Состояние русской литературы на современном этапе

Состояние русской литературы на современном этапе

"В часы безделья ум тупеет. В часы поглощенности делами  он теряется". Хотя эти слова  принадлежат далеко не русскому  человеку, а суфию Джалал Ад-дин  Мухаммад Руми с уверенностью  могу сказать, что мысль настолько точна и верна, насколько отождествляема мной с тем состоянием, которое преодолевается только с помощью чтения. Хорошего чтения. Литература может стать для человека всем и вся. В особенности это касается русской литературы. К примеру, русская классическая литература века внесла большой вклад в мировую культуру тем, как подошла к постановке и освещению сложных проблем человеческой личности, общества, бытия. Литература прошлых веков заставляет задуматься о смысле жизни, о духовных ценностях, расширяя наше сознание и восприятие мира. А что дает нам, читателям, не говоря уже об остальном мире, современная русская литература?

Признаюсь честно, что почти не читаю современную литературу. Иногда мимо меня пролетают чьи-то имена, я даже знакома с парочкой произведений современных авторов. Знаю Сорокина, Пелевина, Акунина, Улицкую и других. Но ни одно их произведение не задело, как говорится, за живое, не повергло в раздумья. Я думаю, что литература - одно из высших проявлений человеческого духа, источник бескорыстной радости постижения мира и самопознания. Но с современными писателями дело обстоит явно иначе. Конечно, каждый художник пишет по-своему. Я не знаю, как это происходит у конкретного писателя. Но мне кажется, что все же главная составляющая – это внутренний мир, душа творящей личности, философия, открытость Вселенной, законам мироздания, талант, желание что-то сказать людям и, конечно, вдохновение. Так же есть и техническая составляющая, но все же писатель не технарь, он писатель, хотя тонкости языка очень-очень важны. И вот что получается. Почему-то, когда я читаю наших современных писателей, в общем-то все они оригинальны и тех, кого я назвала, например, не спутаешь с другими. Итак, после прочтения почему-то произведения не хочется перечитывать. Даже более, несмотря на философское начало, на талант, чувствуется некая ограниченность гениев. Я уже не говорю о единообразии, то есть, в общем-то, достаточно прочесть два произведения и дальше тебя уже ничем не удивят. Конечно, этот ряд писателей неоднороден, талант у всех разный, пишут в разных жанрах, но все же. Потом существует определенная тенденция, получившая популярность в середине 20 века – игра с языком. Иногда у меня складывается ощущение, что за этой игрой с языком теряется содержание. Хотя сложно что-то новое придумать, когда поле все перепахали до тебя: рассказали и про любовь и про дружбу, про ненависть, войну, жизнь и смерть… Но думается дело еще и в том, что многие являются просто коммерческими проектами, а книги их, несмотря на отпечаток современности, все же пусты, а некоторые даже отталкивающие. К примеру, недавно наткнулась на книгу: современная проза, автор Тамара Комарова. Жизнь, зачем ты нам дана? (Книга о молодых и для молодых). лично меня пугает уже одно название, а если капнуть глубже, то все еще хуже. Понимаю, что часто писатель хочет эпатировать общество, а искусство – это всегда что-то преувеличенное, эмоции, люди, мир под микроскопом. Но все же авторы должны чувствовать свою ответственность за молодые, несозревшие души, которые их книги могут взять на вооружение, и которые под влиянием того или иного произведения, героя будут корректировать свою жизнь и характер.

Вообще тема современной литературы очень сложная, и трудно высказаться однозначно, но все же попробую резюмировать. Какое общество, такие и писатели. Когда люди ищут в книгах, музыке всего лишь отвлечения и развлечения, они именно это и находят. Может это связано еще и с тем темпом жизни, что есть сейчас у каждого; что наш век - это век СМИ.

Некогда (да и не надо, никто ведь не требует) думать и размышлять, углубляться, анализировать и понимать…люди читают, не чтобы расширить свой кругозор или стать более интересным, а наоборот, чтобы расслабиться, посмеяться и забыть прочитанное…

