И.С.Соколов-Микитов и Смоленщина

           Творчество И.С. Соколова - Микитова

2.1. «Елень». «Детство»

Смоленщина встает со страниц повестей И.С. Соколова - Микитова «Елень», «Детство», рассказов «На теплой земле», «На речке Невестнице», записей давних лет «На своей земле», которые автор называет «былицами»; своеобразный язык и предания нашего края нашли отражение в «озорных сказках» и сборнике рассказов и сказок для детей «Кузовок».

В  рассказах, составляющих эти циклы, отображена жизнь целого поколения русских крестьян в переломные двадцатые годы, здесь поэзия природы, как и поэзия быта, отразилась во всей непосредственной свежести и чистоте.

         В повестях «Елень» и «Детство» Иван Сергеевич попытался припомнить ту старую деревню, которой «ныне уж нет на смоленской земле», тот уклад жизни и мыслей деревенских жителей, что был накануне «большой ломки старого». Он как бы со всех сторон осматривал в последний раз прошлое, быть может, памятуя свои же слова, высказанные немного позднее, в одной из книг: «Не умея смотреть в прошлое, мы не научимся видеть будущего».

Повесть «Елень» - соединение двух повествований о семье помещика Дмитрия Хлудова и семье крестьянина - лесника Фрола, дополненное короткими рассказами о мужиках и мелкопоместном дворянстве, рассказами, в которых Хлудов и Фрол - прямые или косвенные участники. Жизнь лесника Фрола наедине с природой и уничтожение лесов Хлудовыми - это противопоставление является как бы скрытым двигателем, внутренней объединяющей идеей повести. Лирическая тональность прежних произведений близкой тематики в «Елени» - окрашивается тонами эпического письма. Кроме того, «Елень» буквально пронизана чувством любви к народу, родине, которые ощущаются автором органично духовно -родственно.

В повести Соколов - Микитов, утверждающий в сложные переломные годы веру в здоровые начала русского крестьянина, в «лице» которого «столько жизненного запасу, веселья и доброты», по - новому увидел деревенское бытие. В повести утверждалось, что без понимания мира природы, без подлинной любви к жизни своего народа, человек, его родные обречены на вымирание, если не физическое, то на первом этапе, нравственное. Изображая процесс вырождения династии лесопромышленников Хлудовых, автор одновременно показывал и купеческий разбой, травмировавший не только живую плоть леса, но и душу русского крестьянина.

И в «Елени» и еще раньше - в рассказах из цикла «На речке Невестнице», в «Былинах» («Себе на гроб» и другие) Соколов - Микитов размышлял о судьбе русского леса, его значении в жизни народа, приходя к утверждению, что безразличие к природе подобно безразличию к судьбе родины - оно ведет к духовной и даже физической гибели (Хлудовы, Крючины).

Прослеживая становление характера Фрола, Соколов - Микитов показал тот национальный тип крестьянской России, который олицетворял в его представлении родину: сильный, волевой, чистый душой и телом. Жизнь Фрола так же чиста, как и его мысли. Он размышляет над вечными вопросами, неизбежно возникающими перед людьми, которые живут наедине с природой. Дмитрий Хлудов, неспособный жить так же чисто и крепко, не способен понять и природу человеческого бытия, ощущать ее так же насыщенно, как лесник Фрол. У Хлудова нет ненависти к мужикам- лесорубам. Не желая любить и не умея ненавидеть - он равнодушен, в нем нет живой силы, которая бы могла бы еще поддержать в нем жизнь.

Умирает , а хоронит его на деревенском погосте Фрол, и это ли не символ: крепкое, духовно чистое будущее деревни расстается со своим прошлым.

