Анализ героев из произведения А.А.Фадеева "Разгром"

Гвозди бы делать из этих людей  –      

 Крепче бы не было в  мире гвоздей… 

( Н. Тихонов. «Баллада о гвоздях») 

Вступление

Революция – слишком огромное по своим масштабам событие, чтобы  не быть отраженным в литературе. И  лишь считанные единицы писателей  и поэтов, оказавшиеся под ее влиянием, не коснулись этой темы в своем творчестве.   

 Надо также иметь в виду, что Октябрьская революция –  важнейший этап в истории человечества  – породила в литературе и  искусстве сложнейшие явления.  

 Со всей своей страстью писателя-коммуниста и революционера А.А. Фадеев стремился приблизить светлое время коммунизма. Эта гуманистическая вера в прекрасного человека пронизывала самые тяжелые картины и положения, в которые попадали его герои.  

 Для А.А. Фадеева революционер  не возможен без этой устремленности в светлое будущее, без веры в нового, прекрасного, доброго и чистого человека.  

 Фадеев писал роман "Разгром"  в течение трех лет с 1924 по 1927 годы, когда многие писатели  писали хвалебные произведения  о победе социализма. На этом фоне Фадеев написал, на первый взгляд, невыгодный роман: в ходе гражданской войны партизанский отряд был разгромлен физически, но морально он победил врагов своей верой в правильность выбранного пути. Мне кажется, Фадеев написал этот роман таким образом, чтобы показать, что революцию защищает не оголтелая толпа оборванцев, громящая и сметающая все на своем пути, а мужественные, честные люди, воспитавшие в себе и других нравственного, гуманного человека.    

 Если брать чисто внешнюю  оболочку, развитие событий, то это действительно история разгрома партизанского отряда Левинсона. Но А.А. Фадеев использует для повествования один из самых драматических моментов в истории партизанского движения на Дальнем Востоке, когда объединенными усилиями белогвардейских и японских войск были нанесены тяжелые удары по партизанам Приморья.  

 Можно обратить внимание  на одну особенность в построении  «Разгрома»: каждая из глав не  только развивает какое-то действие, но и содержит полную психологическую  развертку, углубленную характеристику одного из действующих лиц. Некоторые главы так и названы по именам героев: «Морозка», «Мечик», «Левинсон», «Разведка Метелицы». Но это не значит, что эти лица действуют только в этих главах. Они принимают самое активное участие во всех событиях жизни всего отряда. Фадеев, как последователь Льва Николаевича Толстого, исследует их характеры во всех сложных и порой компрометирующих обстоятельствах. В то же время, создавая все новые психологические  портреты, писатель стремится проникнуть в самые сокровенные уголки души, пытаясь предвидеть мотивы и поступки своих героев. С каждым поворотом событий обнаруживаются все новые стороны характера.

Морозка

    Морозка!  Вглядываясь  в  облик  лихого  партизана,  мы  испытываем  то счастливое чувство  открытия  яркого  человеческого типа,  которое  приносит подлинно   художественное   произведение.    Нам   доставляет   эстетическое наслаждение  следить  за  перипетиями душевной  жизни  этого  человека.  Его нравственная эволюция заставляет задуматься о многом.    

 До вступления в партизанский  отряд Морозка "не искал  новых дорог, а шел старыми,  уже выверенными тропами" и жизнь казалась ему простой, немудрящей. Воевал храбро,  но  порой тяготился требовательностью Левинсона.  Был щедр и самоотвержен,  но не видел ничего дурного в том, чтобы набить мешок дынями с крестьянского баштана.  Мог и напиться вдрызг,  и изругать товарища, и грубо обидеть женщину.    

 Боевая жизнь приносит Морозке  не только воинские навыки,  но и сознание своей ответственности перед коллективом, чувство гражданственности. Наблюдая начинавшуюся панику на  переправе (кто-то  распространил слух,  что  пускают газы),  он  из  озорства хотел  было  "для  смеху"  еще  сильнее "разыграть" мужиков,   но  одумался  и  взялся  наводить  порядок.   Неожиданно  Морозка

"почувствовал себя большим,  ответственным человеком...".  Это сознание было радостным и  многообещающим.  Морозка  учился  держать  себя  в  руках,  "он невольно  приобщался к  той  осмысленной здоровой  жизни,  какой,  казалось, всегда живет Гончаренко...".    

 Многое еще предстояло преодолеть  в себе Морозке,  но в самом решающем - это подлинный герой,  верный товарищ,  самоотверженный боец.  Не дрогнув, он пожертвовал  собственной  жизнью,  поднял  тревогу  и  предупредил  отряд  о вражеской засаде.

Метелица

Метелица.  Пастух в  прошлом,  непревзойденный разведчик в партизанском отряде, он тоже навечно выбрал свое место в огне классовых битв.    

