть понятийно разъединены, причем научному анализу должна подлежать лишь сфера фактического.  В своих исследованиях они опираются на неопозитивистскую методологию – «критический рационализм».  Кредо последнего изложил единомышленник К.Поппера Г.Альберт: в основе любой науки лежат те или иные ценности,  но это отнюдь не означает,  что невозможно уйти от оценочных суждений –  политическая наука должна в результате  «критического»  анализа избавиться от предвзятых оценочных подходов к объектам своего исследования. Таким образом, линия, намеченная М. Вебером в области соотношения науки и политики,  развивается в настоящее время в ФРГ сторонниками неопозитивистски ориентированной социологии и политической науки. Значительная роль,  которую играет философия в тех или иных политологических концепциях немецких авторов,  объясняется во многом традициями германской социально-политической мысли. В условиях преобладающего философского осмысления социально- политических феноменов,  характерного для немецкой политической науки, сами политические проблемы,  такие,  как государство и его сущность, демократия,  политика,  становятся подвержены иррациональным, мистическим интерпретациям,  открывающим широкий простор апологетике существующей действительности и обосновывающим бессилие человека перед «демонией политической жизни». История политических идей в Германии включала не только философско-правовые,  но и морально-философские,  и философско-антропологические компоненты.  Эти традиции живы здесь и в настоящее время,  что объясняется обстоятельствами двоякого рода.  Во-первых, политические теории прошлого, в частности, теории Т.Гоббса, Д. Локка, Ж.- Ж.Руссо,  И.Канта,  строились на базе определенной  «антропологической картины».  Во-вторых,  философская антропология включается немецкими авторами и в состав современной политической науки.  Именно в этом проявляется стремление к синтезу не только самой политологии,  но и ее важной отрасли – истории политических идей. Несколько условно в настоящее время можно выделить два политологических направления в ФРГ:  нормативизм («практическая» политическая наука)  и  «критический рационализм» (одна из версий неопозитивизма), т.е. «чистая» политическая наука. Основой нормативистских интерпретаций политических идей,  как правило, является представление о наличии вневременных, внеисторических ценностей. История политической мысли должна,  считают представители нормативизма,  обосновать связь идеального  (наличие общезначимых вневременных ценностей)  и реального  (их конкретного исторического воплощения) в процессе человеческой истории. Оба этих направления в сегодняшней немецкой политической науке «вращаются»  вокруг двух основных  (и принципиальных для ФРГ)  тем  – государство и политический процесс,  проблемы демократической организации общества. При характеристике политической науки в ФРГ следует иметь в виду, что вопросы политики и политических отношений традиционно рассматривались в Германии в рамках философии государства и собственно государствоведения,  все политические процессы в обществе увязывались с государствоведением и государственным управлением. Для социально-политической мысли ФРГ характерны попытки соединения философского осмысления государства,  с одной стороны,  с исследованием конституционных и политических реалий – с другой. Многие немецкие философы-государствоведы и собственно государствоведы до сих пор определяют государство как «действительность нравственной идеи», как «фундаментальное инобытие добра».  Однако предмет немецкой политической науки вовсе не замыкается на государстве, он включает в себя и политические процессы,  происходящие вне государственных институтов, политические партии и другие подобные группировки. Такой точки зрения придерживаются многие ведущие политологи ФРГ (К.  фон Бейме,  К.Ленк,  Э.Хиппель).  По их мнению,  частью политологии является теория политического процесса,  в том числе анализ политических представлений о социальном порядке,  социальных институтах и их историческом развитии.  Предметом политической науки должна быть политика в широком смысле ее понимания,  а не государство.  Эту точку зрения отстаивал американский политолог немецкого происхождения К. Фридрих,  который считал необходимым перенесение центра тяжести исследований на динамические процессы в политике. Прожив долгие годы за океаном и испытав влияние англосаксонских государственно-правовых и политических доктрин,  К.  Фридрих наглядно демонстрировал,  что традиционное в Германии понимание политики как действия, ориентированного на государство,  находится в резком противоречии с моделью буржуазно-демократического порядка в его англосаксонской версии. Динамические аспекты политического процесса начинают играть все большую роль в политологических исследованиях,  проводимых немецкими учеными,  что особенно проявляется при анализе таких проблем,  как соотношение общества, государства и демократии. Значимость для политологии ФРГ приобретают и исследования политических систем. Понятие политической системы употребляется в двух значениях: во-первых, в качестве категории, «снимающей» дуализм общества и государства и устраняющей саму категорию государства из научного обихода,  и,  во-вторых,  в качестве категории,  выражающей определенное соотношение государственных и негосударственных институтов в жизни современного общества.  Именно в этом последнем смысле употребляется термин  «политическая система»  при анализе общественно-политических процессов развитых западных стран. «Понятие политической системы является абстракцией,  поэтому так необходимо очертить ее границы.  