Логика стоиков

Основные данные о работе

Содержание

Логика стоиков

Основная часть

Логика стоиков

Стоики также очень много  занимались формальной логикой и  грамматическими исследованиями, в  которых почти вся терминология создана ими. Логическое знание развивается  непосредственно из телесного аффекта  ощущения, имея с ним один общий корень – духовный и физический. Представления суть впечатления, отпечатки, производимые в душе вещами; из них наш разум естественно образует понятия, – при повторении однородных впечатлений поверяя их одни другими. Критерием истины наших представлений и понятий является их очевидность, заставляющая нас соглашаться с ними; или, что то же, таким критерием служит непосредственное сознание реальности, соответствующей отдельным представлениям. Как ни наивна такая теория познания сравнительно со сложными и запутанными учениями Платона и Аристотеля, она подкупала своей простотой и цельностью основной своей идеи, своим сочетанием крайнего наивного реализма с решительным рационализмом. Исходя из основных убеждения в единстве разума и материи, стоики, естественно, могли мирить такой рационализм с сенсуализмом, признавая непосредственную разумность самих ощущений. Поэтому нас не должно удивлять видимое противоречие источников свидетельств, из которых одни утверждают, что отец стоицизма, Зенон, признавал критерием истины ощущения, а другие – что он видел такой критерий в "правильном разуме". Стоиков любят делать эмпириками или сенсуалистами, забывая их метафизический реализм. Правда, они признают, что знание образуется из ощущений: вместе с эпикурейцами они видят в общих понятиях лишь результат многократных повторений опыта, причем "всеобщие истины" также получают эмпирическое объяснение, являясь лишь "предварением" частных случаев. Но, с другой стороны, не следует упускать из виду, что самые воззрения стоиков на ощущения существенно отличаются от воззрений современного сенсуализма. Под ощущением разумеются прежде всего сами чувства в их способности, точно так же, как и в их деятельности; эти чувства суть также "тела" или материи своего рода, органы "господствующей" части души, ее пневматические разветвления, как бы ее щупальца. Сами по себе эти чувства непогрешимы: они ощущают то, что они ощущают; но представления, вызываемые их впечатлениями нашей душе, могут быть истинны или ложны, т. е. соответствовать или не соответствовать вещам, как это показывает опыт. Истинные представления, в которых заключается критерий наших знаний, – те, которые возникают в господствующей, разумной части нашей души, вынуждая ее согласие. Такие представления Зенон и называет "схватывающие представлениями". В них совпадает чувственное и рациональное начало, точно так же, как субъект и объект, ибо они обнимают или понимают в себе свой предмет. С точки зрения стоического монизма, это – совершенно последовательно; непонятно только, как могут существовать неразумные, нелогичные, ложные представления, раз все существующее, все материально, разумно в своей основе. Такие ложные представления могут объясняться психологически – из опыта, но из начал стоицизма как философии объяснены быть не могут.                                                                                   Теория познания стоиков, разработанная ими крайне тщательно в борьбе с другими школами, представляется упрощенным преобразованием учения Аристотеля в смысле монизма. Она естественно связана с "физикой" стоиков, точнее – с их метафизикой. Но что понимать под природой более конкретно? Естественный ход вещей они отождествляли с разумным ходом: отождествляли fusiV и logoV. Такое отождествление станет потом типичным в истории европейской философии – отождествление «естественного» и «разумного». Иногда эти вещи противопоставляется, потому что разум считается чисто чел. функцией, и человек противопоставляется природе. Так что такое философское отождествление стоиков носило принципиальный характер. Это – вера: что все наши разумные рассуждения совпадают с ест. ходом вещей. По сути дела, это уже метафизика – подчинение естественному ходу вещей (он же – разумный). Понятие о Логосе потом перешло к христианам именно от стоиков (евангелие от Иоанна). 
 
         Логика у стоиков есть исследование слова («логос» – слово). Стоики разработали искусство определения, риторику, силлогистику, но больше всего уделяли внимание грамматике и учению о знаках – семиотике (греч. semeion – знак, Пирс и Моррис, 1938). Философия языка стоиков занимается проблемой возникновения слов (этимологией). Стоики убеждены в том, что надо вскрывать происхождение каждого слова. Так, родительный падеж от имени Зевс (Дзенбс) они производят от "дзен" ("жить"). 
 
          В отличие от логики предикатов (Аристотель), стоики создали логику высказываний как учение об образовании из простых высказываний сложных и развили на этой базе пропозициональную теорию вывода. Они установили виды той связи суждений, которую современная логика наз. конъюнкцией, дизъюнкцией и материальной импликацией. Отличительную черту человека как субъекта стоики видели в бестелесном “лектон”, «невещественном смысле каждой вещи», умении осмысливать существующее с помощью слова. Учение об обозначаемом как словесно выраженном (лектон) является первым в истории философии подходом к созданию семантики. Разработанная стоиками система категорий внесла существенный вклад в развитие логики. 
 
