Авторитаризм и демократия: сравнительный анализ в российских условиях

Согласно  конституции Россия является президентской  республикой. Президент сосредоточивает  в своих руках столько власти, что это напоминает традиции российского  самодержавия. Парламент, состоящий  из нижней и верхней палат: Государственной  Думы и Совета Федерации, играет подчиненную  роль. Вся страна поделена на 89 регионов. Огромность территории, экономические, национальные и конфессиональные различия затрудняют управление страной. В 90-е  годы в Российской Федерации постоянно  возникали центробежные, сепаратистские тенденции. Наиболее известный пример этого - Чечня. Менее известный пример - Татарстан, но здесь московской и местной власти удалось договориться и преодолеть конфликт мирным путем.

Придя к власти, Путин с целью повышения  управляемости провел административную реформу. По сути дела была выстроена  заново вертикаль власти. Страна была поделена на семь крупных округов. Во главе каждого из них были поставлены преданные президенту люди. Это главным  образом представители высших слоев  армии и ФСБ (Федеральной службы безопасности, ранее КГБ). Тем самым  стало ясно, кому отдает предпочтение Путин, сам бывший офицер КГБ, при  Ельцине занявший пост главы ФСБ.

Перемены  наверху не сопровождались глубокими  переменами в местном самоуправлении. Оно нуждается в коренной реорганизации. На деле на местах правит мэр или  другое главенствующее лицо, игнорирующие мнение представителей гражданского общества и сами инициативы граждан, если они  вступают в противоворечие с интересами местной власти. Сама эта власть рассматривается находящимися у рычагов управления людьми как находящаяся в их собственности привилегия распоряжаться судьбами проживающих на подвластной им территории людей (здесь не случайно возникают реминисценции крепостного права, отмененного в России лишь в 1861 году).

Распад  Советского Союза, в котором Россия и русские играли главенствующую роль, фактическая победа Запада в "холодной войне" обусловили подъем националистически  настроенных сил, воспринимающих все  происшедшее как национальное унижение русских. В связи с этим оживились  и издавна присущие политической культуре страны идеи особой исторической миссии России и ее народа (ранее  они находили отражение в концепции "Москва-Третий Рим", затем в  идеологии Третьего Интернационала). Такие настроения лишь тормозят реформы.

Авторитарный  стиль нынешнего руководства  пользуется широкой поддержкой в  массах. По социологическим опросам  ВЦИОМ три четверти населения  разделяют мнение, что России необходим  в первую очередь сильный руководитель. Те же 75-80% опрошенных готовы пожертвовать свободами ради установления порядка. Раздутые до небес некоторыми средствами массовой информации похвалы и славословия в адрес президента Путина привели к возникновению нечто подобного культу личности нынешнего российского президента. Все это еще раз показывает, насколько трудно преодолевается в русской политической культуре византийское и коммунистическое наследие.

Живучие византийские традиции в политической культуре серьезно препятствуют демократизации жизни современного российского  общества. Отсюда и трудности в процессе его трансформации, перевода прежней культуры с ее устоявшимися стереотипами на рельсы новой демократической культуры, отсюда же - до сих пор мало удававшиеся попытки пробуждения инициативы снизу, формирования дееспособного гражданского общества в современной России. Исторический опыт показал, что если реформы проводятся лишь сверху и не поддерживаются при этом широкими массами, их результаты очень непрочны.

Попытки создать в 90-е годы дееспособную партийную систему не принесли ожидавшихся  результатов. Демократический принцип  выборной сменяемости действует  слабо еще и потому, что за прошедшее  время федеральные и местные  власти отнюдь не способствовали, а  иногда даже открыто препятствовали созданию партий, которые могли бы представлять разносторонние интересы всех общественных слоев. Существующие партии слабы и не укоренены в  обществе, часто являются выразителями лишь воли своих властолюбивых лидеров. Нередки случаи коррупции во всех эшелонах власти. Отсюда - политическая апатия населения, низкое участие в  выборах.

Народ в России был озабочен больше экономическими, чем политическими проблемами, тем, как выжить экономически в труднейших условиях переходного периода, когда на протяжении всех 90-х годов жизненный уровень значительно понижался. Экономические реформы (требующие особого разговора) осуществлялись непоследовательно по принципу "шаг вперед, два шага назад" и не принесли выигрыша большинству населения.

