Художественные особенности романа Генриха Белля

Бёлль модифицирует короткий рассказ, придает ему новые черты, которые оформились уже в традицию малой прозаической формы послевоенной литературы: событийную концентрацию, ограниченный круг персонажей, глубокую разработку психологической коллизии, сатирическое изображение действительности, превосходный повествовательный стиль и др. Учитывая эти особенности, к короткому рассказу обращаются писатели послевоенного поколения, такие, как 3. Ленц, К. Вольф, Й. Рединг, А. Цвейг, М. Вальзер, А. Андерш, С. Хермлин, А. Зегерс, Э. Ланггэссер, Г. Бендер. Им удается вложить новое эмоциональное содержание в свои произведения и тем самым значительно обогатить жанровую систему Kurzgeschichte.

 

ГЛАВА 2. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА: «ГДЕ ТЫ БЫЛ, АДАМ?»

2.1 Проблематика романа " Где ты был, Адам "

Успех Г. Беллю принес первый его роман «Где ты был, Адам?» (1951), повествующий о судьбах фронтовиков на исходе войны. Солдат Файнхальс, бывший архитектор, участвует в восстановлении стратегически важного моста. Мост восстановлен и тут же взорван, так как им может теперь воспользоваться противник. Файнхальсу рукой подать до своего дома, откуда он ушел много лет назад. Один из последних выстрелов, произведенных германскими орудиями, застигает его на пороге отчего крова. Погибает в концлагере его возлюбленная. Ее расстреляет комендант концлагеря, помешанный на вокальном искусстве и создавший лагерный хор из своих жертв. Услышав в ее пении истинную веру в Бога и в человека, жалкий регент-комендант не выдержал и выстрелил в упор.

Гибнут врачи из полевого госпиталя, готовые сдаться в плен. Гибнут солдаты, выполняя садистские приказы своих офицеров. Гибнут офицеры, которым не помогает даже симуляция безумия.

Смысл названия романа расшифрован в эпиграфе:

- Где ты был, Адам?

- В окопах, Господи, на войне...[2, 5]

Структура романа довольно необычна: действие происходит на протяжении 44-45 годов на оккупированной (и постепенно оставляемой) немцами территории -- в тексте много разных городов и поселений, да и промежуток времени приличный. И это у Бёлля, действие романов которого обычно занимает один -- много несколько -- дней и происходит почти всегда в одном городе.

Роман состоит из нескольких новелл, объединенных между собою "героями, которые возвращаются" (это явление, как и "утраченное поколение", было рождено войной, только этого раз лишь в самой Германии). Перед читателем проходят разные образы, разные характеры: врач Шмиц и фельдфебель Динайдер, что не отступили вместе с армией, а остались вместе с раненными; кабатчик Финк, который всюду таскал за собою чемодан с вином; доктор Грек, который страдает тяжелым колитом; Файнгальс, что полюбил еврейку, - все они не похожие один на одного, но всех их объединяет одна судьба: они обречены. И гуманизм Белля состоит в том, что он видит в этих людях не просто безличную массу, которая бездумно выполняет приказы. Он различает в ней человеческие индивидуальности - не наилучшие, а "маленькие", серые, никчемные, подчиненные чужой вол, тем не менее достойные сочувствия. Ведь они не всегда были солдатами на этой позорной войне.

- Ваша фамилия Файнхальс?   

- Так точно.   

- До войны были архитектором и умеете чертить?   

- Так точно [2, 8].

Они хотят жить, любить, но уже дают себе отчет в своей обреченности и не совершают ни единого сопротивления.

Первые главы даже несколько сбивают с толку: слишком много персонажей. Собственно, в каждой главке есть свой более ли менее центральный персонаж -- если так можно сказать, потому что Бёлль, как обычно, очень и очень безличен, сух и объективен. Никакой «красоты в глазах смотрящего», никакого подыгрывания персонажам: они ведут себя мерзко, страдают больным желудком и в конечном итоге предпочитают смерть любви. Картина романа начинает вырисовываться постепенно: все эти действующие лица так или иначе -- в основном по касательной -- пересекаются с одним из героев. Ничем не примечательным человеком, не в смысле, «серой массой», а в смысле, что его судьбу и эти случаи пересечения нельзя назвать чем-то сильно отличающимися от остальных. Один из многих, кого закатала эта война.

«…Обер-лейтенант, появившийся на пороге одного из домиков, и не подумал обходить строй. Он просто подошел к ним, остановился, и солдаты увидели, что у него был один-единственный орден, даже не орден - так, пустячная медаль - штампованный кружок из вороненой жести, свидетельство о том, что его обладателю посчастливилось пролить кровь за отечество…» [2, 13].

И сначала непонятно, чем связаны все эти маленькие и средние люди, встречающиеся в романе -- учительница-еврейка, пожилой врач, оставшийся с раненными, начальник концлагеря, помешанный на хоровом пении, буфетчик из госпиталя, средней руки архитектор... Общее осознается где-то посередине.