Старый институционализм,  исходя из критериев суверенитета государств, видел лишь одну границу политической системы:  границу с другими политическими системами Сложнее провести границу,  отделяющую политическую систему от других субсистем социальной системы, прежде всего от экономической» Однако такая постановка вопроса вряд ли является конструктивной, поскольку в первом случае границы политической системы совпадают с государственными,  а во втором проблема соотношения общества и государства лишь переводится на новомодный «системный» язык и остается нерешенной по существу.  Последнее обстоятельство,  в частности,  то,  что понятие политической системы еще недостаточно разработано,  не смущает немецких политологов и не мешает им активно использовать его. Особенностью современного этапа развития политической науки ФРГ является стремление соединить абстрактно-философский и конкретно-социологический подходы к изучению государства.  Проявляется это в попытках трактовать государство как один из элементов социальной системы. Одновременно значительная часть немецких ученых по-прежнему видит в государстве носителя «вечных» ценностей, многие из них при этом полагают, что государство следует рассматривать через призму человеческой природы  (сущность государства и природу человека объединяет,  по ихмнению,  то,  что они не являются фактами исторического опыта – история лишь поле их реализации или нереализации). Своеобразным феноменом социально-политической науки ФРГ является то обстоятельство,  что философско-антропологический подход превращается в философию государства. Наиболее завершенную форму это приобретает в работах А.  Гелена. Государство –  это  «некая структура,  рационально-организованно закрепляющая исторически сложившиеся отношения между людьми на данной территории». Оно (государство) служит индивиду точкой опоры в социуме,  ибо отсутствие или разрушение этого института ввергает человека в нестабильность и хаос Гелен,  конечно,  не может игнорировать того факта,  что государство,  особенно современное государство,  используется в качестве инструмента для достижения целей теми или иными социальными силами, но в первую очередь государство для него – это универсальный феномен, самодовлеющая сила. «Мы являемся свидетелями того,  что институты общества,  его учреждения,  законы,  а также существующие формы их взаимодействия, наличествующие в качестве экономических,  политических,  социальных, религиозных структур,  являются внешними опорами человека,  делающими возможной мораль и нравственное поведение». Такая трактовка государства таит в себе угрозу манипулирования сознанием и поведением людей, но это лишь неизбежные  «издержки»  всеобъемлющего характера государства.  В сущности позиция Гелена сводится к требованию «сильного государства». Идея  «нового Левиафина»,  т.е. «сильного государства», разрабатывалась в политической науке ФРГ и представителями «социологического крыла» (К. Шмитт,  В.  Вебер).  Наиболее типичным для социологического подхода к государству является стремление противопоставить  «плюрализму»  современных олигархий  «разумное» начало. Даже в социологических интерпретациях государства присутствуют абстрактно-философские мотивы. Сегодня многие немецкие конституционалисты и государствоведы видят особенность развития ФРГ в том,  что основные права граждан находятся под угрозой уже не со стороны тоталитарного государства,  а со стороны общества.  Нынешняя конституционная реальность ФРГ характеризуется формулой: «плюралистическое государство олигархических групп».К этим  «олигархическим группам»  относят,  в первую очередь, политические партии,  профсоюзы,  союзы предпринимателей,  церковь.  Их плюрализм на практике означает, что ни одна из «олигархических групп» не является настолько сильной, чтобы подчинить себе все другие группы. Вроде бы создается баланс власти –  система сдержек и противовесов, препятствующая концентрации власти в одних руках. Однако это равновесие «сдержек и противовесов» не опирается на сколько-нибудь чуткую и конструктивную концепцию.  А попросту говоря, современному демократическому процессу перекрывает дорогу антидемократическая сущность олигархических групп и союзов. Проблема соотношения конституционной структуры (конституционного поля)  и конкретной политической реальности вплотную поставила перед немецкими политологами вопрос о разработке теории социального развития и социального изменения. Этот вопрос не мог не возникнуть в силу невиданного ранее расширения полномочий высших органов исполнительной власти, вследствие чего явственно обозначился кризис классической доктрины разделения властей.  Равновесие государственно-правовых институтов было резко нарушено. Прежний подход к проблемам государства и демократии уже не мог вместить в себя новых понятий о социальных силах, оказывающих влияние на политическую власть.  Таким образом,  вопрос о соотношении государственных властей должен был быть дополнен вопросом о соотношении государственных и негосударственных институтов. И именно в силу этого центр тяжести теоретических и конкретных исследований переместился на вопросы общества. В отличие от других западноевропейских стран,  в ФРГ этот крен наметился позднее и не привел,  как,  например,  в США,  к поляризации конституционного права и политологии,  прежде всего в силу прочных государствоведческих традиций в Германии.  Тем не менее перенесение акцента научных исследований с анализа институтов на социальные динамические процессы характерно и для современной политологии ФРГ. В