В условиях усложняющейся социальной ситуации предпринимались мало удававшиеся  попытки создать корпоративного типа организации для согласования интересов. В подражание западным образцам была даже образована трехсторонняя  комиссия. Но в отличие от Запада капитал, наемный труд и государство  в России "еще друг от друга  не отчленились". Участники состоявшейся в Фонде Горбачева дискуссии  на тему "Гражданское или корпоративное  общество? Перспектива для России" признали, что для России мало пригоден путь независимого развития частных компаний, по которому развивались США, а ближе путь Франции, где крупный бизнес тесным образом связан с государством. Опасность для России здесь в бесконтрольности и отсутствии конкуренции. Если же этого удастся избежать с помощью общественного контроля, конкурирующих корпораций и свободной прессы, то корпоративное общество станет укрепляться. И все же, с точки зрения А.А.Галкина, корпоративные организции представляют собой деформированную форму институтов гражданского общества, их негативную изнанку.

3. Надежда на гражданское общество

Приходится  констатировать, что процесс становления  гражданского общества в России привел, к сожалению, явно не к тем результатам, которые рисовались в концепциях, отводивших некоммерческому сектору  важную роль в превращении демократии в образ жизни российского  общества. В реальности вместо сообщества независимых, самодеятельных граждан, самостоятельно выражающих и защищающих свои интересы, мы получили множество  групп и группочек, нетерпимых к  инакомыслящим, готовых поддерживать власть, лишь бы она обеспечивала минимум жизненных благ.  Некоторые российские НКО уже активно вписались в систему управления, становясь инструментом власти, с помощью которого власть решает свои задачи. 

Сравнение данных, полученных разными исследователями, пользовавшихся разными методиками и придерживающихся разных политических ориентаций, свидетельствует о том, что перспективы развития гражданского общества в России весьма туманны. В  социально-психологическом отношении  российское общество все еще пребывает, так сказать, в "разобранном состоянии", которое вообще не способно пока служить  фундаментом чего-либо. И в такой  ситуации инициатива, необходимая для  углубления и закрепления демократических  реформ, не может исходить "снизу", со стороны масс и институтов гражданского общества. Гражданскому обществу не хватает  консолидированности для обеспечения такого вектора развития. В связи с этим сохраняется, а в некоторых отношениях даже усиливается "верхушечный" характер выработки курса политических сил, пребывающих у власти. Основными агентами общественных преобразований в России и их гарантами оказываются (или, если угодно, остаются) элитные группы и представители власти, но не гражданское общество. Ясно и то, что власть в таких условиях не только оказывается главным "мотором" реформирования общества, но и получает широкие возможности определять характер осуществляемых перемен в своих интересах. Таким образом, модернизация и демократизация российского общества обретают черты авторитарности.

Преодолеть эту тенденцию очень  трудно. С одной стороны, нужны  масштабные усилия по консолидации граждан, готовых к  социальному сотрудничеству, обладающих опытом реализации гражданских  инициатив. 

С другой стороны,  нужна новая государственная  стратегия, которая, по мнению А.Аузана, должна состоять из  трёх взаимосвязанных линий перемен.

Во-первых, поддержка самоорганизации в  гражданском обществе. Это предполагает очень быстрые, неотложные, символически важные изменения в законодательстве в отношении регистрации, отчётности и проверок. А далее -  создание нового законодательства  и по благотворительности, и по налогообложению, и по другим аспектам общественной самодеятельности.

Во-вторых, поддержка общественного контроля и мониторинга во всех сферах общественной жизнедеятельности. Причем важно не только осуществлять мониторинг, но и  создать работающий механизм принятия решений по результатам мониторинга.

Третье  направление – это развитие гражданского участия.  Речь идет о гражданском  участии в таких сферах, как  местное самоуправление, проблемы окружающей среды, социальной защиты детства и  так далее.

Может быть, при таком подходе удастся  обеспечить сдвиги в сторону ценностей  свободы, солидарности, взаимопомощи, справедливости.

Может быть…

4. Пессимизм интеллектуалов

Увы, пессимизм - любимая диета большинства  интеллектуалов.  Современный российский интеллектуал А.С.Ахиезер предупреждал в начале 90-х годов, что присущий российской политической культуре постоянный раскол общества, столкновение реформаторов с сопротивляющимся материалом создает угрозу превращения реформаторской деятельности в свою противоположность, в источник дезорганизации. Реформаторы в России всегда имели дело с исторически сложившейся культурой в ее архаичном варианте, традиционной цивилизацией, ориентированной на воспроизводство идущих из прошлого ценностей, воспринимаемых как абсолютные и неизменные. Поэтому для преодоления исторической инерции нужны силы с ней соизмеримые, подчеркивал Ахиезер. Для успеха реформ необходимо формировать мышление, адекватное исключительной сложности проблем современной России с учетом их глубоких исторических корней, преодолеть традиционное для страны мышление, оправдывающее насилие над обществом.

