Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Февраля 2013 в 10:24, реферат
Роль, которую сыграла Русь в общеевропейской истории, приняв на себя первый удар монголо-татарских орд, прекрасно выразил А. С. Пушкин: «России определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока.
Уничтожив Юрия Ингоревича, Батый «начаша воевати Резанскую землю и веля бити, и сечи, и жещи (жечь) без милости». После пятидневной осады войска Батыя захватывают Рязань и уничтожают всех жителей: «Не оста во граде ни един живых: вси равно умроша и едину чашу смертную пиша». Наступившая после яростного боя и кровавой резни тишина («несть бо ту ни стонюща, ни плачюща») выразительно характеризует беспощадность врага. Эта же мысль подчеркивается словами о том, что погибших некому оплакать: «И ни отцу и матери о чадех, или чадам о отци и о матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертви лежаща».
Разгромив Рязань, Батый пошел на Суздаль и Владимир, «желая Русскую землю попленити». В это время «некий от велмож резанских», Евпатий Коловрат, был в Чернигове. Узнав о беде, постигшей Рязанское княжество, Евпатий «гнаша скоро» в Рязань, но было уже поздно. Тогда, собрав дружину в «тысячу сёмсот человек, которых бог соблюде — быша вне града», Евпатий бросился «во след безбожного царя и едва угнаша его в земли Суздалстей». Волны Евпатия с такой отчаянной храбростью стали избивать врагов, что те «сташа яко пияны или неистовы» и «мняша (думали), яко мертви восташа».
Нападение Евпатия на бесчисленные
полчища Батыя с малой дружиной
случайно уцелевших рязанцев оканчивается
поражением. Но эхо героическое поражение,
символизирующее воинскую удаль, силу
и беззаветную храбрость
Народно-эпическая стихия ощущается не только в образах Евпатия и его дружинников, но и во всем характере этого эпизода. Несколько рязанцев, «изнемогших от ран», воинам Батыя удалось схватить живыми. На вопрос Батыя, кто они такие и кем посланы, пленники отвечают в духе народно-эпической традиции: «Посланы от князя Ингваря Ингоревича Резанскаго тебя силна царя почтити и честна проводити, и честь тебе воздати». Они «смиренно» просят Батыя не «обижаться» на них: вас так много, говорят они, что мы не успеваем «наливати чаш на великую силу-рать татарьскую». Заключает этот эпизод фраза о том, что Батый «подивися ответу их мудрому».
Батый и его воеводы вынуждены признать беспредельную храбрость и небывалое мужество русских воинов. Глядя на поверженного Евпатия, князья и воеводы Батыя говорят, что никогда еще они «таких удалцов и резвецов не видали» и даже от отцов своих не слыхали о столь мужественных воинах, которые словно «люди крылатый, и не имеюще смерти, тако крепко и мужествено ездя, бьяшеся: един с тысящею, а два со тмою». Батый же, обращаясь к Евпатию, восклицает: «Аще бы у меня такий служил, — держал бых его против сердца своего». Оставшихся в живых воинов из отряда Евпатия отпускают невредимыми с телом героя. Нападение Евпатиевой дружины на врага — отмщение за разорение Рязани и за погибших рязанцев.
Вслед за эпизодом о Евпатии рассказывается о приезде из Чернигова в Рязань единственного (согласно «Повести») оставшегося в живых рязанского князя Ингваря Ингоревича. При виде страшного разорения Рязани и гибели всех близких людей Ингвар Ингоревич, «жалостно возкричаша, яко труба рати глас подавающе, яко сладкий арган вещающи». Его отчаяние столь велико, что он падает на землю, «яко мертв». Ингварь Ингоревич погребает останки погибших и оплакивает их. Плач Ингваря Ингоревича и образами, и фразеологией сближается с народными причитаниями. Автор «Повести» широко использовал в своем произведении устные эпические предания о нашествии Батыя на Рязань. Наиболее заметна эпическая основа в рассказе об Евпатии Коловрате. В науке существует мнение, что эпизод об Евпатии — вставка в литературный текст эпической песни об Евпатии Коловрате6. Но и рассказ об Евпатии, и рассказ о судьбе князя Федору, его жены и сына в составе «Повести» являются органичными частями, цельного, единого повествования. И все эти части крепко объединены единой идеей, идеей беззаветной, мужественной защиты родины от нашествия врага, единой мыслью: «Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти». Этот основной смысл «Повести» делал ее повествованием о героизме и величии человеческого духа.
