Педагогика сотрудничества

Теперь, как и прежде, говорят: “Слушайся, слушайся!”, а потом – иди, сам строй свою жизнь, будь активным и самостоятельным человеком.  
Теперь, как и прежде, смотрят за девушкой: ни-ни! Не ходи на танцульки, рано тебе о любви думать, сиди дома и делай уроки. Но жениха ей искать не станут, а еще и упрекнут с возрастом: “Другие-то все уже замужем, а ты?”

Образ воспитания расходится с образом жизни. Вырастает молодой человек, которому предстоит выбирать профессию, выбирать жену, выбирать образ жизни, – а воспитывали его методами, выработанными тысячу лет назад...

Ускользающий от нас секрет слова “самостоятельность” заключается в том, что самостоятельный – значит, свободный.

Несвободного за ложный выбор наказывает кто-то (родители, сверстники, закон), свободного за неудачный шаг наказывает жизнь. Свобода человека определяется источником наказания за ошибки; совершенно свободен человек, если источник наказаний в нем самом, и нигде больше. Его наказывает его же собственная совесть, и только она. Чем шире, чем значительнее выбор пути и путей, тем меньше свободы у человека от серьезной внутренней ответственности.  
Получается, что общий объем свободы – это какая-то постоянная величина. Насколько увеличивается внешняя свобода, настолько же уменьшается свобода от необходимости делать выбор, нести ответственность за свою судьбу, свобода от совести. А полная свобода поведения – это полная внутренняя несвобода, крайне напряженная нравственная и духовная жизнь. Напряженная, трудная, опасная! Для неразвитых людей она буквально невыносима – как трудна, например, для некоторых молодых парней жизнь “на гражданке” по сравнению с армейской.

Но отчего одни дети и подростки, имея свободу, раскованны, а другие распущенны?

Разница в том, как пришла к ним свобода. К ответственности ведет не та свобода, что дана или подарена, а та, что добыта собственным усилием. Ребенка и подростка развивает не свобода, как иногда думают, а собственное действие по добыванию свободы, самоосвобождение.

Когда ребенку приходится освобождаться от опеки родителей, когда он борется за свободу в семье, то скандалы кухонного типа не дают толчка для развития. Подросток добывает внешнюю независимость – чтобы сменить ее на зависимость от сверстников. Для него свобода лишь разменная монета: здесь добыл, там продал. Самоосвобождения не происходит.

Таким образом, ценность самоосвобождения зависит от значительности противника. Одно дело – освобождаться от мелочных родительских запретов, другое – от темноты, от трусости, от социальной несправедливости, от засилья дурных людей.

Если в семье мир, если ребенок с первых шагов чувствует себя свободным и знает вкус самостоятельности, то его порыв к самоосвобождению растет, он стремится стать лучше, сильнее, старается освободиться от собственной слабости, неумелости, стремится к мастерству в любимой работе – лишь мастер действительно независим и свободен. Самоосвобождение – это, по сути, то же, что и самовоспитание, но первое из двух слов точнее описывает процесс. Освобождаться увлекательней, чем воспитываться.

Порыв к самоосвобождению, поддержанный старшими, и дает самостоятельного, свободного, раскованного – воспитанного человека.

Для духовно развитого свобода – крылья, для неразвитого – бремя. Поскорее сбросить с себя, взвалить на плечи другого! Когда мы наказываем ребенка, мы не усложняем его жизнь, как думают, а облегчаем. Мы берем выбор на себя. Мы освобождаем его совесть от необходимости выбирать и нести ответственность, мы перехватываем у жизни право наказания, мы ставим заглушку на источники самостоятельности. И если мы постоянно наказываем, осуждаем, делаем замечания, то вырастут люди, которые боятся самостоятельности, боятся свободы.

Мы полагаем, что надо воздействовать на ребенка, чтобы исправить его. Так и пишут: воспитание – это воздействие. Некоторые, более прогрессивные люди говорят, что надо направить усилия на самого себя – измениться, переделаться в другого человека, самоусовершенствоваться. Но ни то ни другое для многих людей невозможно. Я не могу своей волей переделать себя. Призывы к самовоспитанию, как показывает опыт, остаются призывами. Не умею я воздействовать и на ребенка, у меня нет на это сил, способностей, времени. А главное, ни то ни другое, ни мне ни ребенку – не приносит ничего, кроме разочарования.

Не надо переделывать ребенка. Не надо переделывать себя. Наши усилия должны быть направлены не на ребенка, не на себя, а на главное – на отношение к ребенку. Человек меняется не от манипуляций, которые с ним проделывают, не от воздействий, а только от собственных душевных усилий, возникающих в его отношениях с людьми. Антуан де Сент-Экзюпери писал, что человек – это узел отношений.

