Поэзия начала XIX в.

Поэзия

 

В поэзии начала XIX в. еще сильно влияние классицизма. По-прежнему появляются громоздкие эпические поэмы («Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия» С.А. Ширинского-Шихматова), сказочные поэмы («Бахариана» М.М. Хераскова), философско-космологи-ческие поэмы С.С. Боброва. Большим литературным событием стал выход собрания сочинений крупнейшего поэта XVIII в. Г.Р. Державина (1816). Но в целом классицизм уже покидает литературную сцену. Многие классицисты (например, М.М. Херасков и др.) испытывают сильное влияние сентиментализма. Традиции классицизма были поддержаны и вместе с тем существенно обновлены, с одной стороны, такими поэтами, как М.В. Милонов, написавший знаменитую сатиру «К Рубеллию. Подражание Персиевой сатире», и Н.И. Гнедич, будущий переводчик «Илиады» Гомера, в 1800-е годы обративший на себя внимание стихотворениями, выдержанными в гражданском духе («Военный гимн греков»), и идиллией «Рыбаки» (историю русских рыбаков, живущих естественной, простой жизнью на лоне природы, Гнедич передал «гомеровским стилем», приспосабливая античные реалии к русским условиям).

Традиции гражданской лирики в духе классицизма были продолжены и поэтами «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств»1. Их неофициально называют «поэтами-радищевцами», потому что они разделяли идеи А.Н. Радищева и в обществе состояли его сыновья.

Поэты Вольного общества (из писателей в него входили И.М. Борн, И.П. Пнин, В.В. Попугаев, А.Е. Измайлов, Г.П. Каменев, А.Х. Востоков и др.) представляли собой неоднородную группу людей, «стремящихся к взаимному себя усовершенствованию для общей пользы». Некоторые поэты тяготели к классицизму и стремились обновить его (Борн, Попугаев, Пнин, Востоков и др.), другие испытывали воздействие предромантизма и романтизма (Г.П. Каменев, автор первой «романтической», по словам А.С. Пушкина, баллады «Громвал»). Основные идеи сторонников неоклассицизма, которых было в Вольном обществе большинство, заключались в провозглашении исключительной ценности человека, его разума, его деяний и его прав. В оде Пнина «Человек» пропет гимн единственно разумному творению Бога. Человек на земле для Пнина – то же, что Бог на небе. В одах других поэтов Вольного общества (Попугаев, например) прославлены достоинства человека и его незыблемые естественные права – право на свободу, твердые законы и праведный суд.

Из этого видно, что ода у поэтов Вольного общества заметно изменилась по сравнению с одой классицистов: ее темой стали не доблести и деяния монарха, не военные победы и придворные торжества, а просвещенный человек, обладающий высоким разумом. Именно такой, пока еще абстрактный человек становится героем высоких чувств и лирических песнопений. В этом виден общий поворот русской лирики к человеку, а впоследствии – к личности. В соответствии с идеей ценности человека поэты Вольного общества не жалеют высоких слов, чтобы возвеличить великое творение Бога и плоды его трудов. Одновременно всю силу поэтического гнева они направляют на тех, кто лишает человека свободы и принадлежащих ему прав. Это негодование также выражается ими посредством высокой лексики (славянизмы и архаизмы), затрудненными синтаксическими оборотами, полными инверсий. Однако поэты Вольного общества не создают своего стиля. Обновляя поэтику классицистов, они стремятся к усилению идейно-смысловой выразительности слова, но опираются при этом на принципы классицистической эстетики. В новых условиях они пытаются воссоздать, а отчасти изобрести готовые поэтические формулы («сыны отчизны», «тягостный ярем» и др.), характерные для гражданской поэзии и предваряющие «слова-сигналы» в поэзии декабристов. За каждой такой устойчивой поэтической формулой, поэтическим сращением, как впоследствии и за «словами-сигналами» декабристов, стоит целый круг гражданских понятий-чувств, безошибочно узнаваемых современниками. Поэты Вольного общества наряду с поэтами-классицистами в известной мере подготовили гражданскую лирику 1820-х годов, расцвет которой связан с творчеством декабристов.

Поэты Вольного общества проявили интерес к русскому фольклору (А.Х. Востоков), к экспериментам в области стихосложения (ритмика, просодия, рифма). Вместо господствующей силлаботоники они пробовали тоническую систему, безрифменный стих. Весьма значительны их усилия в области перевода античных авторов. Поэты Вольного общества пытались воссоздать «истинную античность» через освоение античной метрики, соотносимой с метрикой родного языка. С этой целью они ориентировались на образцы народной поэзии и стремились сохранить при переводе национальный и исторический колорит оригинала. Проблема поэтического перевода античных авторов на русский язык была в то время чрезвычайно актуальной, так как русская литература жадно приобщалась в собственных целях к достижениям культуры народов Западной Европы от античности до современности.

