Трудности перевода и восприятие иноязычными читателями писем А.П.Чехова

1.2.1 Переписка А.П.Чехова и А.С.Суворина

Много писем адресовано Алексею Сергеевичу Суворину – беллетристу, драматургу и фельетонисту, создателю  «Нового времени». Их личная переписка  длилась 17 лет. По замечанию Э.А. Полоцкой, письма Чехова к Суворину – может быть, самые содержательные во всей чеховской переписке.  

Издателя Суворина и писателя Чехова связывали откровенная дружба и  взаимная привязанность. Наш современник, английский славист Дональд Рейфилд, писал, что истинный душевный комфорт  Суворин испытывал в кругу друзей, и самая трогательная дружба связывала его с Чеховым.

В письмах к этому  человеку затрагивается очень много  вопросов – литературных, театральных, множество общественных проблем. Письма связаны глубокой тематической последовательностью и логикой. На протяжении целого десятилетия Чехов стремится влиять на Суворина, воспитывать его в духе того сурового и сдержанного протеста, который определял его собственную жизнь. В письмах к нему Чехов был откровенен и настойчив в защите своего мировоззрения и своей правды.

Перечитывая письма к  Суворину, нетрудно заметить, что они  острополемичны, что Чехов далеко не всегда спорит с ним лично, чаще – с программой, очередным номером  или определенной статьей «Нового  времени».

В этой переписке были совершенно личные страницы, окрашенные своеобразной лирикой и душевным теплом. Здесь обсуждались замыслы и сюжеты будущих рассказов и пьес, а иные из них предполагалось писать совместно.

1.2.2 Переписка  А.П.Чехова с О.Л.Книппер

С лета 1899 года начался обмен письмами между драматургом и О.Л.Книппер, продолжавшийся с перерывами до весны 1904 года. Известно 433 письма и телеграммы Чехова к Книппер и более 400 писем Книппер к Чехову — это самая большая по объему чеховская переписка. Она полнее всего отражает жизнь Чехова в последние годы.

Книппер заняла исключительное место в духовной жизни Чехова последних лет, и письма к ней  полнее всего отражают его внутренний мир в эти годы — в той  степени, в какой Чехов вообще считал нужным приоткрывать этот внутренний мир другим, даже самым близким людям.

Круг событий художественной жизни, о которых Чехов и Книппер  пишут друг другу, очень широк; первый период истории Художественного  театра предстает в их письмах  как часть общей культурной панорамы России на рубеже веков. Со страниц их писем звучат голоса Толстого, Горького, Станиславского, Немировича-Данченко, Бунина, актеров МХТ, молодых писателей. Уровень суждений о литературе и искусстве определяет в этой переписке А.П.Чехов.

Все это питало их особую духовную близость. Письма Чехова к Книппер, наряду с его произведениями последних лет, стали наиболее достоверным отражением его внутренней жизни — той жизни, о которой Книппер впоследствии писала: « ...таким я знала его: Чехов, слабеющий физически и крепнущий духовно... Жизнь внутренняя за эти шесть лет прошла до чрезвычайности полно, насыщено, интересно и сложно...».

Встречные и ответные письма Чехова и Книппер словно связаны  единым драматическим сюжетом, читаются как литературный памятник громадного человеческого интереса, как одно из самых щемящих повествований о встречах и разлуках.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Перевод — один из видов  интерпретации; в широком смысле — это интерпретация одной  национальной культуры другой. Очевидно, что переводчик стремится как  можно более верно передать оригинал. Однако буквальное следование оригиналу чаще всего приводит к обратному результату: текст перевода становится весьма далеким от первоисточника, и может возникнуть эффект «странности», «чуждости». Вместе с тем, если переводчик заботится только о том, чтобы его вариант звучал естественно, неизбежны потери в оригинальности, богатстве смысловых и стилистических оттенков. Добиваясь адекватного перевода, следует иметь в виду по меньшей мере три аспекта: национальные особенности жизни, быта, культуры той страны, где создано переводимое произведение; черты исторической эпохи, отраженной в нем; своеобразие миропонимания и поэтики писателя, ибо переводчик стремится «воспроизвести» жизнь другой страны, проникаясь взглядами именно этого творца.

