Роман Стендаля «Красное и черное»

Но, однажды, для Жюльена представился хороший случай проявить себя. Он должен был помочь аббат Шас-Бернару в оформлении собора для праздника Тела господня.

Жюльен с большой ловкостью  сам драпирует все готические пилоты алой тканью. Здесь не зря присутствует именно красная ткань, потому что сейчас для Жюльена этот цвет символизирует какие-то успехи, победы.  И действительно для Жульена эти его рвения обернулись неожиданным повышением. Аббат Пирар получает письмо от аббата Шас-Бернара, где тот всячески хвалил юношу. Пирар видит в Жюльене искру, которой не следует пренебрегать и говорит Сорелю, что ему предстоит тяжелая жизнь, что в Жюльене есть нечто, что претит низким душам, зависть и клевета всюду будут преследовать юношу, куда бы не забросило его провидение, товарищи всегда будут ненавидеть его, а даже если будут притворяться друзьями, то только затем, что бы вернее погубить.

Благодаря повышению к  Жюльену семинаристы стали относится лучше, меньше ненавидеть, у него появились сторонники, а называть его Мартином Лютером  уже считалось неприличной шуткой.

Но спокойствие Жюльена  длилось не долго. Вскоре аббату Пирару пришло письмо, где его «просили» об отставке. Не смотря на то, что аббат пробыл на этом месте шестнадцать лет, Прирару пришлось согласиться и покинуть его. Понимая, что судьба Жюльена зависит от него, что потеряв наставника Сорель лишается поддержки и опоры, аббат порекомендовал его маркизу де Ла-Молю в качестве переписчика. Окончательно «приговорив» Сореля к смерти.

3. Вступление в свет и казнь

«Вы будете носить черный костюм, но такой, какой носят люди в трауре, а не такой, какой носит духовенство». Именно такой теперь одежда будет у Жюльена – траурной, он слишком близко подобрался к смерти, теперь она будет преследовать его везде. Дом де Ла-Моль встречает его черной мраморной доской над воротами. Та доска служила для того, что бы никто не мог усомниться в том, что особняк принадлежит де Ла-Молям. Лично мне сразу приходит на ум черная мраморная могильная плита, на которой, что бы никто не мог усомниться, написано имя Жюльена Сореля.

Во второй части романа, если следовать делению Стендаля, красное почти уже не присутствует в жизни Жюльена как любовь, только как расчет, месть и смерть.

Расчет начнет в нем  процветать, когда он встретит Матильду де Ла-Моль. Поначалу она покажется  ему холодной, чопорной. Она ему не приятна, он даже испытывает к ней какую-то ненависть. Жюльен пытается сравнивать ее с госпожой де Реналь. Но сходства между ними, конечно, не будет. Матильда для него это хорошая партия, а вот госпожа де Реналь – это действительно любовь всей его жизни. Но не стоит отодвигать Матильду на второй план, ведь она играет большую роль в судьбе Жульена. Чего только стоит ее появление в трауре, и читателю уже понятно как закончит свою жизнь Жюльен.

Как-то войдя в столовую Жюльен увидел Матильду в глубоком трауре; это показалось ему очень странным, потому что из семьи, кроме нее, никто не был в черном.

 Жюльену рассказали как 30 апреля 1574 года Бонифас де Ла-Моль, и его друг, были обезглавлены на Гревской площади.

Де Ла-Моль был возлюбленным Маргариты, королевы Наваррской, и нужно  заметить, что мадмуазель де Ла-Моль носила имя Матильда-Маргарита. И  вот, в 1574 году де Ла-Моль решает похитить своих друзей, принцев, которых королева Екатерина Медичи держала при  дворе в качестве пленников. Он явился к стенам Сен-Жермена с двумястами всадников. Но его предали, и де Ла-Моль был отдан в руки палача.

