Автор работы: Пользователь скрыл имя, 29 Октября 2014 в 18:51, реферат
Франсуа-Мари Аруэ (1694–1778 гг.), вошедший в литературу под именем Вольтер, сын парижского нотариуса, прожил долгую, яркую жизнь. Смолоду он заявил о себе не только как о наследнике Корнеля и Расина, но как о политическом оппозиционере. Он был заключен в Бастилию, позже — выслан в Англию, где усвоил идеи Просвещения из первоисточника. В начале пятидесятых годов он гостит у прусского короля Фридриха Великого, а вернувшись из Берлина, устраивается, поскольку ему было запрещено жить во Франции, в Швейцарии, в замке Ферней, откуда забрасывает Европу своими радикальными, антиклерикальными памфлетами и брошюрами.
Франсуа-Мари Аруэ (1694–1778 гг.), вошедший в литературу под именем Вольтер, сын парижского нотариуса, прожил долгую, яркую жизнь. Смолоду он заявил о себе не только как о наследнике Корнеля и Расина, но как о политическом оппозиционере. Он был заключен в Бастилию, позже — выслан в Англию, где усвоил идеи Просвещения из первоисточника. В начале пятидесятых годов он гостит у прусского короля Фридриха Великого, а вернувшись из Берлина, устраивается, поскольку ему было запрещено жить во Франции, в Швейцарии, в замке Ферней, откуда забрасывает Европу своими радикальными, антиклерикальными памфлетами и брошюрами. Только перед самой смертью ему суждено было вернуться в Париж, где он принял давно заслуженные почести. В юности Вольтер видел себя великим трагическим актером, в тридцать лет — историком, в сорок — эпическим поэтом и не предвидел, что самой живой частью его творческого наследия окажутся произведения, которые он считал безделками. В 1747 году в гостях у герцогини де Мэн для ее развлечения Вольтер написал несколько произведений в новом жанре. Это и были первые философские повести — “Мир как он есть”, “Мемнон”, “Задиг, или Судьба”. В течение следующих двадцати лет Вольтер продолжал пополнять цикл философских повестей, создав всего несколько десятков. Самые значительные из них — ”Микромегас” (1752 г.), “Кандид, или Оптимизм” (1759 г.), “Простодушный” (1767 г.).
Жанр философской повести возник из элементов эссе, памфлета и романа. В философской повести нет непринужденной строгости эссе, нет романного правдоподобия. Задача жанра — доказательство или опровержение какой-либо философской доктрины, поэтому его характерная черта — игра ума. Художественный мир философской повести шокирует, активизирует читательское восприятие, в нем подчеркнуты фантастические, неправдоподобные черты. Это пространство, в котором идет испытание идей; герои — марионетки, воплощающие те или иные позиции в философском споре; обилие событий в философской повести нарочитое, позволяющее замаскировать смелость обращения с идеями, сделать для читателя более мягкими, приемлемыми нелицеприятные истины философии.
Вершиной
цикла и вольтеровского
Панглос был повешен за богохульственные речи, а К. высечен за то, что слушал их с одобрительным видом. Именно в Лиссабоне герой начинает открыто сомневаться в правоте утверждения Панглоса, что «все к лучшему в этом лучшем из миров». Здесь же К. на время обретает прекрасную Кунигунду, которую давно уже оплакал после резни, устроенной болгарскими солдатами в замке аварского барона Тундер-тен-Тронка.
Внешне повесть строится как жизнеописание главного героя, история всевозможных бедствий и несчастий, настигающих Кандида в его странствиях по свету.
Классическим образцом жанра были философские повести Вольтера и наиболее читаемая из них «Кандид, или Оптимизм». Повесть Вольтера есть не что иное, как размышление о мире, полном предрассудков, насилия, мучительства, угнетения и глупости.
Против этой теории политического благодушия, названной Вольтером теорией «оптимизма» и направлена была его повесть «Кандид, или Оптимизм».
«Кандид» — как и «Задиг» — сказка. Героями сказок обычно бывают или царевичи или дурачки. Заметим, что «дурачок» в русских сказках слово ласковое, доброе, оно не означает «глупый», но — простодушный, бесхитростный, наивный. Потому Иванушка-дурачок и оказывается в конце концов и самым умным и самым удачливым.
В повести Вольтера Кандид именно таков. Слово «кандид» (candidus)) на языке древних римлян означало «ослепительно белый», «белоснежный». От него шли и все производные значения нравственного порядка — «наивный», «искренний», «чистосердечный», «беспечный». Кандид наивен и чист душой. Он и прекрасен, ибо юн, он и «беспечен», ибо не подозревает того, какие беды готовит ему жизнь. В самом имени героя — вольтеровская ирония. «Счастливому» Кандиду выпадают такие беды, что назвать его можно разве что бедолагой.
