Николай Михайлович Рубцов

           Николай Михайлович Рубцов 

Николай Михайлович Рубцов - поэт, родился 3 января 1936 года.

«Николай Рубцов родился городе Емецке Архангельской области в простой семье. Его отец-Михаил Андреанович - работал начальником ОРСа местного леспромхоза. Мать - Александра Михайловна - была домохозяйкой. В семье Рубцовых было пятеро детей: три дочери и два сына. На момент рождения Николай был пятым, самым младшим ребенком в семье (чуть позже родится еще один мальчик - Борис).

Перед самым началом  войны семья Рубцовых перебралась  в Вологду, где отец будущего поэта  получил высокую должность в  местном горкоме партии. Проработал он там чуть больше года, после чего в июне 1942 года его призвали на фронт. Дело, в общем, для военного времени  обычное, однако незадолго до отправки Рубцова-старшего в его семье случилась беда: умерла жена. Так как оставить четверых детей без взрослой опеки (к тому времени дочери Рая и Надежда умерли после болезни) отец никак не мог, он вызвал к себе свою сестру Софью Андриановну. Та приехала в Вологду, однако взять всех детей отказалась. Поэтому с ней уехала лишь старшая из дочерей - Галина, а младшие были разбросаны кто куда. Альберт был отдан в ФЗУ, а Николай и Борис отправились в Красковский дошкольный детдом.

Что такое детский  дом, да еще в голодное военное  время, читателю, думаю, объяснять не надо. Пятьдесят граммов хлеба  да тарелка бульона - вот и весь тогдашний рацион детдомовцев. Иногда детишки ухитрялись воровать на воле турнепс и пекли его на кострах. И хотя всем обитателям детдома жилось несладко, однако Коле Рубцову особенно. Совсем недавно у него была любящая  мать, отец, несколько братьев и  сестер, и вдруг - полное одиночество. Особенно оно обострилось после  того, как часть детдомовцев, в  том числе и его брата Бориса, оставили в Краскове, а Николая вместе с другими отправили в Тотьму. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая мальчика с родными. Единственным лучиком света тогда для 7-летнего Коли была надежда на то, что с фронта вернется отец и заберет его обратно домой. Но и этой мечте мальчика не суждено было сбыться. Его отец оказался подлецом: он женился во второй раз и вскоре у него появились новые дети. Про старых он забыл.

Между тем среди  детдомовцев Николай Рубцов считался одним из лучших учеников. И хотя учили их намного хуже того, что  было в средних школах ( на четыре предмета был один учитель), однако дети и этому были рады. И третий класс Коля закончил с похвальной грамотой. Тогда же он написал первое стихотворение.

Что касается характера  мальчика, то, по воспоминаниям его  товарищей по детдому, он был среди  них самым ласковым и ранимым. При малейшей обиде он отходил в сторону и горько плакал. И кличку он тогда носил довольно мягкую для пацана- Любимчик.

В июне 1950 года Николай Рубцов закончил семилетку и, едва получив диплом, покинул стены ставшего ему родным детдома. Его путь лежал в Ригу, в мореходное училище, о поступлении в которое он мечтал все последние годы своего пребывания в детском доме. Он преисполнен самых радужных надежд и ожиданий.” Раззаков Ф. И.Досье на звезд. 1962-1980.-М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999, с.591-592.

Николай Рубцов убит 19 января 1971.

«18 января молодые  отправились в паспортный стол, чтобы  там добиться прописки Дербиной к Рубцову. Однако их ждало разочарование: женщину не прописывали, потому что не хватало площади на ее ребенка. Выйдя из жилконторы, молодые отправились в редакцию газеты «Вологодский комсомолец», однако по пути, возле ресторана «Север», внезапно встретили группу знакомых журналистов, и Николай решил идти вместе с ними в шахматный клуб отмечать какое-то событие, а Дербина отправилась в редакцию одна. Через какое-то время она тоже пришла в шахматный клуб, где веселье было уже в самом разгаре.

Вновь прибывшей  налили вина, но она практически  не пила, предпочитая тихо сидеть на своем месте. И здесь в какой-то момент Николай Рубцов вдруг стал ее ревновать к сидевшему тут  же журналисту Задумкину. Однако досадный эпизод удалось обернуть в шутку, и вскоре вся компания отправилась догуливать на квартиру Рубцова на улице Александра Яшина. Но там поэта вновь стала одолевать ревность, он стал буянить, и когда успокоить его не удалось, собутыльники решили уйти подальше от греха. В комнате остались Николай и его невеста.

Л. Дербина вспоминает: «Я замкнулась в себе, гордыня обуяла меня. Я отчужденно, с нарастающим раздражением смотрела на мечущегося Рубцова, слушала его крик, грохот, исходящий от него, и впервые ощущала в себе пустоту. Это была пустота рухнувших надежд.

Какой брак?! С этим пьянчужкой?! Его не может быть!

