Международный уголовный суд: учреждение, структура и принципы деятельности

Первый секретарь Правового  департамента Министерства иностранных  дел РФ С.Ю. Кузьменков представил доклад на тему "Преступление агрессии: международно-правовое определение"⁵³. Он как член российской делегации принимает участие в работе спецгруппы по агрессии, которая должна представить согласованную позицию государств за 12 месяцев до начала Конференции по обзору Римского статута (конец 2009 - начало 2010 г.).

С.Ю. Кузьменков охарактеризовал перспективы  принятия универсального определения  преступления агрессии для целей  МУС. В спецгруппе сложилось два  подхода к описанию объективной  стороны этого преступления: 1) монистический  подход, который предполагает детальное описание в одной статье индивидуального поведения субъекта преступления, включая виды соучастия (отдача приказа или активное участие в планировании, подготовке, развязывании и осуществлении акта агрессии); 2) дифференцированный подход, который предполагает включение в определение только описания поведения главного исполнителя, а деятельность соучастников преступления охватывается Общей частью Римского статута (п. 3 ст. 25). Весьма проблематичным остается вопрос об условиях осуществления юрисдикции МУС в отношении преступления агрессии. Все пять постоянных членов Совета Безопасности ООН сходятся в одном - МУС будет правомочен возбуждать дело по агрессии только с прямого согласия Совета Безопасности ООН в соответствии со ст. 39 Устава ООН. Некоторые выступают за предоставление такого права Генеральной Ассамблее ООН или даже Международному суду.

В заключение С.Ю. Кузьменков, выступая одновременно как представитель  МИД РФ и член делегации Российской Федерации на Ассамблее государств - участников Статута, пояснил официальную позицию российского внешнеполитического ведомства по вопросу о присоединении к МУС⁵⁴. Он отметил, что необходимо подходить к этому вопросу взвешенно, отслеживая начавшуюся практическую деятельность МУС и делая соответствующие выводы об особенностях его функционирования по первым реальным судебным делам. Постепенно существующие в нашей стране политические соображения осмотрительности применительно к МУС будут преодолены. Не последнюю роль в этом может сыграть достижение компромисса между российской делегацией и делегациями других стран по определению преступления агрессии.

Начальник кафедры уголовного процесса Военного университета Министерства обороны  РФ кандидат юридических наук И.Ю. Белый  посвятил свое выступление⁵⁵ военным преступлениям по Римскому статуту МУС и УК РФ. Статутные конструкции военных преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС (71 состав преступления), основаны на уголовно-правовой доктрине деятеля, исполнителя преступления (как в УК Франции), а не на концепции наказания конкретного деяния (как в УК РФ). В "Элементах преступлений" (ICC-ASP/1/3 (Part II-B)) от 9 сентября 2002 г. намечены подходы к правильной квалификации военных преступлений, составы которых закреплены в описательных диспозициях следующим образом: деяние - последствия - обстоятельства совершения и по необходимости элементы субъективной стороны. Дополнительные квалифицирующие признаки военных преступлений указаны в своеобразной вводной части ст. 8 Статута: деяния совершаются в период вооруженного (международного или внутреннего) конфликта, виновное лицо обязано осознавать, что оно участвует в этом вооруженном конфликте и совершает деяние в связи с ним. Если проводить аналогию с нормой, закрепленной ст. 356 УК РФ, то следует признать саму конструкцию этой нормы не совсем адекватной положениям ст. 8 Статута и нормам Женевского права. В российском законодательстве установлена обязанность военнослужащих знать и неукоснительно соблюдать общепризнанные международно-правовые принципы и нормы в части правил ведения военных действий, обращения с ранеными, больными, военнопленными и гражданским населением в районе боевых действий.

Доцент МГИМО (У) МИД РФ, кандидат юридических наук А.А. Малиновский  сделал доклад на тему "Проблемы имплементации  Римского статута в Общую часть УК РФ Имплементационное законодательство ФРГ дает блестящий образец того, как можно, взяв за основу международно-правовой акт, сделать его национально-правовую версию лучше и прогрессивнее. По мнению докладчика, для нашей страны Римский статут должен послужить импульсом реформирования российского уголовного права. Так, в УК РФ не включены нормы о юридической и фактической ошибке, которые содержатся в ст. 32 Статута и позволяют избегать объективного вменения. К обстоятельствам, исключающим ответственность, относится, в частности, психическое заболевание или состояние интоксикации, которое лишает возможности осознавать противоправность или характер поведения или сообразовывать действия с требованиями закона (п. "a" и "b" ст. 31 Статута). В то же время состояние невменяемости имеет свои особенности в части доказывания при совершении тяжких военных преступлений. Следовательно, в этой части вряд ли стоит буквально воспроизводить положения Статута. В то же время нуждается в национально-правовой инкорпорации такое обстоятельство освобождения от ответственности, как выполнение приказа правительства или начальника, военного или гражданского, если лицо не знало, что приказ был незаконным, и этот приказ не был явно незаконным (ст. 33 Статута).