Критики все больше пишут, что это время массовой литературы, что последние годы наша литература очень много врет, как будто боится сказать обо всем том, о чем наш читатель все равно узнает из романов Уэльбэка и Мураками. О закатах Европы. О жутком одиночестве в индустриальных джунглях маленького человечка с жестяной банкой пива в руках. Что литературная мода на отечественного автора, она пятится в обратную сторону, то есть подальше от реальной действительности. что как-то так все ловко организовано, что самыми читаемыми русскими авторами в России оказываются те, кто о России и жизни в ней реальной людей ничего не пишет. Возьмем, к примеру, женский детектив, чей индекс популярности можно определить по читающей в метро публике, – глаз неминуемо выловит имена Платовой, Дашковой, Донцовой, Марининой, Устиновой, Малышевой и др. Да, женщины читают сейчас больше мужчин – в поиске своего рода убежища для своих потаенных и подавленных желаний и мечтаний. Об этом много пишут социологи, психологи, но мало литературоведы и критики. А между тем недоучет функциональности литературы с точки зрения ее ответа на реальные потребности читателя чреват одномерностью. Чем привлекает читательниц женский детектив, кроме сюжетности, утраченной в советский период? Ответом на гендерные ожидания, конечно. Ведь специфику этого жанра составляет сейчас особый “компенсаторный” тип героини: это золушка, выдернутая силой обстоятельств из монотонной обыденности и вовлеченная в водоворот крутых страстей, невероятных событий, путешествий, денежных удач и т. п. Своего рода ответом времени можно считать и шаги серьезной женской прозы, позволившей женщине-автору заговорить на запретные ранее в мужской (по стальному духу) советской литературе темы.

Кстати, это как раз сходится с тем, какого автора я выбрала для данного реферата. Я остановилась на творчестве Дины Рубиной и обратилась к произведению «Синдикат». Выбрала именно ее за талант двойного зренья: взгляд насмешливый и душевно-проницательный одновременно, умение взглянуть снаружи и изнутри...

Дина Рубина о себе

Родилась я в 53-м, уже после смерти Усатого, в семье художника и учительницы истории. Детство мое, равно как и юность, и молодость, да и вся последующая жизнь - в домашней тесноте, буквальной: маленькие квартирки, где у растущего человека нет своего угла. Одна из комнат обязательно - мастерская, - ибо сначала отцовские холсты расставлены по всем углам, потом - мужнины. Про все это я писала в повести "Камера наезжает!" Итак, теснота физическая, бытовая, а также теснота обстоятельств, постоянно давящая... Ну, и занятия музыкой по нескольку часов в день - специальная музыкальная школа при консерватории...в общем, было о чем писать.

Затем - консерватория, преподавание в Институте культуры, и прочий сор биографии, из которого давно уже выросли повести и рассказы.

От первого, несчастливого, брака - взрослый сын, от второго, счастливого, - дочь.

Первый рассказ был напечатан в журнале "Юность", когда мне исполнилось шестнадцать лет. Назывался он "Беспокойная натура", ироничный такой маленький рассказик, опубликован в разделе "Зеленый портфель". В то время я постоянно шутила. Потом еще два рассказа были там же опубликованы, после чего я торжественно перешла в отдел прозы этого журнала и печаталась там до самого отъезда из Советского Союза.

В конце 90-го мы репатриировались. Это - рубеж биографический, творческий, личностной. И что бы я ни делала в Израиле - немножко служила, много писала, выступала, жила на "оккупированных территориях", ездила под пулями, получала литературные премии, издавала книгу за книгой и в Иерусалиме, и в Москве... - все это описано, описано, описано... Нет нужды повторяться.

Премий две - за книги. Одна, им. Арье Дульчина, за книгу "Один интеллигент уселся на дороге", вторая - Союза писателей Израиля - за роман "Вот идет Мессия!".

Период творческого кризиса переживаю всякий раз, поставив точку в очередном романе-повести-рассказе-эссе. Вообще, живу в вечном состоянии творческого кризиса.

Повышенно самокритична.

После переезда в Израиль действительно, молчала полгода. Но это был не узко-творческий, а тотально-личностной кризис, о котором я тоже писала в повести "Во вратах Твоих", и в романе "Вот идет Мессия!".

Мой муж и моя дочь религиозны в самом прямом иудейском смысле этого слова. Со всеми вытекающими деталями жизни. Я же выскальзываю из любых пут, как и надлежит быть художнику, - хотя, конечно же, обращаюсь к Богу постоянно.

Краткое содержание романа-комикса «Синдикат»

 Роман начинается с описания  самого первого дня работы  героини в московском офисе  Синдиката, даже не с интерьера, а с охраны во дворе. В каждом  из героев повествования, представленных читателям в первых главах, заметен некий глобальный изъян, часто сфокусированный вокруг какой-то одной преобладающей черты. Вообще произведение это внешне вполне соответствует представлению о классическом романе: эпическое произведение, большая литературная форма, но форма, не способная реализовать всю оригинальность текста, авторский замысел, своеобразный художественный мир "Синдиката".