- Гадина! Что тебе Задумкин?! - кричал Николай Рубцов. - Он всего лишь журналистик, а я поэт! Я поэт! Он уже давно пришел домой, спит со своей женой и о тебе не вспоминает!..

Рубцов допил  из стакана остатки вина и швырнул  стакан в стену над моей головой. Посыпались осколки на постель и  вокруг. Я молча собрала их на совок, встряхнула постель, перевернула подушки...

Николая Рубцова  раздражало, что я никак не реагирую на его буйство. Он влепил мне несколько оплеух. Нет, я их ему не простила! Но по-прежнему презрительно молчала. Он все более накалялся. Не зная, как и чем вывести меня из себя, он взял спички и, зажигая их, стал бросать в меня. Я стояла и с ненавистью смотрела на него. Все во мне закипало, в теле поднимался гул, еще немного, и я кинулась бы на него! Но я с трудом выдержала это глумление и опять молча ушла на кухню...

Где-то в четвертом  часу я попыталась его уложить  спать. Ничего не получилось. Он вырывался, брыкался, пнул меня в грудь... Затем он подбежал ко мне, схватил за руки и потянул к себе в постель. Я вырвалась. Он снова, заламывая мне руки, толкал меня в постель. Я снова вырвалась и стала поспешно надевать чулки, собираясь убегать.

- Я уйду.

- Нет, ты не  уйдешь! Ты хочешь меня оставить  в унижении, чтобы надо мной  все смеялись?! Прежде я раскрою  тебе череп!

Николай Рубцов был  страшен. Стремительно пробежал к окну, оттуда рванулся в ванную. Я слышала, как он шарит под ванной, ища  молоток... Надо бежать! Но я не одета! Однако животный страх кинул меня к двери. Он увидел, мгновенно выпрямился. В одной руке он держал ком белья (взял его из-под ванны). Простыня вдруг развилась и покрыла  Рубцова от подбородка до ступней. «Господи, мертвец!» - мелькнуло у меня в  сознании. Одно мгновение - и Рубцов кинулся на меня, с силой толкнул  обратно в комнату, роняя на пол  белье. Теряя равновесие, я схватилась за него, и мы упали. Та страшная сила, которая копилась во мне, вдруг вырвалась, словно лава, ринулась, как обвал... Рубцов тянулся ко мне рукой, я перехватила  ее своей и сильно укусила. Другой своей рукой, вернее, двумя пальцами правой руки, большим и указательным, стала теребить его горло. Он крикнул  мне: «Люда, прости! Люда, я люблю  тебя!» Вероятно, он испугался меня, вернее, той страшной силы, которую  сам у меня вызвал, и этот крик был попыткой остановить меня.

Вдруг неизвестно отчего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы ни разу не перекрестились, о чем я  сейчас горько сожалею. Все иконы  рассыпались по полу вокруг нас. Сильным  толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная. Я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела  на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом  в то самое белье, которое рассыпалось  по полу при нашем падении. Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в  считанные секунды. Но я не могла  еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией. Уткнувшись лицом в белье и  не получая доступа воздуха, Николай  Рубцов задохнулся...

Тихо прикрыв  дверь, я спустилась по лестнице и  поплелась в милицию. Отделение  было совсем рядом, на Советской улице...»

А вот как описал эти же события в своем «Дневнике» Ю. Нагибин:

«Когда Николай  Рубцов хрипя лежал на полу, она опомнилась и выбежала на улицу. «Я убила своего мужа!» - сказала она первому встречному милиционеру. «Идите-ка спать, гражданка, - отозвался блюститель порядка. - Вы сильно выпимши». «Я убила своего мужа, поэта Рубцова», - настаивала женщина. «Добром говорю, спать идите. Не то - в вытрезвитель». Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут случился лейтенант милиции, слышавший имя Рубцова. Когда они пришли, Рубцов не успел остыть. Минут бы на пять раньше - его еще можно было бы спасти...»

В протоколе о  гибели Николая Рубцова зафиксированы  икона, пластинка песен Вертинского  и 18 бутылок из-под вина.

Вологодский городской  суд приговорил Л. Дербину к 7 годам лишения свободы за умышленное убийство в ссоре, на почве неприязненных отношений. Стоит отметить, что за несколько месяцев до этого убийства Дербина отдала в набор свой второй (первый - «Сиверко» - вышел в свет в 1969) поэтический сборник «Крушина», предисловие к которому написал Николай Рубцов. В этом сборнике было стихотворение, которое просто мистически предрекало будущую беду. Приведу отрывок из него:

О, как тебя я  ненавижу! 
И так безудержно люблю, 
Что очень скоро (я предвижу!) 
Забавный номер отколю. 
Когда-нибудь в пылу азарта 
Взовьюсь я ведьмой из трубы 
И перепутаю все карты 
Твоей блистательной судьбы...

Л. Дербина отсидела в неволе пять лет и семь месяцев, после чего ее амнистировали в связи с Международным женским днем». Раззаков Ф. И. Досье на звезд. 1962-1980. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999, с. 600-602.