В «обитателях» повести «Елень» легко узнаются жители родных Соколову - Микитову деревень - люди, окружавшие в дореволюционном детстве и позднее, в двадцатые годы, самого писателя: тут и дружелюбный, лохматый, легкий и худой, неизменно веселый и хрипучий пастух Авдей, знающий до последнего кустика лес и луга и «норов каждой скотины»; и рыжий, рукастый, смешливый и озорной, с наглыми прозрачными косящимися глазами балагур, деревенский баламут и бунтарь Сапунок, которого начальство за хитрость и безбоязненность считает «Самый большой шельма из вся деревня; и постоянно сплетающий чепуху Максименок; и ловкая, с сияющими глазами, «из которых лилось человеческое полное счастье», опрятная, верная и нежная Марья; и неистовые деревенские молодухи - плясуньи; и хватающиеся за колья по праздникам смурые бурмакинские мужики, и бурмакинский богатырь, спокойный и рассудительный Рябой Николай и другие непохожие, разные и вместе с тем духовно близкие люди, объединенные одним горем, одной страдой и общими праздниками, все они составляют как бы единую национальную стихию.

Повесть «Елень» - одно из лучших произведений нашей литературы, находящееся как бы на стыке сегодняшней литературы и литературы 19 века, продолжающее и развивающее традиции от писателей шестидесятников до Бунина и Куприна.

Любовь к земле - кормилице, родной Смоленщине, к людям, их обычаям, традициям, укладу жизни воплощены писателем в автобиографической повести «Детство» (1932 год). Состоит она из коротких рассказов: «Переезд», «Сад», «Лето», «Плотик», «Деревня», «Отец». Действия происходят в деревне Кислово и на дороге к ней, в усадьбе, доме, саде, на речке, в полях, огородах, в селе Щекино в большом дремучем лесу, на берегу Угры и поэтической речки Невестнице, где жили дед и прадед, отец.

Большое место занимает в повести образ отца, который был первым, кто научил мальчика любить и понимать окружающую его жизнь, кто ввел его в чудесный и таинственный мир природы, заложил основы нравственных устоев будущего писателя. Рассказывая в главе «Плотик» о том, с каким восхищением слушал Сивый сказки отца про плотик, на котором совершали свои волнующие путешествия по речке Невестнице два мальчугана Сережа и Петя, писатель подчеркивает, что сказки эти оставили прочный след в его памяти не только потому, что в них было много забавных приключений, но прежде всего потому, что в основе их всегда лежит глубокий воспитательный смысл. Сказки уносили Сивого в далекую страну справедливости и добра, где торжествовала любовь, человечность и товарищество, где не было места злу и насилию.

В «Детстве» говорится о тех же событиях и людях, что и в повести «Елень», лишь на десятилетие раньше. Так прообразом династии лесопромышленников Хлудовых («Елень»), несомненно, послужила семья миллионеров Коншиных («Детство»), у которых, как известно, управляющий лесными угодьями служил отец писателя.

«Серые идолы» («Елень») и «Мужики - плотогоны» («Детство»), Фрол и управляющий лесными угодьями Сергей Никитич, молодая барыня Кужалиха, разорившаяся, «спаленная» в голодный 1917 год («Елень») и другие персонажи повестей имеют многие общие характерные черты. И сами события, разворачивающиеся в повести «Детство», подводят к действию, происходящему в «Елени». Готовя повести к переизданию, Соколов - Микитов, даже рассматривал их как целое повествование, может быть, потому и отдельные главы и эпизоды «Елени» (глава «Веселая ярмарка») повторяющие содержание «Детства», были исключены писателем и не вошли в четырехтомное собрание его сочинений.

Так же как в «Елени», в «Детстве» много удивительных картин русской природы, пейзажей, пронизанных чувствами и мыслями автора. Они словно бы неотделимы от всей той обстановки старорусской усадьбы, где зародились.

И хотя герой повести утверждает, что ему жалеть из прошлого нечего, ему все же «жалко лишь тетеревиных выводков, деревенских песен и сарафанов, жалко некогда наполнявшего детского чувства радости и любви, которого никакими силами невозможно теперь вернуть», нынче - то на Смоленщине «уж больше не водят деревенские молодухи и девки на горе хороводов», редко - редко покажется на улице сарафан, и редко сыграют ввечеру старинную протяжную песню».