связи с этим возникла необходимость в общей  теории социального развития,

попытки создания которой были предприняты Р. Дарендорфом.

Для того, чтобы развитие политической системы ФРГ соответствовало

«европейским  стандартам» и чтобы избежать угрозы тоталитаризма, память о

котором преследует немецкую политическую мысль, необходимо, по мнению

Дерендорфа,  наличие двух больших политических группировок:

консервативной,  состоящей из сторонников и защитников бюрократической

системы, и  прогрессивной,  ориентированной  на реформистско-либеральный

курс.  По флангам обеих группировок должны располагаться всякого рода

радикальные «партии».

Само развитие политической системы на Западе внушает Дарендорфу

опасения,  ибо западное общество стоит не на пороге совершенствования

традиционного либерализма,  а в преддверии  «средневекового рабства в

условиях экономического изобилия».  Этому,  прежде всего,  способствует

система планово-рационального  бюрократического общества.  В выживании

данной системы  заинтересованы чиновники и специалисты  всех категорий,

для которых опасность кроется не только во внепарламентской оппозиции,

но и в  новом либерализме.  Более того,  они располагают достаточным

потенциалом власти,  чтобы расправиться и  с той, и с другим. В этой связи

становится  понятным,  почему проблемы демократии рассматриваются в

настоящий момент либеральными и социал-демократическими теоретиками

ФРГ через  призму концепций «активного общества».

Альтернативой  «тоталитарной утопии»  общественного  планирования,

считает Дарендорф,  будет не реакционная утопия свободного от политики

саморазвития  общества,  а гуманная коррекция  его эволюции посредством

демократического  контроля. Дарендорф и другие западногерманские авторы

логически приходят к проблеме активной и пассивной  общественности, ибо

уровень демократии в обществе определяется,  кроме  всего прочего,  и

активностью населения в решении политических проблем. «Будущее

демократии  и свободы, –  считает один из идеологов СДПГ Р. Лёвенталь, –

зависит от характера отношений, которые установятся  между государством и

обществом»

В наиболее законченном виде проблемы  «активного общества»