          Стоическая логика, наряду с формально-логической теорией, содержит исследование теоретико-познавательных и лингвистических проблем. В стоическом учении о значении различаются обозначающее, обозначаемое и реальный объект. Обозначающее есть звуковой образ, связанный с голосом и его телесной функцией. Объект также относится к физической сфере. А вот значение (лектон) не телесно. Оно – продукт духовной деятельности, ибо лишь благодаря содействию разума звук голоса становится осмысленной речью: "Говорить – это значит производить голосом звуки, обозначающие мыслимое". В бестелесном «лектоне», «невещественном смысле каждой вещи», умении осмысливать существующее с помощью слова стоики видели отличительную черту человека как субъекта. Учение об обозначаемом как словесно выраженном (лектон) является первым в истории философии подходом к созданию семантики. Разработанная стоиками система категорий внесла существенный вклад в развитие логики. Силлогистику стоики дополняют прежде всего 5 гипотетическими, точнее дизъюнктивными формами вывода, из которых должны состоять все правильные заключения. При этом переменными заменяются не понятия, а высказывания ("логика высказываний"): 
 
1) Если есть А, то есть и В. А есть. Следовательно, есть и В. 
2) Если есть А, то есть и В. Но В не существует. Следовательно, нет и А. 
3) А и В не могут существовать одновременно. А есть. Следовательно, В не существует. 
4) Существует либо А, либо В. А существует. Следовательно, В не существует. 
5) Существует либо А, либо В. В не существует. Следовательно, А существует. 
 
         Наибольшую оригинальность стоики обнаружили в смысловой значимости слова, в смысловой предметности высказывания, или, как тогда говорили, в словесном "лектон". Такое лектон не характеризовалось ни как нечто физическое или психическое, ни как нечто существующее или несуществующее и даже ни как истинное или ложное, поскольку во всех этих случаях оно оставалось тем же самым. Так, по Аристотелю, суждение может быть либо утвердительным, либо отрицательным. Значит, думали стоики, само суждение выше утверждения или отрицания, и определение его сущности можно схватить только через лектон. В этом отношении лектон было выше всякой оценки и считалось безоценочным и ко всему безразличным, или нейтральным (adiaphora). В сравнении с этим не только идеи Платона и Аристотеля, но даже и атомы Демокрита были чем-то чересчур объективным и чересчур далеким от самой сущности человеческого мышления. Так как лектон само по себе не существовало, а только осмысливало, то в объективном мире стоики нашли такую категорию, когда лектон не просто существует, но осмысливает существующее. Это был организм, в котором сущность разлита по всем членам и органам, но не существует от них отдельно. Исходное бытие стало толковаться как огненное дыхание (pneyma), поскольку огонь по давнишней античной традиции продолжал считаться основным элементом, но был при этом живым существом, организмом и, значит, должен был дышать. Кроме того, это исходное огненное дыхание в своей последней сущности было не чем иным, как "интеллектуальным телом", которое в виде иерархической лестницы было распространено по всему космосу. Отдельно действующими элементами здесь уже не могли быть ни досократовские элементы, ни идеи Платона и Аристотеля, но "семенные логосы", представлявшие собою одновременно и элементарные организмы, и смысловым образом оформляющее их лектон. 
При таком тождестве физического элемента и лектон все существующее так и превращалось у стоиков в художественное произведение; изначальный огонь носил название "художественного (technicon) огня", природа трактовалась как всеобщий "художник", а человек тоже должен был идеальным образом воплощать в себе свою идеальную сущность, отказавшись от хаотического расслоения жизни и погрузившись в полное отсутствие всяких волнений (ataraxia). 
Наконец, стоики явились небывалыми во всей античности новаторами в том отношении, что стали проповедовать, с одной стороны, Провидение, поскольку их огненная пневма, как человечески-творческий принцип, преднамеренно содержала в своем сознании и мышлении все существующее, а во-вторых, фатализм, и уже не как наивную веру в судьбу, но как философскую категорию судьбы, поскольку лектон, которое вначале было только чисто смысловой предметностью, могло объяснять собою только смысловую же структуру организма, но не судьбу организма в целом. В результате всего этого стоицизм стал величественной картиной объективного мира, в нем выставлялись на первый план не просто материальные элементы, как в ранней классике, и даже не диалектика лог. категорий (как у Платона) или творческое становление идеально осмысленного мироздания (как у Аристотеля). На первый план выдвигался живой и трепещущий организм, неизменно творческий и интимно настроенный, живущий своей внутренней жизнью на фоне никому не известных и космически необходимых решений судьбы. 
Отсюда – величественный символизм на основе понимания космоса как живого организма, намеренно и сознательно созданного, но бессильного перед неумолимой стихией сверхкосмической судьбы. Перед лицом надвигавшейся громады военно-монархических мировых организаций эпохи эллинизма надо было обеспечить для личности ее безопасное существование. И стоицизм очень многого в этом добился своим учением об атараксии. Подобного рода личная безопасность тогдашнего индивидуума достигалась далеко не в окончательном виде. Этот суровый стоический ригоризм в дальнейшем уступал свое место более мягким формам индивидуального существования. Но они тоже оказались недостаточными и тоже стали быстро уступать свое место еще более мягким формам индивидуализма.