Доцент кафедры юридических  и социально-экономических дисциплин  Академии ФСБ России, доктор юридических  наук Н.Г. Михайлов выступил с докладом "Некоторые подходы государств к сотрудничеству с Международным  уголовным судом"⁵⁶. В ряде стран регламентация основных аспектов сотрудничества осуществляется одним либо несколькими нормативно-правовыми актами. В частности, в Швеции общие вопросы сотрудничества с МУС регулируются Законом о сотрудничестве с Международным уголовным судом от 8 мая 2002 г. Вместе с тем применяются также нормы следующих Законов: об экстрадиции правонарушителей 1957 г., о международной правовой помощи в области уголовного правосудия 2000 г., о международном сотрудничестве при исполнении приговоров по уголовным делам 1972 г. и др. В Австралии действует Закон о Международном уголовном суде 2002 г., отдельные нормы которого представляют несомненный практический и научный интерес. Это: выполнение просьб МУС об аресте и передаче лиц под его юрисдикцию; требования к документации и оформлению ордеров; условия санкционирования Генеральным прокурором ареста; процедура habeas corpus; разрешение коллидирующих просьб, поступивших из МУС и от государства - участника Статута; передача лица в случае, когда совершенное им деяние уже было расследовано в Австралии и принято решение прекратить судебное преследование; порядок зачета срока содержания лица под стражей в Австралии в связи с его передачей Суду.

Н.Г. Михайлов высказал ряд предложений de lege ferenda относительно разработки в  России специального закона (или соглашения) о сотрудничестве с МУС, в котором можно было бы предусмотреть, что выполнение просьбы Суда о проведении на территории России определенных процессуальных действий и/или расследования по делам о преступлениях против отправления правосудия в МУС происходит при полном соблюдении национальной уголовно-процессуальной процедуры.

Заведующий отделом уголовного и уголовно-процессуального законодательства, судоустройства ИЗиСП, доктор юридических  наук В.П. Кашепов посвятил свое выступление⁵⁷ проблемам имплементации положений об уголовном судопроизводстве Римского статута в УПК РФ. Были детально рассмотрены процедуры получения ордера на арест и принятия коллегиальных решений в Палате предварительного производства с участием не только судей и Прокурора, но и самого подозреваемого и потерпевшего. Особый интерес представляют такие процедурные аспекты деятельности МУС, как строгое соблюдение конфиденциальности, интересов национальной безопасности, повышенная степень защиты интересов потерпевших, различные меры безопасности для потерпевших и свидетелей.

В.П. Кашепов отметил, что не все  положения Статута могут быть безоговорочно восприняты, особенно те, которые затрагивают вопросы  обеспечения суверенитета национальных государств. В частности, Палата предварительного производства может наделить Прокурора МУС правом проводить расследование (отдельные следственные действия) на территории государств-участников даже без согласия руководства такого государства (п. 4 ст. 99 Статута). По мнению В.П. Кашепова, наиболее рациональный и экономный способ учесть все важнейшие процедурные нормы Римского статута в национальном законодательстве - внести соответствующие изменения и дополнения в часть пятую УПК РФ. В заключение выступавший обратился к пенитенциарным аспектам Римского статута и вопросам эффективного исполнения решений и приговоров Суда в государствах-участниках. В частности, он охарактеризовал проект создания международного пенитенциарного центра, куда можно было бы помещать осужденных в МУС лиц для отбывания наказаний.

Участники Международного круглого стола  выработали следующие рекомендации:

1. Признать необходимой дальнейшую  разработку теоретических и методологических  основ международного уголовного  права как новой формирующейся  комплексной отрасли международного публичного права.

2. Признать целесообразным выполнение  необходимых процедур, обеспечивающих  полное включение в национальное  законодательство положений ратифицированных  четырех Женевских конвенций  о защите жертв войны 1949 г., двух Дополнительных протоколов к ним 1977 г. и подписанного Российской Федерацией Римского статута Международного уголовного суда 1998 г.

3. Признать необходимым завершение  работы по подготовке законопроекта  о внесении изменений и дополнений  в законодательные акты Российской  Федерации с целью обеспечения сотрудничества с Международным уголовным судом и приведения законодательства Российской Федерации в соответствие с Римским статутом Международного уголовного суда. Провести экспертное обсуждение положений данного законопроекта в рамках межведомственной рабочей группы в составе представителей соответствующих органов государственной власти и научных учреждений.