В конце «Повести» следовала «Похвала роду рязанских князей»: «Сии бо государи... бяше (были) родом христолюбивый, братолюбивый, лицем красны (красивы), очима светлы, взором грозны, паче меры храбры, сердцем легкы, к бояром ласковы, к приеждим (гостям) приветливы, к церквам прилежны, на пированье тщывы (щедры), до осподарьских потех (государских забав — охота) охочи, ратному делу велми искусны, к братье своей и ко их посолником величавы. Мужествен ум имеяше, в правде-истине пребываста, чистоту душевную и телесную без порока соблюдаете...» В «Похвале роду рязанских князей», где подчеркивались человеческие, духовные, государственные достоинства, представал идеальный образ русских князей, и воплощением этого идеала были погибшие рязанские князья. «Похвала» особо выделяется своим литературно-словесным мастерством. Это писательское мастерство может быть отмечено и в остальных частях произведения. Литературный характер «Повести» проявляется и, в том, что в ней сочетаются фольклорно-литературные жанры славы и плача. Сочетание в едином произведении этих двух жанров присуще только литературным памятникам. Такое объединение славы и плача характерно для ряда наиболее замечательных памятников древнерусской литературы: «Слова о полку Игореве», «Похвалы Роману Мстиславичу Галицкому», «Слова о погибели Русской земли»7.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» — один из шедевров древнерусской литературы. Описание нашествия Батыя на Рязань носит сюжетный характер. Читатель с напряженным вниманием следит за развитием событий. Он сопереживает трагичности происходящего и героической самоотверженности рязанцев. «Повесть» проникнута глубоким патриотизмом, и это не могло не волновать древнерусских читателей. Патриотизм «Повести» близок и понятен читателям и нового времени. Художественная сила «Повести» заключена в той искренности, с какой автор описывает героизм рязанцев, в том сочувствии, с каким он рассказывает о бедах Рязанской земли. «Повесть» отличается высоким литературным совершенством. Это, в частности, проявилось в том, что автор сумел объединить в едином, цельном повествовании героического характера устно-эпические по своему происхождению эпизоды и мотивы с высокой книжной культурой.
«Слово о погибели Русской земли» дошло до нас в двух списках, при этом не как самостоятельный текст, а как введение к первой редакции «Повести о житии Александра Невского»8. «Слово о погибели Русской земли» представляет собой отрывок какого-то более полного сочинения, посвященного описанию тяжелых бедствий, обрушившихся на Русскую землю.
Некоторые исследователи видели в «Слове о погибели» вступительную часть несохранившейся светской биографии Александра Невского. Но сравнение стиля «Слова о погибели» со стилем «Повести о житии Александра Невского» свидетельствует о независимости этих произведений и о разном времени их возникновения. Объединение этих текстов — факт их более поздней литературной истории.
Упоминаемые в «Слове о погибели» имена и контекст, в котором эти имена встречаются («до ныняшняго Ярослава и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго»9), отзвуки легенд о Владимире Мономахе и некоторые южнорусские черты в памятнике дают основание считать, что «Слово о погибели» было написано автором южнорусского происхождения в Северо-Восточной Руси не позже 1246 г. («нынешний» Ярослав —Ярослав Всеволодович — ум. 30 сентября 1246 г.). Заглавие памятника (оно читается в одном списке) и фраза, на которой обрывается текст («А в ты дни болезнь крестияном (христианам) от великаго Ярослава и до Володимера...»), дают основание определять это произведение как отклик неизвестного нам автора на монголо-татарское нашествие. Вероятнее всего, «Слово о погибели» было написано между 1238-1246 гг.
Дошедший до нас отрывок «Слова о погибели» — либо вступление, либо первая часть произведения о «погибели Русской земли» — об ужасах батыевщины, о разгроме русских княжеств. В нем восторженно описываются былые красота и богатство Русской земли, ее прежнее политическое могущество. Такой характер вступления к тексту, который должен был повествовать о горестях и бедах страны, не случаен. Эта особенность «Слова о погибели Русской земли» находит себе типологическое соответствие с произведениями древней и средневековой литературы, в которых встречается похвала величию и славе родной земли. Изучавший эту проблему исследователь В. В. Данилов пришел к заключению, что «Слово о погибели» «сближается не со всякими патриотическими произведениями в других литературах, а лишь со сходными по условиям своего появления, когда родина писателя страдала от войн, междоусобий и произвола»10.