       Текст имеет  нулевое начало: главная героиня  попадает в совершенно иной, комиксовый мир, а точнее "в безумную Россию, где ее подстерегают ежеминутные разнообразные ужасы", как в первый же день ее пребывания в этой стране сообщает глава департамента Бдительности той организации, куда героиню "отправляют на службу". Примечательно и то, что сроки службы героини в данной организации оговорены заранее — ей предстоит пробыть в России три года. Уже на этом этапе мы сталкиваемся с определенными противоречиями: с одной стороны в центре произведения, бесспорно, находиться центральная героиня, вся система персонажей так или иначе связана с этой фигурой, героиня является своеобразным костяком этой системы — налицо романные характеристики, если бы не одно "но". Мы уже говорили о том, что героиня "поселяется" в художественном мире произведения лишь на три года, она попадает в сплоченное общество Синдиката одномоментно, она, своего рода, прохожий в этом мирке, а значит непредвзятый наблюдатель. Главная героиня всегда будет находиться на достаточном расстоянии от происходящего, на таком расстоянии, с которого можно лучше разглядеть вырисовывающиеся картинки. Безусловно, Синдикат закрутит вихрем своих событий героиню, заставит ее на какое-то время дышать в унисон с собой, пленит ее своей несуразностью и, в то же время, неповторимой жизненной полнотой. Но истекают положенные три года, героиня забирает свои вещи из кабинета и уничтожает все документы, связанные с проделанной работой, из памяти компьютера. Уезжая, она забирает только тот багаж, который привезла с собой три года назад — ни больше, ни меньше. Выходит, что относительно главной героини, "не работает" один из основных отличительных признаков романа, а именно — отражение развития и становления личности главного персонажа произведения. Героиня "Синдиката" не является объектом наблюдения — она сама наблюдатель, "ловец душ", карикатурист, который скрупулезно собирает по кусочкам человеческие жизни, раскадровывая их и надписывая над ними соответствующий текст. Героиня наделяется функциями автора, наследуя от него имя и профессию: главная героиня — это писательница Дина Рубина. Так вот Дина Рубина, героиня "Синдиката", как бы дистанцируется от повествования, одновременно оставаясь непосредственным участником описываемых событий. Она перепоручает свою функцию "рисовальщика комикса" одному из персонажей произведения, Яше Соколу. Он воплощает все увиденное в картинки на бумаге, переводит на язык рисунка то, о чем героиня могла бы написать. По праву Яшу Сокола можно назвать Суперменом, без которого не обходиться ни один более или менее стоящий комикс. Он — обличитель, он борец со злом. Столкновения темных и светлых сил — это основная коллизия комикса. И она сполна воплощается в "Синдикате". Каждый день Сокол вступает в символическую борьбу с начальством Синдиката, его штатным составом, рисуя дерзкие пародии на бесконечные собрания и совещания, которые проводятся в организации почти ежедневно и очень часто напоминают шабаш. Стоит лишь обратить внимание на характеристики некоторых героев: это и неугомонная ведьмочка, Анат Крачковски, готовая завязать скандальчик на любую тему с первым встречным и Роза Марселовна Мцех (она же Угроза Расстреловна Всех), которая обошла самого Мефистофеля Гёте тем, что "вечно хотела блага и вечно совершала зло". Другие персонажи так же не уступают им в яркости и колорите. В их описании превалирует гротеск и абсурдность. За счет такой игры с персонажами создается впечатление марионеточности героев: их лица — запоминающиеся и броские, в тексте герои определяются как "клоуны". Однако, что интересно и важно, автор "прорисовывает" не только внешнюю, очевидную сторону характеров, но и дает возможность читателю угадать под маской практически каждого персонажа психологизм романного героя.

       Каждый образ, на самом деле многогранен, он  не поддается описанию в одномерном  комиксе, он шире маленьких клеточек-кадров, в которые его время от времени  помещают. Именно поэтому герои  часто покидают свои комиксовые клетушки и отправляются разгуливать уже по просторам романа, беспрестанно переступая заветную грань между белым и черным.

       Диалогичное сосуществование  романа и комикса мы можем  наблюдать также и на композиционном  уровне: на первый взгляд вполне целостный текст делится на три части, которые, в свою очередь, состоят из небольших глав. Каждая глава представляет собой практически сюжетно завершенную ситуацию, историю — за счет этого создается впечатление раскадровки каждой части, что свойственно уже комиксу. Получаем, таким образом, множество сюжетных линий, которые объединяются общей романной идеей, одним основным сюжетом. Если такая эпизодичность и отрывочность повествования не свойственна классическому роману, то в романе-комиксе — это вполне оправданное и органичное явление.