Смерть неизбежна, валар моргулис, вот что объединяет их всех. На то и война, скажете вы. А вот нет. Тут вернее другой подход: человек не просто смертен, но еще и внезапно смертен. Они не в бою погибли, идя с автоматами на вражеские окопы. Они вовсе даже не собирались умирать, и, сложись ситуация чуть по-другому, могли бы выжить. Так что эти смерти действительно случайные.

Кажется, в этом и есть смысл. Дело не в том, что война приносит за собой смерть для солдат, непосредственно участвующих в боевых действиях. Война приносит за собой множество случайных смертей людей, которые никому бы и так не причинили вреда. Чьи смерти совершенно ничего не прибавят и не убавят ни к расстановке сил, ни к энтропии этой вселенной.

«Люди вылезали из фургона и строились на лагерном плацу. Фильскайт про себя пересчитывал их. Здесь были мужчины, женщины, дети, - люди разного возраста, по-разному одетые, совершенно непохожие друг на друга. «Шестьдесят один человек», - отметил Фильскайт. Из фургона больше никто не показывался - стало быть, шесть человек умерло» [2, 28].

Разумеется, поскольку это Бёлль, ничего слезовыжимательного там нет. Четко, сухо и по делу. И даже в итоге почему-то не остается должного негативного впечатления. Может, потому, что именно жизнь, до последней ее минуты, выписана так ярко и четко, что в сам момент смерти персонажа и не очень-то верится. И нет ничего проще, чем дальше продумать его линию, представить, как бы он жил, не будь этого момента.

Война 1941 через призму восприятия людей, ее прошедших. Людей, которые не всегда понимали за что или кого они воют и умирают. Людей, которые кем-то были раньше... а теперь в одинаковой форме, плечем к плечу в одном окопе. Стирание личностей, профессий, чувств - единственное, что сейчас нужно это стрелять и не важно в своих или чужих.   
Война вскрывает низшие человеческие страхи, превращает их в зверей, комплексы рождают чрезмерную жестокость. Чувство безысходности, близкой смерти...

"...Он быстро пополз к крыльцу, услышал приближающийся свист седьмого снаряда и закричал в смертной тоске. Он кричал несколько секунд, ощутил вдруг, что умирать вовсе не так уж просто, громко кричал, пока снаряд не настиг его и, мертвым, бросил на порог родного дома. Древко флага переломилось, белое полотнище упало на Файнхальса и укрыло его" [2, 56].

В пятой главе идёт мысленный монолог одного немецкого солдата. Он не думает о Гитлере или о чём-то подобном. Он полюбил. Причем полюбил еврейку. Этот внутренний монолог о любви, о войне и о смерти.  
«... в сущности говоря, человека ни к чему не принудишь, человека можно лишь уничтожить, смерть - вот единственное насилие, которое можно по-настоящему над ним учинить. Человека не принудишь остаться в живых, не заставишь полюбить; по-настоящему властна над ним одна только смерть" [2, 68]

Конечно же в своих мыслях он перебирает варианты, где он может её найти, казнит себя за то, что не взял её адреса и не оставил своего... "Всё это относится к тем бесполезным, бессмысленным вещам, которые делаешь для очистки совести, чтобы дать провидения ещё одну возможность исправить непоправимое... Но считается, что это необходимо было сделать, что это - единственная надежда. А поверишь в это, допустишь хоть на миг, что всё это действительно поправимо, - и конец. Весь век будешь ждать, искать - жить одной лишь призрачной надеждой. И надежда эта страшней всего!" [2, 87].

Может быть, думается, он бы её дождался, но автор разбивает надежды. В пивную, где он её ждёт, входят немецкие офицеры. Он солдат и ему приходится уезжать с офицерами на фронт. "Этим людям надо повиноваться, ибо в их руках единственное настоящее средство принуждения. Это - хозяева смерти; она послушно ждёт их приказаний. Но смерть - конец всему, всем делам и надеждам... Эти люди в стальных касках повелевали смертью, она таилась в дулах их пистолетов, смотрела их тяжёлым взглядом. Если они сами не захотят тут же спустить её с цепи, то за их спиной тысячи других таких же хозяев смерти с виселицами, автоматами, которые только того и ждут, чтобы дать ей работу." [2, 99]

Бёлль был убежден, что ответственность за преступления нацизма и за военную катастрофу, постигшую страну, лежит не только нз тех, кого судили в Нюрнберге, но и на миллионах немцев, которые шли за нацистами или им повиновались. Именно этот мотив коллективной вины и ответственности определяет структуру романа «Где ты был, Адам?». В нем нет композиционной стройности, слаженности, которой отмечены лучшие крупные вещи Бёлля,- туг скорее серия разрозненных военных сцен. Но в сюжетной разбросанности романа есть и свой смысл, возможно, и свой умысел. Наперекор лживой идейке «фронтового товарищества», которая насаждалась в течение десятилетий немецкой националистической литературой, Бёлль показал вермахт как сборище людей, чужих и равнодушных друг к другу.