Идеи высокой гражданственности и народности литературы разделял и член «Дружеского литературного общества» юный Андрей Иванович Тургенев. В «Дружеское литературное общество» (открылось в январе 1802 г. и в ноябре того же года распалось) входили воспитанники Московского университета и Университетского Благородного пансиона Андрей и Александр Тургеневы2, Василий Жуковский, Андрей и Михаил Кайсаровы, Александр Воейков3 и др. Если Жуковский, Александр Тургенев и Александр Воейков безоговорочно принимали литературные принципы Карамзина, то лидер кружка Андрей Тургенев, отдавая дань таланту вождя русского сентиментализма («хорошо пишет»), считал, что Карамзин увлекся «мелочными родами» и что он уводит русскую словесность на ложный путь отвлеченных чувств и отрывает литературу от проблем современной действительности. Время Карамзина, по его мнению, прошло, и потому следование ему ныне более вредно, чем полезно. Используя идеи гражданственности, мечтая о ревностном служении отечеству, Андрей Тургенев намеревался обновить гражданскую лирику и написал несколько значительных стихотворений в высоком стиле. Взгляды Андрея Тургенева и его небольшая поэтическая практика сыграли заметную роль, подготовив «литературную программу декабризма»4, с наибольшей полнотой воплотившего поэтические идеи гражданского, или социального, романтизма. Вместе с тем взгляды Андрея Тургенева не получили поддержки большинства в «Дружеском литературном обществе». Члены общества были в основном сторонниками Карамзина и сентиментализма.

Впоследствии вокруг Карамзина собралась литературная молодежь, сочувствовавшая его литературно-языковой реформе (Жуковский, Ал. Тургенев, Воейков, Д.В. Дашков, В.Л. Пушкин, К.Н. Батюшков, молодой Пушкин и др.). Все эти литераторы приняли идею Карамзина о том, что поэтическое произведение должно отвечать хорошему вкусу. В основу карамзинизма были положены те же принципы классицистической эстетики, которые в свое время были провозглашены Буало в его знаменитом трактате «Поэтическое искусство» – логическая ясность, точность словоупотребления, синтаксическая правильность и прозрачность выражения мысли. Однако под пером Карамзина и его последователей они наполнились новым содержанием. Логическая ясность, точность словоупотребления, прозрачность мысли соответствовали, считали карамзинисты, истинному просвещенному вкусу. Однако с точки зрения классицизма совершенный художественный вкус определяется правилами, рациональными понятиями о «хорошем» и «дурном». Карамзинисты отрицали рациональное понимание вкуса. Для них вкус – неотъемлемое свойство человека, личности, а не абстрактных правил. Вкус заключен в душе, а не вне ее.

Новое понимание вкуса сразу же привело к полной переоценке классицистической эстетики. Художественное произведение должно быть «приятно» читающему человеку, оно должно ласкать его слух и не допускать оборотов и выражений, затрудняющих его восприятие. Отсюда проистекает внимание к «гладкости» и «плавности» стиля и стиха, к естественному течению и изяществу стихотворной речи. Язык должен быть очищен от устаревших оборотов, славянизмов и архаизмов, исторически изживших себя, поскольку они исчезли из устного общения, из разговорно-бытовой речи образованного человека.

Стало быть, в основу поэтического языка надо положить «средний стиль», которым пользуется в реальной жизни обыкновенный дворянин. Тем самым доступ в поэтический язык другим стилевым пластам – «высокому» и «народному» красноречию – ограничен. «Высокое» красноречие не допускается из-за его искусственной выспренности, «народное» красноречие – вследствие его простоватости и грубости.

Поскольку «средний стиль» лег в основу реформы поэтического языка, а его естественное бытование – «средние» жанры, то они и были в первую очередь востребованы новой сентиментальной поэзией. Но «средние» жанры культивировались не только сентиментальной и предромантической поэзией, но и «легкой» поэзией, которая вела свое происхождение от салонной аристократической культуры. В ней также были распространены элегии, послания, мадригалы, альбомные стихи, колкие, изящные эпиграммы и другие формы. В этом литературном репертуаре уже существовали мотивы, образные и даже лексические средства, в которых столь нуждалась новая русская поэзия5.