В насмешливо гротескной форме воспроизводятся его разглагольствования: «... все по необходимости существует для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для того, чтобы носить очки,— поэтому мы носим очки. Ноги, очевидно, предназначаются быть обутыми,— и мы носим обувь. Камни были созданы, что бы их тесать и строить из них замки,— и вот у монсеньора прекрасный замок; величайший барон области должен иметь наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их есть,— и мы едим свинину круглый год».
Философ Панглос и идея мировой гармонии — вот главный объект насмешек Вольтера. Для опровержения идеи примирения с действительностью, или оптимизма, он развернул длинную череду самых жестоких злоключений своих героев. Все било в одну цель, все было пронизано одной мыслью — мир человеческий устроен плохо, всюду люди страдают, и причина этих страданий — в общественных институтах, порочных законах, нелепых предрассудках.
Слепая вера обладает магической силой воздействия особенно на души чистые, доверчивые, юные. Простодушный и наивный К,андид не решается подвергать сомнению проповедь своего учителя. Он верил Панглосу, но... «... мой дорогой Панглос,— сказал ему Кандид,— когда вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели вы продолжали думать, что все в мире идет к лучшему?
Отвергая теорию «оптимизма», иначе говоря, идею «предустановленной гармонии», которая убаюкивала людей, в то время как нужно было деятельно разрушать зло и созидать добро, Вольтер вовсе не хотел заразить своего читателя унынием или отчаянием. Век просвещения смотрел вперед, он верил в силы разума и, пожалуй, в добрую основу человека. «Люди несколько извратили природу, ибо они вовсе не родятся волками, а становятся ими»,— писал он. И задача, следовательно, состояла в том, чтобы уничтожить те общественные установления и институты, которые способствуют превращению людей в волков.
Вольтер показал читателю и страну своей мечты, иначе говоря, своих общественных идеалов. Кандид побывал в Эльдорадо, сказочном царстве, где не было монахов, инквизиции, казней, тюрем, где процветали науки и искусства, где люди жили в неведении зла и притеснений. Так должно быть в идеале. Но когда Кандид вернулся из этой страны мечты и ступил на почву реальности, он увидел... распростертого на земле негра,— полуодетого, истерзанного.
«... Собаки, обезьяны, попугаи в тысячу раз менее несчастливы, чем мы,— говорит негр,— жрецы, которые обратили меня в свою веру, говорят мне каждое воскресенье, что мы все — потомки Адама, белые и черные. Я не силен в генеалогии, но если проповедники говорят правду, то мы двоюродные братья. Однако согласитесь, нельзя же так ужасно обращаться с родственниками».
Стиль Вольтера — образец убийственно иронической прозы.
В каждом слове намек, в каждой фразе далеко идущая мысль. Чеканная проза сверкает умом. Подобно калейдоскопу складываются, сменяются судьбы, события, и мир полон жестоких нелепостей. Вольтер обозревает весь тогдашний мир. Берлин, Германия, пошлые геральдические притязания тупоумных баронов (их насмотрелся вдоволь французский автор), Франция — «обезьяны поступают как тигры» (казни, убийства, пытки), Венеция — «хорошо только одним нобелям» (аристократам).
Вот колоритная сценка из повести. Привожу ее с несколькими сокращениями: «Вы знаете Англию? Там такие же безумцы, как и во Франции? — это другой род безумия... вы знаете, что эти две нации ведут войну из-за клочка покрытой снегом земли в Канаде и что они израсходовали на эту прекрасную войну гораздо больше, чем стоит вся Канада... Разговаривая так, они прибыли в Портсмут. Множество народа виднелось на берегу; все внимательно смотрели па довольно полного человека, который стоял на коленях с завязанными глазами на палубе военного корабля; четыре солдата, поставленные против этого человека, преспокойно выпустили по три пули в его череп, и публика разошлась, чрезвычайно удовлетворенная.
— Что же это, однако, такое? — сказал Кандид.— Кто был этот толстяк, которого убили с церемонией,
— Адмирал,— отвечали ему.
— А за что убили этого адмирала?
— За то,— сказали ему,— что он но убил достаточно людей... в нашей стране убивают время от времени одного адмирала, чтобы придать бодрости другим».
Вольтер не выдумал этот эпизод. В 1757 г. английские власти расстреляли адмирала Бинга за то, что он не сумел выиграть сражение в битве с французами у острова Минорка. Вольтер тщетно пытался спасти его
Пример счастливого старца подсказывает Кандиду окончательную формулировку его собственной жизненной позиции: “Надо возделывать наш сад”. В этих знаменитых словах Вольтер выражает итог развития просветительской мысли: каждый человек должен четко ограничить свое поле деятельности, свой “сад”, и работать на нем неуклонно, постоянно, бодро, не ставя под вопрос полезность и смысл своих занятий, так же, как садовник изо дня в день возделывает сад. Тогда труд садовника окупается плодами. В “Кандиде” говорится, что жизнь человека тяжела, но переносима, нельзя предаваться отчаянию — на смену созерцанию должно прийти действие. К точно такому же выводу позже придет Гете в финале “Фауста”.