Проблемы перевода Чехова на английский язык многочисленны и сложны. Среди объективных трудностей — несовпадение русских и английских реалий и соответствующей им лексики. Наиболее сложен перевод тех слов и выражений, которые в обоих языках близки по смыслу, но имеют разный «объем». Например, нелегко поддаются точному переложению на английский такие понятия, как «общественный человек», «благородный», «светлая личность». По видимости, они простые, но могут быть по-настоящему поняты только в контексте русской жизни и чрезвычайно существенны для понимания Чехова. «Светлая личность», «общественный человек» — за этими выражениями-символами стоит определенная полоса русской истории и прежде всего — идеалы 60-х годов XIX в.: идея служения обществу, народу, борьба против невежества и деспотизма за «светлое будущее». Кроме того, у Чехова названные понятия часто иронически обыгрываются. Все это усугубляет сложность их адекватного перевода — ведь надо передать и сами понятия, и авторскую иронию.

Чехов настолько связан с русской  жизнью, русскими реалиями, образом мыслей, что переводчики спотыкаются именно на том, что нам, носителям русского языка, кажется абсолютно простым. На самом деле внешняя простота является емким чеховским концептом: буквально два-три слова - и вот уже есть картина.

Особенность  чеховского языка  известный французский переводчик Андре Маркович назвал «речью на грани»:  с одной стороны бытовая разговорность, а с другой - философская глубина. В этом и заключается главная   проблема его перевода на иностранные языки. При этом его переводили повсюду, и, наверное, сложно назвать такую страну, где  его произведения не были бы известны. Интерес к Чехову за рубежом огромный, он начался еще при его жизни.

А.П.Чехов переведен на большинство языков мира. Как уже было упомянуто, переводы его рассказов начали появляться уже при жизни самого автора, но отношение великого писателя к переводам его произведений на различные языки было неоднозначным. Сам он говорил, что не знает иностранных языков и очень этим обременён: «Зачем я не знаю языков? Мне кажется, беллетристику я переводил бы великолепно; когда я читаю чужие переводы, то произвожу в своем мозгу перемены слов и перестановки, и получается у меня нечто легкое, эфирное, подобное кружевам».(цитата)

Несомненно, влияют на перевод  и стереотипные представления о другой нации. К ним, в частности, относится убеждение, что, в отличие от англичан, которые выражают свои чувства в простых словах, для русских характерна приверженность к цветистому и романтическому языку. Если говорить о речи Чехова, то, во-первых, при переводе необходимо иметь в виду специфику их времени и, во-вторых, уметь почувствовать и передать индивидуальность драматурга. По сравнению с эпохой рубежа XIX-XX вв. сейчас многое изменилось в быте, нравах, манере общения; теперь некоторые особенности речи не свойственны ни русским, ни, тем более, англичанам. Например, «милая» как обиходная форма обращения женщин друг к другу сейчас не употребляется; она звучит либо жеманно, либо иронически. Однако если подобные вещи сглаживать в переводе, приближая их к сегодняшней речи, то пропадет ощущение времени.

Появление все новых  редакций и переложений Чехова симптоматично. Оно свидетельствует о глубоком вхождении русского писателя в английскую культуру. Ведь переосмыслению, как  правило, подвергается классика, ставшая хрестоматийной (так, в Англии давно существуют переделки Шекспира, Мольера). Свободные переводы Чехова — это реакция на былую несвободу в отношениях с его драматургией, а также на тот «красивый», «вневременной», ностальгический стиль «английского Чехова», который долгое время преобладал и еще существует поныне.

Одним из лучших переводом писем и произведений А.П.Чехова, которым пользуются в англоязычных странах, считается перевод Констанс Гарнетт, дамой весьма энергичной и деятельной, переведшей на английский около 70 томов русской классики. Феномена Чехова-человека не было бы без переводов и ее мужа Эдварда Гарнетта – выдающегося популяризатора русской литературы, автора первых монографий о Л. Толстом (1914) и Тургеневе (1917). Его комментарии и статьи о Чехове, в частности "Чехов и его искусство" (1921), преподносят писателя как выразителя великих духовных ценностей всей русской классики (от Пушкина – к Чехову) и как совершенное «воплощение типа "русского гения" с его беспощадной искренностью и огромной, идущей от сердца человечностью». Наряду с этим Гарнетт подчеркивал особую "современность" Чехова, даже по сравнению с Л. Толстым, признавая у него "гибкий и поразительно независимый ум", "типично русское" милосердие к человеку, "беспристрастность ученого" и "ласковую нежность", веселый юмор. Гарнетт находит у Чехова "прозрение сокровенных глубин крестьянских масс", "русскую широту кругозора" и "русский размах" нравственных оценок. Все это возвышает творчество Чехова, по Гарнетту, "над мелочными классово-ограниченными произведениями западноевропейской беллетристики". Надо признать, эта оценка Чехова не устарела ни в одном слове.