Автор «Слова о погибели» восхищается красотой и величием Русской земли: «О светло светлая и украсно украшена земля Руськая. И многыми красотами удивлена ecu: озеры многими удивлена еси, реками и кладязьми (родниками) месточестьными (местночтимыми), горами крутыми... зверьми различными, птицами бещислеными...» Русская земля «украсно украшена» не только красотами и дарами природы, она славна и «князьми грозными, бояры честными, вельможами многами».
Развивая тему «грозных (могущественных) князей», покоривших «поганьскыя страны», автор «Слова о погибели» рисует идеальный образ русского князя — Владимира Мономаха, перед которым трепетали все окрестные народы и племена: половцы, «литва», венгры, «немцы» (в данном контексте — шведы). Даже византийский император, «жюр (кир — греч. «господин») Мануил Цесарегородскый», посылал Владимиру Мономаху дары, чтобы он «Цесарягорода не взял». Этот гиперболизированный образ «грозного» великого князя воплощал в себе идею сильной княжеской власти, воинской доблести. В обстановке монголо-татарского нашествия и военного поражения Русской земли напоминание о силе и могуществе Мономаха служило укором современным князьям и, вместе с тем, должно было вселять надежду на лучшее будущее. Не случайно поэтому «Слово о погибели» было поставлено перед началом «Повести о житии Александра Невского»: здесь грозным и великим князем выступал Александр Невский — современник батыевщины.
«Слово о погибели Русской земли» по поэтической структуре и в идейном отношении близко к «Слову о полку Игореве». Обоим памятникам присущи высокий патриотизм, обостренное чувство национального самосознания, гиперболизация силы и воинской доблести князя-воина, лирическое восприятие природы, ритмический строй текста. Оба памятника близки и сочетанием в них плача и похвалы, похвалы былому величию Русской земли, плача о ее бедах в настоящем. Совпадает характер заглавия. Фразе «Слова о полку Игореве» «От старого Владимира до нынтэшняго Игоря...» параллельна фраза «Слова о погибели» — «От великаго Ярослава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава...». Авторы обоих произведений часто употребляют собирательное наименование народов: «литва, деремела, хинова» — «литва, мордва, вяда, корела». Могут быть отмечены и другие параллельные обороты11.
«Слово о полку Игореве» было лирическим призывом к единению русских князей и русских княжеств, прозвучавшим перед монголо-татарским нашествием. «Слово о погибели Русской земли— лирический отклик на события этого нашествия.
Роль, которую сыграла Русь в общеевропейской истории, приняв на себя первый удар монголо-татарских орд, прекрасно выразил А. С. Пушкин: «России определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией...»12.
Поражение в борьбе с завоевателями и проводимая захватчиками политика разделения Руси ускоряли процесс феодального дробления, обособления отдельных княжеств. Но одновременно с этим все более зрела идея необходимости объединения русских земель, нашедшая наиболее яркое воплощение в памятниках литературы. Идея эта поддерживалась сознанием единства языка (при наличии местных диалектов), единства религии, единством истории и этнического родства, сознанием того, что именно отсутствие единения русских княжеств привело к поражению и установлению чужеземного владычества.
Монголо-татарское нашествие
Несмотря на все потери и перенесенные испытания, духовно русский народ не был ни уничтожен, ни порабощен. Борьба с захватчиками вызвала подъем патриотизма. И патриотическая тема становится основной темой литературы XIII в. Воинский героизм и мужество, верность долгу, любовь к своей земле, прославление былого величия и могущества русских князей и княжеств, скорбь по погибшим, боль и сочувствие ко всем, кто подвергается унижениям со стороны поработителей, — все это нашло отражение и в летописании, и в агиографии, и в памятниках торжественного красноречия. Остро звучит в произведениях XIII в. тема необходимости сильной княжеской власти, резкому осуждению подвергаются княжеские распри и несогласованность действий против врагов. Идеалом сильного правителя выступает князь — воин и мудрый государственный деятель. В воспоминаниях о прошлом таким князем рисуется Владимир Мономах, а среди князей-современников — Александр Невский.
Информация о работе Отражение борьбы Руси против монголо-татар в воинских повестях