предстают в  концепциях Ю. Хабермаса и Р. Дарендорфа. Так, Ю. Хабермас

доказывает,  что современный политический процесс  оставляет

общественности  роль  «почти безучастного зрителя».  На смену

«общественности,  представляющей собой частных лиц,  пришла

общественность,  объединенная в организации.  Лишь она в нынешних

условиях  способна действенно участвовать в процессе социальной

коммуникации,  используя внутрипартийные и  внутрисоюзные каналы,  и на

их основе – в процессе коммуникации между  государством и обществом»

Следует иметь  в виду,  что сегодня существуют:  а)  пассивная

общественность,  не принимающая участия в политической жизни,  по

причине отсутствия мотивации или интересов или  вследствие препятствий,

чинимых противоборствующими сторонами;  б)  пассивная общественность,

специфически  участвующая в политическом процессе,  инициатива которой,

однако, не выходит за рамки единичного акта участия в выборах; в) активная

общественность,  регулярно и осознанно принимающая  участие в

политическом процессе, в деятельности организаций

 «Активная общественность»  является важной силой в современном

политическом процессе.

Небольшая в  количественном отношении  «активная  общественность»

вполне совместима с основными конституционными свободами,  однако

противоречит  существующим в настоящее время  политическим теориям,  в

которых доминируют «фундаментально-демократические иллюзии».

Р.  Дарендорф полагает,  что одной из причин,  по которой

«фундаментально-демократическое  заблуждение»  длится столь долго,

является  фиксация конституционно-политического  мышления на принципе

разделения  властей.  Представительная демократия строится на разделении

властей. Теперь стало ясно, что этого далеко не достаточно (даже если учесть

тот факт,  что разделение властей по-настоящему осуществлено лишь в

немногих  национальных конституциях).

Одной из основных функций  «активной общественности»  становится

функция политического  контроля. «Контроль –  это нечто  иное,  чем

законодательная, исполнительная и судебная власти, в отличие от них он сам

представляет  собой часть политического процесса.  Слабость

конституционного  мышления в категориях разделения властей  кроется в том,

что при этом речь идет о статическом принципе. Разделение властей почти

ничего не говорит нам о политических процессах, о том, как они возникают и

протекают, предполагая их постоянными» Традиционное демократическое конституционное мышление считает

политический  процесс постоянным. Однако в основании этой доктрины лежит ложная посылка,  согласно которой народ является

источником  всех решений,  т.е.  общественность признавалась активной во

всех своих  составных частях или хотела, по крайней мере, казаться таковой.

То, что ошибочность  этой посылки не сразу стала явной, имело свои веские

причины: политическая инициатива не представляла собой проблемы до тех

пор, покуда считалось, что общественные структуры имеют противоречивые

интересы  и сами вырабатывают политические решения.

Вообще-то политические институты скорее сдерживают,  чем

вырабатывают  инициативу. В современных условиях происходит своего рода

фрагментирование интересов и возвращение от солидарных интересов к

индивидуальной  конкуренции, а это, в свою очередь, означает, что выработка

инициативы  сама становится проблемой.

Фактически, чем демократичнее политические институты, тем сложнее

выработать  инициативу.  Одни и те же демократические  процессуальные

правила препятствуют образованию олигархий,  гарантируют  права суверена

и препятствуют инициативе. Но без инициативы нет  политического развития.

Инициатива, впрочем, бессмысленна, если нет возможности  реализовать ее и

контролировать  эту реализацию.  Статичному принципу функционирования

законодательной,  исполнительной и судебной властей  должен быть

противопоставлен  динамический политический процесс  инициативы,

реализации  и контроля. Таково условие современной  динамичной политики,

которое  «умеренные» немецкие либералы считают необходимым для

обеспечения существования нынешнего политического  порядка,  т.е.

максимум,  к чему они стремятся,  это,  в лучшем случае,  сохранение и

поддержание социально-политического статус-кво.

Таким образом, можно заключить, что в настоящее  время в Германии

нет единого  мнения о предмете и задачах политической науки и,  более

широко, о  преемственности немецкой социально-политической мысли.