Сама К. Гарнетт предпочитала всем русским писателям Тургенева  и Чехова. В 1920 г. она дарит любителям Чехова перевод его писем родственникам и друзьям. Он сделан с шеститомника писем под ред. М.П. Чеховой (1912 – 1916 гг.). Сохранен биографический очерк о брате Михаила Чехова. Через год читатели получают "Записные книжки" и письма Чехова в переводе С.С. Котелянского и Л. Вульфа и других авторов. К. Гарнетт выпускает и томик переписки Чехова с О.Л. Книппер. Переводятся также воспоминания Книппер "Несколько слов о Чехове".

Обратим внимание, что  в небольшой срок, практически  только за 10 лет (1916 – 1926 гг.), в Англии получают почти всего Чехова, включая мемуары о писателе, и это все в переводах Гарнетт, которые и сейчас считаются лучшими на английском языке. Имя Чехова теперь у всех на слуху. Его читают и обсуждают. О нем спорят и хотят знать все больше и больше. «Ваша книга о Чехове очень интересует меня, – сообщает в 1922 г. писательница К. Мэнсфилд Уильяму Джерхарди, автору будущей и первой в Англии монографии о Чехове. – Сейчас как раз подходящий момент для такой книги. На прошлой неделе я прочла "Пятницы" Эдуарда Гарнетта, куда вошла длинная статья о Чехове».(цитата)

Однако тут не обошлось без критики. Гарнетт работала быстро и пыталась сделать текст удобным для прочтения. Если переводчица не понимала значение того или иного слова, она опускала эту часть. Гонясь за количеством, переводчица серьезно теряла в качестве. Гарнетт растеряла всю аутентичность и «русскость», по своему желанию убирала целые предложения, сложные для перевода - например, некоторые философские отступления автора, которые даже и русскоязычный человек не с первого раза понимает; переводила прямую речь в косвенную, чтобы избежать «сленга», и даже разбивала «коронные» длинные предложения. «Грубо говоря, это такой пересказ своими словами», - подытоживает Зиновьев.

Можно сказать, что к концу жизни В. П. Чехов был всё-таки разочарован любой практикой перевода его произведений, о чём свидетельствуют многие его письма. Например, цитата из его письма 1902 г.: «…видел я много переводов с русского – и в конце концов пришел к убеждению, что переводить с русского не следует». (цитата) И затем, в 1903 г., Чехов писал О. Л. Книппер: «… пускай переводит всякий желающий, все равно толку никакого не будет».(цитата)

Варианты интерпретации  Чехова в английских переводах разнообразны; их число, вероятно, будет увеличиваться и это — одно из свидетельств неисчерпаемости чеховской драматургии, ее значения для мировой культуры.

Для каждого  народа, каждой страны, безусловно, есть свои грани Чехова, которые они для себя открывают.  Но мне кажется, что есть какие-то универсальные вещи, благодаря которым Чехов так известен, так любим в разных странах.  Языки, конечно, со временем меняются, и переводы Чехова  начала ХХ века - это не те же самые языки, на которых говорят сегодня. Чехова надо переводить заново, прочитывать заново, освежать, делать его доступным молодому читателю.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Письмо – непосредственное отражение естественного коммуникативного акта, реализующегося в наиболее прямой форме и не отягощенного жанровыми  ограничениями, которые накладываются всеми остальными разновидностями творческой деятельности. Учет адресата обусловливает широкий выбор для привлечения различных контактоустанавливающих средств. К таким средствам и относятся этикетно-эпистолярные единицы.

Итак, эпистолярный жанр - жанр, близкий по своей поэтике повествовательным жанрам, имеющий ярко выраженную специфику: наличие в произведении автора и адресата, достаточно свободную композиция и наличие устойчивых композиционных элементов (даты, места написания письма, обращения к адресату в начале и в тексте письма, заверения в дружбе и уважении в конце послания), стилевое и тематическое разнообразие, ярко выраженную индивидуальность автора

В нашей работе мы произвели  системный анализ этих единиц в письмах А.П. Чехова к четырем адресатам: А.С.Суворину, О.Л.Книппер. При этом мы рассматривали данные единицы как композиционные структуры письма.