 В  ходе работы над "Разгромом" образ Метелицы переосмысливался автором. Судя по черновой рукописи,  вначале Фадеев намеревался показать прежде всего физическую силу и энергию своего героя. Метелица был озлоблен старой жизнью, не  верил людям и  даже  презирал их,  считал себя -  гордого и  одинокого - неизмеримо выше окружающих.  Работая над романом, писатель освобождает образ Метелицы от  таких  "демонических" черт,  развивает те  эпизоды,  в  которых раскрывается светлый ум,  широта  мышления его  героя.  Его  стремительная и нервная  сила,   которая  могла  бы  носить  разрушительный  характер, под воздействием Левинсона  получила  верное  направление,  была  поставлена  на службу благородному и гуманному делу.    

 А  способен Метелица на многое.  Одна из ключевых в романе -  та сцена, где показан военный совет, на котором обсуждалась очередная боевая операция. Метелица  предложил дерзкий  и  оригинальный план,  свидетельствующий о  его недюжинном уме.

Бакланов

Бакланов.  Он не просто учится у  Левинсона,  а  подражает ему во всем, даже  в  манере  поведения.  Его  восторженное отношение  к  командиру может вызвать улыбку.  Однако при  этом нельзя не  заметить,  что  дает эта учеба: помощник  командира  отряда  заслужил  всеобщее  уважение  своей   спокойной энергией,   четкостью,   организованностью,   помноженными  на  храбрость  и

самоотверженность,  он  один из  людей,  ведающих всеми отрядными делами.  В финале "Разгрома" говорится о  том,  что  в  Бакланове Левинсон видит своего преемника.  В  рукописи романа эта  мысль развивалась еще  подробнее.  Сила, двигавшая  Левинсоном и  внушавшая  ему  уверенность в  том,  что  уцелевшие девятнадцать  бойцов  продолжат  общее  дело,   была  "не  силой  отдельного человека",  умирающей вместе с ним, "а была силой тысяч и тысяч людей (какой горел, например, Бакланов), то есть силой неумирающей и вечной".

Левинсон

Фигура  Левинсона открывает галерею "людей партии" -  нарисованных советскими писателями. Художественная привлекательность этого  образа в  том,  что он раскрыт "изнутри", озарен светом великих идей, вдохновляющих таких людей.    

  Как  живой  встает  со  страниц  книги  невысокий  рыжебородый человек, берущий  не  физической  силой,  не  зычным  голосом,   но  крепким  духом, несгибаемой  волей.   Изображая  энергичного,   волевого  командира,  Фадеев подчеркивал  необходимость для  него  выбрать  правильную  тактику,  которая обеспечивает целеустремленное воздействие на людей.  Когда Левинсон властным

окриком останавливает панику, когда он организует переправу через трясину, в памяти всплывают коммунисты -  герои первых повестей Фадеева.  Но этот образ произвел   огромное   впечатление  на   читателей   несходством  со   своими предшественниками.  В  "Разгроме" художественные акценты были  перенесены на мир  чувств,   мыслей,  переживаний  революционного  бойца,  большевистского

деятеля.  Внешняя  неказистость,  болезненность Левинсона призваны  оттенить главную его силу -  силу политического, нравственного влияния на окружающих. Он находит "ключик" и к Метелице, чью энергию надо направить в нужное русло, и  к  Бакланову,  ждущему  лишь  сигнала к  самостоятельным действиям,  и  к Морозке, который нуждается в строгой заботе, и ко всем остальным партизанам.  

Левинсон  казался всем человеком "особой,  правильной породы", вообще не подверженным душевным тревогам.  В  свою  очередь,  он  привык думать,  что, обремененные повседневной мелочной суетой,  люди как  бы  передоверили ему и его товарищам самые важные свои заботы. Поэтому ему кажется нужным, выполняя роль человека сильного,  "всегда идущего во  главе",  тщательно прятать свои

сомнения, скрывать личные слабости, строго соблюдать дистанцию между собой и

подчиненными.  Однако автор-то знает об этих слабостях и  сомнениях.  Больше того,  он считает обязательным рассказать о них читателю, показать затаенные уголки  души  Левинсона.  Вспомним,  например,  Левинсона в  момент  прорыва белоказачьей засады:  изнемогавший в  непрерывных испытаниях,  этот железный человек "беспомощно оглянулся,  впервые ища поддержки со стороны...". В 20-х годах писатели нередко,  рисуя смелого и бесстрашного комиссара,  командира, не считали возможным изображать его колебания и растерянность.  Фадеев пошел дальше своих коллег,  передав и  сложность нравственного состояния командира отряда,  и цельность его характера,  - в конечном счете Левинсон обязательно приходит к новым решениям,  его воля не слабеет,  а закаляется в трудностях,

он, учась управлять другими, учится управлять самим собой.    

  Левинсон любит людей,  и эта любовь требовательная, деятельная. Выходец из мелкобуржуазной семьи,  Левинсон задавил в  себе сладкую тоску о красивых птичках,  которые, как уверяет детей фотограф, вдруг вылетят из аппарата. Он ищет точек сближения мечты о новом человеке с сегодняшней действительностью. Левинсон исповедует принцип борцов и преобразователей:  "Видеть все так, как

оно  есть,  для  того,   чтобы  изменять то,  что  есть,  приближать то,  что рождается и должно быть..."    