Так что же более всего  трогает Матильду? В этой политической трагедии ее больше всего поразило, и в этом она созналась, когда  ей было всего двенадцать лет, то, что  королева Маргарита Наваррская, тайно  от всех укрывшись в каком-то доме на Гревской площади, отважилась послать  гонца к палачу и потребовать  у него мертвую голову своего любовника. А когда настала полночь, она  взяла эту голову, села в свою карету и отправилась в часовню, которая находилась у подножия Монмарского холма, и там собственноручно похоронила ее.

Для Матильды это стало  как мания, как идея всей жизни, она  восхищается такими поступками. «По крайней мере, - так она считает, - он был любим. Найдется ли сейчас на свете женщина, которая решилась бы прикоснуться к отрубленной голове своего любовника?». Ей уготована та же участь: она также «без содрогания» прикоснется к выкупленной у палача голове своего возлюбленного и ночью, при свечах, в глубоком трауре похоронит ее. Она получит то, о чем мечтала: испытает и совершит необычайное.

Матильда без сомнения той эпохой. Начитавшись романов, она переносится в те далекие чудесные времена Карла IX и Генриха III.

Например, когда Матильда сообщает Жюльену о том, что больше не любит его, то он в порыве гнева вытаскивает шпагу и хочет заколоть ее. Она же в свою очередь, обрадованная столь необычным ощущениям, гордо шагает нему навстречу. А потом в совершенном упоении только и думает о той восхитительной минуте, когда ее чуть было, не убили. 

У Матильды по отношению  к Жюльену тоже есть некий расчет. Молодые люди, которые ее окружают, наскучили ей, а вот Сорель для  нее новинка: интересный, умный, совсем не скучный. Поэтому она и играет с ним как кошка с мышкой, ее это забавляет.

Наигравшись вдоволь она  понимает, что беременна. Матильда сообщает об это отцу, маркиз же в свою очередь  после долгих раздумий о том, как  бы ему убить Жюльена или заставить  его исчезнуть, вдруг неожиданно загорается желанием создать ему  блестящее положение, а так же передает ему и титул герцога де Шона.

Когда Матильда рассказывает об этом Жюльену, радость его не знает границ. Можно представить его радость, зная честолюбивые мечты всей его жизни. Теперь Жульен не сын бедняка, у него есть титул, воинское звание, то чего он так долго хотел, о чем мечтал, все это постепенно сбывается. Жюльеном обуревает честолюбие. Став чуть ли не вчера поручиком по протекции, он уже рассчитывает, стать к тридцати годам  командиром полка по примеру всех великих генералов.

Но, как известно счастливого конца в этом романе не будет. Все его честолюбивые мечты разрушило письмо от госпожи де Реналь. В нем она сообщала, что Жюльен Сорель соблазнил ее и таким путем выбился в люди. Жульен, что бы защитить честь, отправляется в Верьер и стреляет в госпожу де Реналь.

И вот похожая ситуация, как в начале романа, только теперь судят не некого Женреля, а знакомого нам Жюльена Сореля. Он признается во всем. Его ждет гильотина. Даже не спасает то, что госпожа де Рераль жива. Жульен очень рад этой новости, между ними снова разгорается, почти потухшее пламя любви. Но Сорель уже готов к смерти, он хочет умереть молодым и красивым, что бы его запомнили именно таким, а не старым и немощным.

Матильда же от этой казни вся подмбольшим впечатлением. Ей кажется, что она видит воскресшего Бонифаса де Ла-Моля, но только еще более героического.

Когда Жюльена казнили  его друг Фуке, по просьбе убитого, выкупает его бренное тело. Ночью когда он сидел у себя в комнате, возле тела своего друга, то, к своему величайшему изумлению, он видит входящую Матильду. Фуке показал ей на синий плащ на полу, где лежит то, что осталось от Жюльена. Воспоминания о Бонифасе де Ла-Моле и Маргарите Наваррской придает ей какое-то сверхчеловеческое мужество, она разворачивает плащ, и достает голову своего возлюбленного. Матильда кладет ее на мраморный столик, прямо перед собой и целовала ее в лоб. В этот момент она чувствует себя как королева Наваррская, такой же сильной духом, смелой и любящей.