В повести «Детство», как и в рассказах «На теплой земле», «Свидание с детством» Соколов - Микитов подчеркнул неразрывность связи жизни и судьбы героя с образом родины, слитность с судьбой его народа: «Когда рассказываю о жизни и судьбе мальчика с открытою светловолосою головою, образ этот сливается с представление о моей родине и природе».

Для Вани - героя повести «Детство» - будущее определил «Синий звучащий ослепительный мир». Потом тепло золотого чуда сливается с родительской любовью. Удачно складывавшиеся отношения с людьми обусловили впоследствии творческую позицию писателя в изображении человека, утвердили в нем светлое представление о русском народе. Истоки своего особого, лирического дарования сам Соколов - Микитов определил так: «Деревенскому усадебному миру, окружавшим меня простым людям, русской народной природе обязан я лирическим свойством моего таланта».

И.С. Соколов - Микитов считал, что русская природа, изображаемая в художественном произведении, может стать подлинно прекрасной и привлекательной, если ее украшает неподдельное человеческое чувство; все зависит от того настроя души, каким обладает художник, ее рисующий. Только тот запечатлит в ней национальное самосознание, кто умеет в силу душевного своего развития связать мир, в котором он живет, с миром своих собственных идей и настроений. Поэтому человек и природа у Соколова -Микитова всегда в взаимосвязи, они выступают как равные в живом мире. Это определяло своеобразный настрой произведений Соколова - Микитова на протяжении шести десятков лет. Уже в ранних его рассказах природа такое же действующее лицо, как и сам человек («Глушаки», «Медовое сено»).

Человек в своих отношениях с миром, природой, добрый человек на доброй земле, мечтатель с романтическим складом души - таков герой рассказов Соколова - Микитова двадцатых годов.

                             2.2. «Медовое сено».

В рассказе «Медовое сено» И.С. Соколов - Микитов изложил, по сути своей, очень грустную историю болезни и смерти деревенской девушки Тоньки, на долю которой выпала нелегкая судьба.

После разорительной поездки в Сибирь за лучшей долей, умер ее отец Федор Сибиряк. Мать ее, Марья, после смерти мужа в самое голодное время нашла в себе мужество и силы - устояла, выжила и детей спасла от голодной смерти, но от нужды и горя оглохла и оглупела. И пришлось Тоньке самой впрягаться в работу. И хотя ни красотой, ни статью, ни хорошим характером бог Тоньку не обидел, но доли не дал, замуж Тонька выйти не смогла - беден был вдовий двор.

Еще с зимы ездила она с деревней за реку в лес поднимать из снега дровянку, ворочала в лесу, вровень с мужиками, надорвалась, стала сохнуть и с тех пор слегла. С каждым днем чувствовала, как подступает к ней близкий конец, и прощалась со всем окружающим миром: ждала весеннего солнышка, в последний раз видела весну. Тонька прощалась с домашними работами: все что - нибудь делала, пока была сила, - зиму пряла, тянула тонкими своими пальцами кудель, чистила картошку, готовила себе смертное, как раньше готовила приданное.

Тонькино жизнеповедение перед смертью - это не жертвенность, она очень хотела жить, а трезвое понимание простой деревенской девушкой своей ненужности в жизни. Прощаясь с жизнью, она не впала в отчаяние, а любовалась весенним буйством зелени - теплотой, солнцем, наливающейся в полях рожью и медовым запахом сена. «Она долго сидела под березами, прощаясь с зеленым, родившим и вскормившим ее миром. А много было в этом сверкающем, счастливом мире такого, как она сама».