Ни в какой книжке не опишешь эти тысячи оттенков интонации, тысячи оттенков во взгляде, никак не научишься смотреть на ребенка добрыми глазами! Все эти мелочи, из которых и состоит работа воспитания, сами собой находятся, когда изменяется наше отношение к ребенку.

Такова педагогика. В каждом слове, в каждой интонации, в каждом самом маленьком поступке отражаются все наши убеждения. В любом слове – вся педагогика в полном объеме.

* * *

Воспитание принципиально двойственно, в нем два ряда. Один ряд – культурный, навыки культурного поведения, умственное развитие, учение – все то, что в прежние времена в богатых семьях давали гувернеры.  
Другой ряд – нравственный, навыки обращения с целями, навыки выбора нравственных средств.

В сознании большинства воспитывать – значит прививать культурные навыки. На самом же деле воспитывать – значит учить человека относиться к людям и к делу по-человечески.

Литовский ученый Р.Тидикс в интереснейшей статье “Об уровнях воспитания” пишет, что “на практике чаще всего не образование определяет нравственность, а, наоборот, нравственность определяет потребность человека в образовании”. Нравственный человек никогда не будет ниже своей среды по культурному уровню.  
...И снова мы подходим к горячей точке педагогики, к чему-то, определяющему успех или неуспех воспитания. Говорят: “Ребенок должен делать все, что положено, вы должны научить его, и при этом, конечно, нельзя унижать его достоинства, ругать его, кричать на него, бить”. Но нет в жизни “и”! Все это правильно для совершенных воспитателей-отличников. Но что делать нам, несовершенным? Замотанным жизнью и работой? Не обладающим великой воспитательной силой? И взгляд-то у нас вовсе не такой, что посмотришь на ребеночка – он и стихает. Что нам делать?! 
     Вывод, мне кажется, может быть только один. Если у нас не хватает способностей, сил, времени и дети не ангелы, если невозможно и культурное поведение дать, и нравственную культуру, то надо каким-то из двух этих рядов поступиться. Сделать выбор.

Нравственное воспитание – воспитание без воспитания, без особых педагогических мероприятий и мер. Для него нужна трата души, а не времени, не нервов. Если мы выбираем культурный ряд, но ничего не можем добиться от ребенка, мы становимся все злее, все нетерпимее, все меньше любим разочаровавшего нас ребенка, и он становится все хуже и хуже. Если же мы делаем второй выбор, нравственный, мы постепенно научаемся находить выходы, у нас развивается изобретательность, некая педагогическая хитрость, мы становимся лучше, даже не занимаясь самосовершенствованием, не думая о нем – и лучше становятся наши дети.

Воспитание воздействиями – это пассивная педагогика. Мы наметили в голове некий курс в виде образа Ребенка, и теперь все наши действия определяются не нами, а ребенком. Чуть он отклонился – мы начинаем реагировать. Если бы он следовал по заданной траектории, мы бы спали. Мы не замечаем ребенка, мы замечаем одни лишь его недостатки.

Нравственно-духовное воспитание – это активная педагогика. Мы зовем к самоосвобождению, вызываем чувство симпатии, пробуждаем добро. Сами не спим душой и не даем заснуть душой ребенку.

Одна педагогика делает упор на то, что ребенок должен знать, должен уметь, должен понимать. Она говорит нам: надо, чтобы... надо, чтобы... 
        Другая педагогика делает упор на то, каким путем добиваться этих всем известных “должен, должен, должен”. Она говорит: чтобы, надо... чтобы, надо...

Чтобы дети выросли нравственными людьми, надо добиваться от ребенка лишь того, чего мы можем добиться, не посягая на него. Так получается – а так нет.

В сущности, как мало нужно для хорошего воспитания! Надо лишь понять, что нет двух отношений к ребенку – человеческого и педагогического. Есть одно, одно и только одно: человеческое.

 
Просто “сотрудничество” красивый, но пустой призыв, потому что с разболтанными, отстающими, не желающими работать школярами сотрудничать невозможно. Так же, как невозможно установить отношения сотрудничества в разболтанном коллективе, не объединенном общими целями, в коллективе, который держится только на приказах и других административных мерах. Руководитель такого коллектива, скажем, директор школы, всегда может подняться и сказать: “А у меня учительница не хочет брать классное руководство, ну как с ней сотрудничать?” – и невежественным людям будет казаться, что он прав.