С казнью Жульена для Матильды сбылась ее мечта. Проводив тело своего любимого до могилы, она, в тайне ото всех пожелала собственноручно похоронить голову своего возлюбленного.

Критика

Как я уже писала выше, критики по поводу романа очень много.  И каждый из критиков пытается найти  в этом произведении какой-то тайный смысл цветов заглавия. Одной из самых известных работ в России является статья Б.Г. Реизова «Почему Стендаль назвал свой роман «Красное и черное». 

В своей работе он пишет, что существует много толкований романа Стендаля, относящихся именно к символике цветов. Например, в статье, специально посвященной названию этого роизведения, Анри Жакубе рассматривает оба эти цвета как характеристику двух возможных жизненных путей, открывающихся перед Жюльеном. Жить для него — значит посреди опасностей и катастроф, в борьбе неожиданных и противоречивых чувств искать счастье, которое может придать жизни ценность и смысл. Черное — цвет отталкивающий и зловещий, все то, что может ввергнуть человека в обыденность, в пошлое раболепие и мелкое тщеславие. Красное — это пламя страстей, ярость действия, пролитая кровь, своя и чужая, и т. д. Это также пурпур славы, брызги крови на эшафоте. Жакубе приводит как пример «красного» сцену в церкви Верьера; кровавую рану, изображенную на статуе святого Климента; красную ленточку, которую король позволяет носить верьерским девицам в память о его приезде; ревнивые размышления г-на де Реналя, тоже будто бы имеющие красный цвет. «Красным» кажется Жакубе и черный траур Матильды, отмечающий «кровавую» дату смерти Бонифаса де Ла-Моля. С другой стороны, черное — все банальное и обыденное: честолюбие, семинария и т. д.

Такое толкование сочетает вещи несовместимые: красные ленточки и убийство, нелепо раскрашенную статую святого и похороны Жюльена, супружеские  измены мадам де Реналь и подрясники семинаристов. Ничего обоснованного, научно аргументированного в этом толковании нет.

Арман Караччо, следуя указаниям  Э.-Д. Форга, утверждает, что красное  «выражает эпоху революции и  империи и все то, что значат эти слова для юного честолюбия, уверенного в своей доблести и  отваге, не боящегося ударов и смерти...»  Честолюбие, бывшее «черным» в толковании Жакубе, оказывается здесь «красным». «Черное — это церковная карьера, которая одна только открыта для вожделений».

Караччо несколько изменил  обычные толкования, опирающиеся  на знамена, мундиры и кокарды, и  расширил значение цветов. Они у  него стали «психологическими», так  же, впрочем, как у Жакубе, и столь  же произвольными, лишенными какой-либо исторической и объективно значимой аргументации: пользуясь таким методом, можно обозначить красным все, что  придет в голову, — от ленточек до мыслей и от карьеры до ревности. «Язык цветов» был Стендалю чужд.

Но у Караччо, как и у некоторых других критиков, есть намек на то, что цвета названия означают, цвет времени. Это отражено в названии романа А. Виноградова «Три цвета времени», вдохновленного, очевидно, заглавием романа Стендаля. Любому историку та или иная эпоха может показаться «красной» или «черной» в зависимости от того, какие элементы эпохи он предпочитает заметить и счесть основными.