Сегодня в интеллектуальных кругах ширится пессимизм по поводу исхода нынешних реформ и вместе с ними будущей судьбы России. Так, выступление на эту тему Ю.С.Пивоварова озаглавлено "Полная гибель всерьез". Автор пытается подвести итоги ХХ века для России, который она, по его мнению, "проиграла". Нынешняя ситуация рисуется мрачными красками. "Все надежды, планы, утопии разрушены. Все реформаторы провалились. ... Экономика и экология, управление и здравоохранение, образование и оборона, труд и капитал, государство и право, церковь и наука, и пр., и пр. - находятся в положении предсмертном, предпредсмертном, нуждаются в срочной госпитализации".

Развивая  идею об особом, "передельном" характере русской социальности, Пивоваров считает, что именно он стал причиной провала в России в ХХ веке как социализма, так и либерализма. Первый был взят Россией у соперника по Первой (горячей) мировой войне - Германии, второй у своего более сильного противника по Третьей (холодной) мировой войне - США. Там обе эти хозяйственные системы сработали на отлично, а в России провалились. Передельная социальность знала в России две большие исторические формы: самодержавную и коммунистическую. В свою очередь обе эти формы сначала существовали в крепостническом обличье (1770-1860-е годы и 1929-1953 гг.), а затем в режиме все большей и большей эмансипации (1860-е -1929 г. и 1953-1991 гг.). Витте и Столыпин позволили русской общине раскрыться и отпускать тех, кто хотел и мог. Через 80 лет М.С.Горбачев (которого автор считает исторической пародией на Ленина, политическим аутсайдером) дал возможность выхода из всесоветской общины. Результаты их действий, по мнению Пивоварова, противоположны. В первом случае община пожрала всех захотевших быть "аутсайдерами", во втором - "аутсайдеры", максимально аккумулировав вещественную субстанцию, оставили общинников один на один с нищетой.

На  фоне этих эсхатологических высказываний заключительные слова автора звучат поддельно оптимистически. Отвечая  на один из традиционных русских вопросов "Что делать?", автор предлагает строить настоящее и будущее  на бесценном русском опыте ХХ века. "Когда все потеряно, когда  нет никаких надежд и реальных ресурсов, когда мы этому миру не нужны и даже мешаем", это и  есть лучшее положение для старта. Единственной прочной опорой для  этого старта могут послужить "понесенные утраты" и "размер потери". "Необходима метанойя - перемена ума, дающая надежду на перемену исторической участи России", заключает Пивоваров, повторяя в сущности мысль Ахиезера.

Пессимизмом по поводу нынешней российской ментальности проникнуты наблюдения социолога Льва Гудкова, считающего, что российское общество под влиянием чеченской  войны "развалилось". К осени 2000 г. ресурсы мобилизационной поддержки  Путина закончились вместе с исчерпанием "героической" фазы войны, подавления "террористов и бандитов", считает  автор. Массовое сознание через силу, но признало факт неудачи и этой чеченской войны, возвращение, в гораздо худших условиях, к ситуации конца первой войны. Недовольство властью и равнодушие, бездействие, воспринимаемое как "вечное русское терпение", подавленность всяких мотиваций желания жить лучше, ущемленная национальная гордость и разнообразные комплексы неполноценности предопределяют сознание, что ничего нельзя изменить.

Дело  тут не в бедности и снижении жизненного уровня у многих социальных групп  после краха коммунистического  режима, полагает Гудков. Существующие в обществе стереотипные представления  о порочности всех, добившихся успеха и занимающих значимые социальные позиции, разрушают позитивную гражданскую  солидарность, поддерживая коллективную идентичность низости. Быть плохим (слабым, страдающим, бедным, неудачником) - хорошо. Это обеспечивает индивиду легкую опознававемость и принятие окружающими. Такая роль создает внутренний психологический комфорт, но в дифференцированных системах отношений многообразных групп таит в себе угрозу диссонанса и напряжений. Как и всякая принижающая самоидентификация эта система взглядов сохраняет исторические следы своего возникновения, следы возникшей в результате плебейского бунта советской системы, бунта против оказавшейся парализованной традиционно-патримониальной системы господства и соответствующей ей социальной структуры. Распределительная экономика и репрессивно-бюрократическая система могли продлевать свое существование только постоянно снижая уровень разнообразия, принудительно поддерживая упрощенные стандарты жизни.