Из скрещения «легкой» поэзии и сентиментальной лирики возникает новое качественное явление. Все традиционные поэтические средства, характерные, например, для жанра элегии, слагаются теперь в некое новое целое, изменяют свое значение, самый жанр элегии и определяют всю литературно-эстетическую систему6. Этот изменившийся жанр становится доминирующим. Так создается элегия романтизма. По тому же подобию возникают и другие жанровые образования.

Почему такие противоположные и даже враждебные явления, как «легкая» поэзия, принадлежащая к салонной аристократической культуре, и сентиментальная предромантическая поэзия, стремившаяся передать чувства в общем-то вполне обыкновенного образованного человека, могли вступить в литературный контакт? Прежде всего потому, что обе имели дело с внутренним миром частного человека в свойственном каждому быту: аристократу – при дворе и в великосветском салоне, обычному дворянину – в домашнем или дружеском кругу. И та, и другая поэзия выражали эмоции не абстрактного, отвлеченного героя, а конкретного человека, конкретной личности. Поэтому в лирике начала XIX в. создались условия, при которых «легкая» поэзия – порождение салонной аристократической культуры – входит в формирующуюся сентиментальную преромантическую7 литературу, в сущности ей враждебную, и начинает подчиняться ее законам, деформируясь сообразно их требованиям, но в то же время и сама она оставляет в ней весьма заметный след8.

 

1 «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» (первоначальное название – «Дружеское общество любителей изящного») открыло свои заседания 15 июля 1801 г. в Петербурге. Большинство членов общества – люди незнатного происхождения. В общество, помимо литераторов, входили люди, интересовавшиеся разными областями знаний – философией, историей, юриспруденцией, химией, минералогией, физикой, археологией, живописью, скульптурой. Идейной и культурной почвой членов общества стали сочинения просветителей (Монтескье, Беккария, Филанджиери и др.), которых они усердно переводили. Целью молодых просветителей было избавление людей от «невежества», стремление растолковать принципы, на которых возможно гармоническое сочетание интересов личности и общества. Не будучи революционерами, они были критически настроены по отношению к деспотизму и крепостническому строю. Им была близка идея воздействия на монарха, которому они адресовали ряд произведений. Словесность рассматривалась ими с точки зрения общественной пользы – способности в яркой форме нести в широкие слои дворянства плоды просвещения. В конце 1803 г. общество получило официальное признание и «высочайшее одобрение». Теперь оно могло открыто проводить заседания и публиковать собственные труды. Члены общества печатали свои сочинения в собственных и близких им журналах и альманахах («Периодическое издание «Вольного общества любителей русской словесности, наук и художеств»», «Северный вестник», «Журнал российской словесности», «Любитель словесности», «Цветник», «Санкт-Петербургский вестник», «Благонамеренный», «Свиток муз»). В разное время его заседания посещали многие известные литераторы (К.Н. Батюшков, А.Ф. Мерзляков, Н.И. Гнедич, И.А. Крылов, Н.И. Греч, В.А. Жуковский, А.А. Дельвиг, А.С. Пушкин, Е.А. Баратынский и др.). «Вольное общество…» просуществовало до 1826 г., потом снова было возрождено.

 

2 Семья Тургеневых внесла весомый вклад в русскую культуру: Николай Иванович Тургенев считался декабристом, хотя и не принимал участия в восстании; видный экономист, автор «Теории налогов». Александр Иванович Тургенев – известный литератор, автор мемуаров «Хроника русского»; друг Пушкина, сопровождавший его в последний путь – в Святогорский монастырь. Андрей Иванович Тургенев – друг Жуковского, рано умерший замечательный поэт, подававший большие надежды и написавший одну из лучших программных элегий «Осень» («Угрюмой осени мертвящая рука…»). Вместе со стихотворениями Милонова «Падение листьев» (переложение элегии французского поэта Мильвуа) и Гнедича «Осень» («Дубравы пышные, где ваше увяданье?..») элегия Андрея Тургенева была предшественницей элегии Жуковского «Сельское кладбище» (у них общий источник – элегия английского поэта Грея).

 

3 Ему принадлежат замечательная сатира «Дом сумасшедших» и перевод знаменитой книги французского поэта Делиля «Сады».

 

4 Лотман Ю.М. Поэзия 1790—1810-х годов. В кн.: Поэты 1790—1810-х годов: («Библиотека поэта». Большая серия), Л., 1971. С. 54.

 

5 См. об этом: Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб., 1994. С. 4.

 

6 Там же.

 

7 Термины предромантический и преромантический употребляются в тождественном смысле и означают, что старая, просветительская, проблематика освещена в новом, романтическом, ключе. Такого рода литература предшествует литературе романтизма.

 

8 Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». С. 90–91; «Новое литературное обозрение». 2003. № 59. С. 297.