  Верностью такому принципу определяется  вся жизнедеятельность Левинсона.  Он остается самим собой и  тогда,  когда с чувством "тихого, немножко жуткого восторга" любуется дневальным,  и  тогда,  когда  силой принуждает партизана достать рыбу из реки, или предлагает сурово наказать Морозку, или конфискует единственную у корейца свинью, чтобы накормить изголодавшихся партизан.    

  Через  весь  роман  проходит  противопоставление действенного гуманизма гуманизму  абстрактному,  мелкобуржуазному.  Здесь  лежит  водораздел  между Левинсоном и  Морозкой,  с  одной стороны,  и  Мечиком -  с  другой.  Широко пользуясь  приемом  контрастного  сопоставления  персонажей,  Фадеев  охотно сталкивает их  между собой,  проверяет каждого отношением к  одним и  тем же ситуациям.  Восторженный позер  и  чистюля  Мечик  не  прочь  порассуждать о высоких материях, но страшится прозы жизни. От его витийства только вред: он отравил  последние минуты  Фролову,  рассказав о  конце,  который его  ждет, устраивал  истерику,  когда  у  корейца  отбирали  свинью.  Плохой  товарищ, нерадивый партизан,  Мечик считал себя  выше,  культурнее,  чище таких,  как Морозка. Проверка жизнью показала иное: героизм, самоотверженность ординарца и трусость белокурого красавчика, предавшего отряд, чтобы спасти собственную шкуру.  Мечик оказался антиподом и Левинсону.  Командир отряда быстро понял, какой это  ленивый и  безвольный человечишка,  "никчемный пустоцвет".  Мечик сродни анархисту и дезертиру Чижу, богобоязненному шарлатану Пике.    

  Фальшивый  гуманизм  был   ненавистен  Фадееву.   Он,   безапелляционно отвергавший абстрактно-романтическую эстетику,  на  деле  не  только  мастерски анализировал реальные будни противоречивой действительности,  но  и  смотрел на  них  с  высоты целей  и идеалов "третьей действительности",  как именовал будущее Горький. Внешнему, показному в  "Разгроме" противостоит внутренне значительное,  истинное,  и в этом  смысле  сравнение образов Морозки и  Мечика представляется чрезвычайно важным.

Мечик

 Мечик является антиподом Морозки. На все протяжении романа прослеживается их противопоставление друг другу. Если характер Морозки в  ряде эпизодов выражает психологию массы со всеми ее недостатками, унаследованными от старых времен, то индивидуальность Мечика, наоборот, предстает как бы дистиллированной, внутренне чуждой глубоким интересам народа, оторванной от него. В результате же и поведение Морозки, пока он не обретает  черты самостоятельной личности, оказывается в чем-то антиобщественным, и Мечик губит не только товарищей, но и  себя как личность. Разница между ними в том, что у Морозки есть перспектива преодоления недостатков, а у Мечика нет.    

Мечик, другой «герой» романа, весьма «морален» с точки зрения десяти заповедей… но эти качества остаются у него внешними, они прикрывают его внутренний эгоизм, отсутствие преданности делу рабочего класса.  

Мечик постоянно отделяет себя от других и противопоставляет себя всем окружающим, в том числе и наиболее близким из них – Чижу, Пике, Варе. Его желания почти стерильно очищены от внутренних подчиненности всему тому, что кажется ему некрасивым, с чем мирятся и что принимают как должное многие вокруг. И Фадеев поначалу даже сочувственно акцентирует это стремление к чистоте и независимости, это самоуважение, стремление сохранить свою личность, мечту о романтическом подвиге и прекрасной любви. 

Однако  осознание себя человеком, личностью, столь дорогое для Фадеева, в Мечике оказывается совершенно абсолютизированным, оторванным от общенародного начала. Он не чувствует своей связи с обществом, а потому при любом соприкосновении с другими людьми теряется – и перестает чувствовать себя человеком. Как раз то, что могло бы стать в Мечике наиболее ценным, начисто исчезает у него в сложностях в реальной жизни. Он не в состоянии быть личностью, быть верным самому себе. В результате ничего не остается от его идеалов: ни столь желанного благородного подвига, ни чистой любви к женщине, ни благодарности за спасение. 

На  Мечика никто не в состоянии положиться, он всех может предать. Он влюбляется в Варю, но прямо об этом не может  сказать ей. Мечик стыдится любви  Вари, боится кому-либо показать свою нежность к ней и в конце концов грубо отталкивает ее. Так из-за слабости совершается и еще один шаг по той  дороге к предательству, по которой идет развитие характера Мечика в книге и которая позорно и страшно заканчивается двойным предательством: не сделав сигнальных выстрелов и сбежав  дозора, Мечик обрекает на гибель и своего спасителя Морозку, и весь отряд. Так вырождается и вянет, не успев расцвести, та личность, которую не питают родные соки.