Сам же Реизов выделяет две  сцены из всего романа, окрашивая  их соответствующими цветами. Первая –  когда Жюльен стреляет в госпожу  де Реналь, («красная»), а вторая - Матильда при свечах в глубоком трауре целует отрубленную голову Жюльена («черная»). Автор считает, что очевидно, Стендаль придавал этим сценам большое значение. Он изображал судьбу честолюбца из низших слоев общества, энергичного и одаренного юноши, перед которым закрыты все двери. Этот честолюбец не находит прямого выхода своим талантам и вынужден идти в обход. Он должен лицемерить и лгать. Вместо того, чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в другую, более демократическую эпоху, он становится преступником. Виновны в этом современное ему общество, политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века, вся эта ложь и все то чудовищное и ненужное, что так мастерски изображено в романе.

Таков был замысел Стендаля. Он хотел выдвинуть эту мысль на первый план, чтобы она не потонула в деталях социологического анализа и тонких описаниях нравов, ведущих, впрочем, к той же цели. Вот почему в самом начале романа он показал пророческую сцену в верьерской церкви в тот момент, когда Жюльен делает свой «первый шаг» на гибельном пути честолюбия и лицемерия. Вторая пророческая сцена должна была придать большую отчетливость образу Матильды и всем тем общественным проблемам, которые с нею связаны, и вновь прочеркнуть основную линию романа.

Колорит пророческих сцен оказался, несомненно, явлением вторичным. Написав почти целиком весь роман, Стендаль вдруг обратил внимание на то, что обе пророческие сцены  обладали ярко выраженными колоритными  свойствами. Чтобы подчеркнуть идейную  и сюжетную структуру романа, он решил дать ему это «цветовое» название. Оно увлекло воображение  критиков. Начались догадки о мундирах и сутанах, о знаменах, о статуях  с зияющими ранами, ленточках и  т. п., не имеющие под собой исторических оснований и обедняющие нравственный и общественный смысл романа.

Заключение 

Жюльен Сорель предстает  перед читателем в двух ипостасях: актера, владеющего масками на сцене  жизни, и игрока, бросающего вызов  судьбе. Маска для него — тактический  прием, способ борьбы. Он с легкостью  меняет обличия — богобоязненного  юноши в обществе духовников на маску  ханжеского смирения в компании де Феврак или молодого светского вельможи в «синем костюме» у маркиза де Ла-Моль. Он владеет этим искусством смены масок блистательно «подобно своему учителю Тартюфу, роль которого он знал наизусть». Кроме этих масок, в чем-то для него искусственных, у него была еще и маска, близкая ему органически, — маска недоверчивого и холодного игрока, скрывающая от оскорблений гордого плебея, маска, которая приросла настолько, что ему с трудом удается в конце романа отодрать ее от лица.

Жюльен Сорель игрок с  судьбой, жаждущий вырвать у нее  свой жребий. Стендаль постоянно ставит его перед проблемой выбора: принять  или нет предложение друга  Фуке, согласиться ли на отъезд в  Безансон, решиться ли на ночное свидание — и всякий раз Сорель решает в пользу борьбы, бросая своеобразный вызов судьбе. При этом он, действительно, рассчитывает каждый свой шаг. Утверждение  Б. Г. Реизова: «Сорель — не игрок» представляется не вполне обоснованным. Стендалеведы опасаясь, как бы аналогия с рулеткой не обеднила сложную семантику названия, приводят свой главный довод, что «...в романе нет никаких намеков на азартную игру»

Утверждать, что в романе нет намека на игру, что Жюльен не ставит свою жизнь на красное и  черное поля, это не верно.

Вся жизнь Сореля это игра, это рулетка, и он никогда не знает, что ему выпадет красное или черное. По духу своему Жюльен «черный» человек, и ставка его всегда стоит на черном. Но жизнь коварна, и ставя на черное, юноша всегда проигрывает, так как рулетка дает ему только «красное».

Это мы видим с самого начала романа. Попадая в дом де Реналий, Жюльен явно выбирает «черное». Его одежда, мысли, стремление с помощью своего нового положения пробиться выше, все это близко по духу Жюльену. Но «рулетка» показывает ему «красный», в лице госпожи де Реналь. Любовь к ней рушит все планы Жюльена, он проигрывает.