2.2 Аморальность войны

 

Роман «Где ты был, Адам» пронизан послевоенной темой, каждый из девяти эпизодов романа варьирует две главные, мысли Белля, характеристики гитлеровской захватнической войны -- ее бесчеловечность и ее бессмысленность. «Всюду, где ступит война, поднимается бессмысленный шум» [2, 174]. Принципиально важна здесь бёллевская концепция «бессмысленности». Писатель понимает под этим не только бессмысленность -- с общечеловеческой точки зрения -- разрушений и убийств, совершаемых на войне; он заостряет это понятие против всех попыток задним числом придать некий «высший» смысл гитлеровскому «походу на Восток», будь то «освобождение» русских от «большевизма», интересы нации «фатерланда» или даже просто «героизм на потерянном посту». Ни в одном из девяти тщательно вычерченных эпизодов войны не находится места для геройской, «возвышенной» смерти на фронте; бёллевскил героев, напротив, смерть настигает в подчеркнуто прозаических ситуациях, она всегда омерзительна и жалка, не овеяна никакими высокими образами.

Столь же безжалостен Белль и в обрисовке самих участников этой войны. Перед читателем проходит целая галерея фашистских вояк-- самых разных рангов армейской иерархии, -- и писатель не находя среди них ни пресловутого «фронтового товарищества», ни осознанного героизма. Все они -- или усталые, равнодушные мишени, пушечное мясо, или циничные убийцы, «управляющие смерти». Они ругают войну только потому, что они ее проигрывают, теперь им все серьезней приходится опасаться за собственную шкуру. Всем строем своего романа, начиная с названия и эпиграфа, Белль отвергает какую бы то ни было возможность оправдания для этих людей и этой войны. «Все девятьсот девяносто девять человек - по триста тридцать три с каждой стороны незамкнутого каре - испытывали под его взглядом странное чувство: какую-то смесь жалости, тоски, страха и затаенного гнева. Гнев вызывала эта война, которая тянется слишком уж долго, так долго, что генералы просто права не имеют расхаживать без высшего ордена на шее» [2, 69].

Белль еще не касается в этих произведениях предыстории войны, истоков фашизма: он только показывает результаты, человеческие души, пораженные фашистской чумой, и не оставляет им никаких путей для самообольщения.

Генрих Белль осуждает в романе войну за то, что она так неверно определила судьбу людей, которые пережило две мировых войны, которые промелькнули в периоде из 1907 до 1958 лет упомянутых разными персонажами произведения.

Время от времени люди не могли даже поверить в то, что война и в самом деле закончилась:

" Ты сидел в отца на руках, и отец говорил:

- Война кончилась.

- Мнет все еще не верится!" [2, 140].

"Плитка шоколада стоила триллион, потом конфета стоила два триллиона, пушка стоила столько же, сколько яблоко, цены все росли, а потом у людей не осталось ни гроша, чтобы купит самый дешевый кусок мыла" [2, 140].

Этой цитатой можно определить также и то, в каком затруднительном положении были к тому времени люди и как тяжело было терпеть послевоенную пору.

Итак, можно сделать вывод, что осуждение тогдашнего режима, выражение разнообразных проблем и служит основой романа. Но главное, что осуждает писатель-гуманист, - это преступность, аморальность, античеловечность войн.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Выдающийся писатель своей поры, талантливый художник в области военной прозы Генрих Белль занимает значительное место в немецкой литературе. Автор прекрасных рассказов и романов, написанных с большой душой и уважением к другим поколениям, стремился к справедливости. Написав свои произведения, Белль сделал немалый взнос в немецкую литературу.

В результате проведенного исследования художественных особенностей романа Генриха Белля "Где ты был, Адам? " сделаны выводы:

На протяжении своего творческого пути писатель старался донести  чувство, переживание и сочувствие, выраженные в его повестях и романах, в которых мы можем проследить ряд явлений, которые он перенес через свою сознательную жизнь. Таким образом, можно определить, что герои его произведений говорят его собственными, а не выдуманными, мыслями.

Роман "Где ты был, Адам?" играет важную роль в творчества писателя. Проблематика произведения составляет собой ряд морально-этических, социальных, а также и религиозных вопросов, которые дают возможность почерпнуть опыт минувших поколений. В романе показаны те демократические расположения духа писателя, которые он старался донести нашему поколению.

Роман Белля " Где ты был, Адам? " является морально-этическим и потому писатель использовал при написании произведения средства раскрытия морально-этического поведения персонажей: разнообразные психологические характеристики, внутренние раздумья и монологи, которые изображалось для раскрытия внутреннего состояния и переживания того ли иного героя.