Он прав в мире, где безраздельно господствует карательная педагогика. Он прав для той головы, в которой карательная педагогика царствует безраздельно.  
Да, отношения сотрудничества нельзя установить в один день и в одну неделю. Карательная педагогика ничего не требует от педагога, кроме жесткого взгляда и громкого голоса да безжалостности, с какой учитель пользуется родительским ремнем. Символ карательной педагогики – маленькая девочка, которая плачет и падает прямо на уроке в ноги к учителю, лишь бы он не ставил двойки, ибо за двойкой последует жестокая порка дома.

Педагогика сотрудничества очень трудна. Чтобы добиться сотрудничества с детьми, надо иметь доброе сердце, высокую культуру, современный профессионализм.

Говорят: это романтика! Не все же учителя добрые и культурные, не все же профессионалы! И делают вывод: педагогика сотрудничества – для избранных.  
Не слушайте эти речи, учитель. Вам внушают, что вы серый, ни на что не способный, и делают это с одной целью: чтобы легче было учителем управлять, чтобы оправдать жесткий контроль над учителем. Да, среди учителей есть всякие люди, много уставших, издерганных, не побоимся сказать – озлобившихся от тяжелого и подчас бессмысленного труда, ибо карательная педагогика не приносит удовлетворения никому: ни детям, ни родителям, ни учителям.

Но что же – так и будет? И никакого света в окошке, кроме периодических призывов к гуманизму и добру, на что замученный учитель отвечает в уме: “Тебя бы на мое место, гуманист, посмотрела я, что бы ты запел на третий день, когда твои ученики пошлют тебя самыми последними словами вместе с твоим гуманизмом”. 
Да, и такая трудность есть, быть может, главная: воспитанные в системе карательности, многие ученики уже разучились понимать доброе человеческое слово и признают только силу и насилие. Да, это так.  
Но какой же из этого вывод? И не рваться? И не стремиться? Доживать дни до пенсии, ни на что не надеясь? Противники педагогики сотрудничества зовут вас именно к этому. Сторонники ее говорят: есть надежда! Обстоятельства можно переменить. Пути и способы перехода к сотрудничеству определены, их можно вызнать, ими можно овладеть!

И во всяком случае важно понимать, на каком свете ты живешь, за кого ты, какой смысл имеет то, что ты делаешь. Еще и еще раз: или педагогика кары и наказания, совершенно бессильная, или педагогика сотрудничества – третьего нет. Пускаются в рассуждения типа: метод-де не имеет значения, важна культура; у каждого свой метод, важна личность и только личность.

 Снова  то же самое: вам говорят, коль  скоро у вас не хватает культуры  и не выдающаяся вы личность, то и сидите молча, ничего у вас не получится.

Но нет же! Личность, культура и профессионализм (знание методик) неразрывны, и сегодня именно методики – главное звено в этой цепи, потому что они доступны, они определенны, их можно распространять, и они меняют характер учителя, заставляют его тянуться к культуре. Странно, что в конце ХХ века приходится доказывать необходимость науки, необходимость педагогических знаний, необходимость постижения нового.  
ГЛАВНОЕ ОБВИНЕНИЕ против педагогики сотрудничества, постоянно и нудно повторяемое, состоит в том, что она будто бы против дисциплины, требовательности, порядка.

Нет дисциплины? Да придите к С.Лысенковой, да постойте в дверях класса Е.Ильина, да посидите за партой у Ш.Амонашвили, да приезжайте на любой коммунарский сбор – всюду такая дисциплина, какая и в самом сладком сне не снилась ни одному стороннику карательной педагогики.

Но это дисциплина другого рода. Ее источник не учитель, как бы авторитетен он ни был, а труд. Сотрудничество имеет корнем труд, трудом держится, к труду зовет, трудом награждает.

В этом разница. Карательная педагогика трудом наказывает, педагогика сотрудничества трудом награждает. Карательная педагогика толкает к труду, сотрудническая – зовет к труду.

Вот два главных орудия двух педагогик: у карательной педагогики – наказания, у педагогики сотрудничества – успех.

 

В дискуссии  выигрывает побежденный

Уроки сотрудничества.

Традиционные методы работы в группах используются для того, чтобы ребята приобретали:

а) навыки коммуникации,

б) обсуждали свои жизненные проблемы,

в) умели рефлексировать, создавать проекты.

Перед учителем часто стоят задачи:

1. Метод или  содержание.

2. Иногда  столько материала, что учащиеся  не могут его осмыслить.

3. Научить  детей правильному поведению  на уроке (культура поведения, речи, культура взаимоотношений...)

Граждановедение - это те знания, которые понадобятся детям каждый день. Мы все изучаем химию, математику, физику, но все мы - граждане!