4. Обобщить высказанные участниками  Международного круглого стола  предложения и замечания по  представленному на обсуждение  инициативному законопроекту и направить необходимую информацию в соответствующие органы государственной власти и научные учреждения.

5. Признать целесообразным продолжение  подготовки к ратификации Римского  статута Международного уголовного  суда 1998 г. и ускорить выполнение внутригосударственных процедур, необходимых для эффективного сотрудничества с Международным уголовным судом, а также рассмотреть вопрос о ратификации Соглашения о привилегиях и иммунитетах Международного уголовного суда от 22 июля 2004 г.

3.2 Римский Статут и уголовное законодательство Российской Федерации

Говоря о проблемах ратификации Римского Статута Россией, необходимо начать с освещения противоречий между положениями этого международно-правового акта и Конституцией РФ⁵⁸, уголовным законодательством РФ, а так же научной дискуссии, развернувшейся в нашей стране по этому поводу.

В системе пяти принципов УК РФ⁵⁹ называет принцип законности, ведущими установлениями которого выступают верховенство международного уголовного права и подконституционность Уголовного Кодекса. В этой связи возникает вопрос о допустимости квалификации преступлений непосредственно по нормам международного уголовного права и Конституции РФ. В теории и на практике решается он по-разному.

Одни исследователи исходя из ч. 4 ст. 15 Конституции РФ признают абсолютный примат международного права над внутренним и потому безусловным источником уголовного законодательства, по которому следует квалифицировать преступления. Другие считают верховенство международного права над внутренним относительным, т.е. применительно к нормам Общей части УК, к нормам, не связанным с установлением и ужесточением уголовной ответственности, и над нормами Особенной части УК, которые прямо отсылают к международно-правовым актам, как это сформулировано в разделе XII УК "Преступления против мира и безопасности человечества". Наконец, третьи отвергают верховенство международного права над внутренним уголовным правом, ибо иная позиция, по их мнению, способна подорвать суверенитет соответствующего государства и права.

Как считает член Конституционного Суда РФ - профессор международного права О.И. Тиунов, "если обнаруживается противоречие между международными договорами Российской Федерации и  ее Конституцией, то оно разрешается  в пользу Конституции на том основании, что она имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей российской территории. Принцип верховенства положений Конституции РФ не допускает верховенства правил международного договора в отношении ее самой в случае противоречия между ними"⁶⁰.

Статута МУС, который вступил в силу 1 июля 2002 г., подписан, но пока не ратифицирован Россией. По мнению О.Н. Ведерниковой, очевидно, что ряд норм Статута противоречит российской Конституции. "Наднациональный Международный суд, действующий не параллельно, но вместо национальной судебной системы, - пишет она, - подрывает независимость судебной власти, угрожает суверенитету государства... Это хорошо понимают американцы, которые в декабре 2001 г. подписали Статут МУС, а в мае 2002 г. отозвали свою подпись, высказав опасения, что "Суд может действовать политически пристрастно по отношению к американским гражданам"⁶¹. О.Н. Ведерникова предложила отложить ратификацию Римского Статута МУС Россией.

С мнением О.Н. Ведерниковой категорически  не согласна Н.Ф. Кузнецова, которая пишет: «Напротив, следует быстрее ратифицировать названный Статут. В действительности он не подрывает суверенитет национальной судебной системы, так как исходит из двойной юрисдикции судов - международной (МУС) и национальной за международные преступления. Без реально функционирующего МУС невозможно противостояние галопирующей организованной транснациональной преступности, прежде всего терроризма, а также преступлений против мира и безопасности человечества.

Что касается учета особенностей российского уголовного права, то для этого существуют протоколы к подписанным международно-правовым актам, в которых оговаривается, какие положения Россия ратифицирует, а какие нет. Именно так поступила Россия, к примеру, при ратификации Европейской конвенции об экстрадиции. Во всех международных конвенциях неизменно содержится утверждение, что предлагаемые в них меры принимаются государствами-участниками, если они согласуются с принятыми внутренним правом принципами и системой»⁶².

Нельзя не признать определенную коллизионность ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и ст. 1 УК РФ. Последняя безоговорочно признает источником уголовного законодательства только УК РФ. О Конституции и общепринятых принципах и нормах международного права сказано, что УК на них "основывается". Статья же 15 Конституции РФ устанавливает верховенство и самой Конституции, и международного права, и даже общепринятых международных принципов, в том числе над УК РФ.