       В художественном  мире "Синдиката" обозначаются  две пространственные противоположности, воспринимающиеся через призму  сознания героини-автора — это  Россия и Израиль. Преодоление  героиней границы "ужасной России" способствует восприятию этих двух стран, как разных полюсов. Но в ходе повествования, а точнее уже к середине второй части, мы понимаем, что в принципе Россия и Израиль вполне соотносимы между собой — каждое из этих пространств не уступает другому в абсурдности и самобытности. В третьей части, как это часто и бывает в комиксах, граница между двумя пространственными реалиями, которые до этого существовали параллельно, стирается и Россия и Израиль совмещаются в общей трагедии: назревающий в России пожар в доме героини заканчивается взрывом в Иерусалиме, жертвой которого она становится.

       Сама организация  Синдикат, которой и посвящено  произведение, является третьим  суверенным и совершенно обособленным  пространством. Синдикат предстает  перед нами эдакой избушкой на курьих ножках, "корпорацией темных сил". Находясь практически в центре города, Синдикат скрывается от глаз посторонних в здании детского садика, напоминая собой голограмму, которая то появляется, то исчезает, в зависимости от угла ее наклона. Именно такие секретные корпорации и создают обычно комиксовые злодеи. Но не все так однозначно в данном случае: Всемирный Синдикат Восхождение — это организация, призванная заниматься возращением евреев на их историческую родину, а, следовательно, руководствуется самыми благими намерениями и целями. Таким образом, создается конфликтная ситуация, которая прослеживается во всем произведении. Конфликт, внутренний и внешний, — романная характеристика, которая сочетается с комиксовым традиционным делением на "+" и "-".

       Резкие переходы  от одного к другому, от картинки  к картинке — основное свойство  повествования романа-комикса "Синдикат". Такое мелькание оправдывается  комиксовым характером восприятия  мира. Для автора много важнее  не интрига повествования, а смена кадров и лиц. Проявляется это на текстовом уровне в плане чередования совершенно противоположных ситуаций. К примеру, на протяжении всего повествования ироничные, абсурдные и смешные сцены сменяют картины катастрофы, беды. Так шутливая панибратская торговля главной героини с иерусалимским продавцом-шляпником прерывается ужасным раскатом взрыва, который "страшно сотрясает весь город". Таким же образом выглядит и обстановка в офисе: Петюня, травящий пошлые анекдоты и постоянно появляющиеся в Синдикате родственники жертв израилевских терактов: "Утром я столкнулась в проходной с Изей, который, пряча глаза, сказал, что привезли из Омска нашу Геулу, и должны отправить ее домой, в Израиль, где вчера во взрыве погибла ее младшая дочь. Изя сказал меланхолично: в куски. Я зажмурилась".

       Такое соединение  несовместимого в тексте можно  характеризовать не только жанровой  природой комикса, но и своеобразной  игрой частей слова "ко-микс", в которой вычленяется элемент "микс", что и будет обозначать  смешение.

       Подобное смешение  реализуется и на уровне гипертекстовой  организации повествования. Все  произведение состоит из нескольких  текстовых "слоев": внутри основного  повествования, которое представляет  собой воспоминания главной героини, находятся мини-тексты: это личные файлы в компьютере героини, анекдоты, рассказываемые одним из персонажей, электронные письма, звонки потенциальных клиентов Синдиката. За счет чередования этих текстов создается визуальное ощущение мелькания картинок. Читатель имеет возможность не только тематически распознавать переход от одного текста к другому, но и видеть их внутри повествования: каждое письмо, анекдот, звонок и др. выделено особым шрифтом, что позволяет сразу вычленить его в общем потоке письменной речи. Именно так реализуется жанровая уникальность комикса: это особый тип повествования, сочетающий зрительное, вербальное и многоярусное гипертекстуальное построение повествования.

       В финале "Синдиката" героиня, она же автор комикса  и его участник, дает понять, что  закончила рисовать свои картинки. "Синдикат" кончается для героини, но не перестает существовать сам по себе: героиня "бросила в аквариум щепотку сухого корма для мальков. И — вышла из романа…".

       Интересно, что  эти малые части одного произведения  прочитываются как в комплексе с основным текстом, так и отдельно друг от друга, не нанося тем самым особого вреда общей идее романа-комикса, потому что "Синдикат", кроме всего прочего отличается своей "безкульминационностью" и бесконечной перспективой, как и любой классический комикс. Даже теракт, жертвой которого становится героиня, невозможно назвать кульминацией или знаковым моментом текста вообще, потому что с самого начала произведения читатель наблюдает взрывы различной силы в разных "уголках" романа-комикса, за счет чего все это воспринимается вполне привычным и даже обыденным. Произведение представляет собой как бы вырванный кусок реальности без начала и конца. Если нулевое начало — это вполне приемлемо для традиционного романа, то, даже не открытый, а оборванный финал — это уже комиксовый признак произведения.