В рассказе много и других персонажей: откровенные бабы, которые, не стесняясь и не боясь опечалить Тоньку, говорили ей о раннем конце; Тонькин дядька Астах, лохматый, черный и беззаботный мужик, который ругае баб за их откровенность; подружки Тоньки, которые, чтобы угодить ей, весь лес облазили в поисках малинки; Тонькин жених Оська, жадный до приданного, укативший в Москву; никто не ведает, дрова ли, Оська ли уложили ее в болезнь. Деревня полна жизни, и даже на погосте, куда забредает Тонька, ее встречает вечная жизнь: «Под березами над Иван - да - Марьей гудит желтобрюхий шмель, и качаются под его тяжестью желто - лиловые цветы», от зеленого молодого сена наносит погретые солнцем медовые ветерки. А когда случается самое страшное, день так могущественно солнечен и ясен, что смерть не может омрачить его: «Через речку перейти, разувшись, ступая по холодному, засыпанному камушками, игравшему золотыми узорами дну... Утро было золотое; как бескрайнее синее море, дымилась и просыпалась земля. И ничтожно малым, совсем потонувшим в зыблющемся синем и блистающем мире казался гроб Тоньки, колыхавшимися на плечах девок. А точно для того, чтобы выразить всю силу этого блистающего, просторного и навеки нерушимого мира, всю дорогу заливались над девками жаворонки, невидимые   в высоком небе».

Писатель отдает должное ушедшему человеку, который даже в смертном недуге своем не мог «оставаться без заботы», и все что - нибудь делал, «пока была сила», на пользу людям.

Но писателя, как и сам народ, не обезоруживает утрата, если она естественна. Земля и земные заботы о жизни дают ему силы перебороть горесть, чтобы идти вперед по земным дорогам, и видеть мир в его радостях.

В пейзаже И.С. Соколова - Микитова, где писатель, казалось бы, волен в вымысле более чем где - либо, мы никогда не встретим вычурности, желания поразить необычностью: «Дозревают яровые, и еще не все убраны луга. Чистое и ясное утро. Летит паутина. Паутиной накрыты лозняки по канавам, верхушки нескошенных перезрелых трав. Высоко в небе купаются ласточки, режут воздух стрижи. Клочья тумана плывут над низиной, над заросшей ольховником тихой рекою. К мокрым от росы сапогам липнут семена перезрелой травы. Из - под короткой стойки легавой собаки с треском вылетает перелинявший тетерев - косач. Высоко - высоко в небе канючит ястреб - канюк. В прозрачной тишине утра слышны голоса».

Главное свойство пейзажа Соколова - Микитова, пришедшее к нему от старых русских мастеров, заключается в его тонком и точном подчинении основной мысли. Пейзаж становился у писателя частью идейно - художественной структуры рассказа, очерка или повести. Используя нехитрые на первый взгляд художественные средства, писатель добивался удивительных результатов, он как бы приобщал читателя к вечному и радостному жизнетворчеству, к щедрой самосозидающей природе и течению народного бытия.

                2.3. «Камчатка», «Цыган»

Рассказ «Камчатка» о том, как смоленские мужики на Камчатку собрались ехать. «Слух такой прошел о чудесной земле Камчатке. В деревне слух бежит неуследимо, как ветер в лесу, чуть шелохнет - уж говорит лес от края до края».

Писатель с доброй усмешкой рассказывает нам, как рос и ширился слух о Камчатке, который принес кузнец Максим, ездивший в город за железом: «Вот, братцы мои, видел я на станции человека, очень человечек верный, говорил он мне, что приехали на станцию люди, скликают народ на Камчатку. Дают на рыло по пятьдесят червонцев, дорога туды и сюды, а ехать через всю Сибирь на два года. Ситного - сколько хочешь! А нужны мужики на Камчатку копать золото. Дело простое».

Загорелись мужики, от извечной ли тоски русской души по путям и далям, или просто заела лихая скука, или надежда на сытую жизнь и заработки поманили (эту зиму мужики до мозолей отсидели себе зады), а тут харч казенный - ешь, сколько влезет, и дело самое плевое - копать золото. Не зевай, ай - да, ребята! Оголтела, зашевелилась деревня: точно бес вставил мужикам острые шилья. Пришел тот день, собрали мужики кошельки, захватили на денек хлеба - харч ведь казенный! - и ай - да!