А. С. Пушкин и Кавказ в июле – августе 1820 года

 

В поэме много описаний великолепной природы Кавказа.

 

Великолепные картины!

 

Престолы вечные снегов,

 

Очам казались их вершины

 

Недвижной цепью облаков,

 

И в их кругу колосс двуглавый,

 

В венце блистая ледяном,

 

Эльбрус огромный, величавый,

 

Белел на небе голубом.

 

Пушкин любил свою кавказскую поэму. "…Отеческая нежность не ослепляет меня насчет "Кавказского пленника", но, признаюсь, люблю его, сам не зная за что, в нем есть стихи моего сердца".

 

История героя поэмы, попавшего в плен к черкесам, заимствована Пушкиным из рассказов людей, с которыми встречался на Кавказе, а также из литературных источников. Достойно внимания и то обстоятельство, что оказавшись на Кавказе девять лет спустя, Пушкин в "Путешествии в Арзрум" вновь упомянул историю, положенную в основу его первой южной поэмы, как типичную: на… "вершинах ползали чуть видные стада и казались насекомыми. Мы различили и пастуха, быть может, русского, некогда взятого в плен и состарившегося в неволе".

 

Синтезируя отдельные настроения, Пушкин создал более сложный и более психологически достоверный характер. Пленник не просто поддаётся романтическим настроениям, он в самом деле охладел к любви, окаменел душой, в самом деле разочарован и т.д. Пленник хладнокровно отнёсся к смерти "черкешенки", его спасительницы:

 

Всё понял он. Прощальным взором

 

Объемлет он последний раз

 

Пустой аул с его забором…

 

По поводу этого эпизода читатели высказывали не удовольствие, всем хотелось счастливой развязки. Но в том и художественная сила поэмы, что романтизм Пленника не в его настроениях, а в сути его характера, романтизм порождает не только романтические чувства и мысли, но и реальные поступки. Такой герой был новым и непривычным для читателя. Пушкин иронически отвечал читателям, желавшим счастливой развязки, в письме П.А. Вяземскому от 6 февраля 1823 г.: "Другим досадно, что Пленник не кинулся в реку вытаскивать мою Черкешенку – да, сунься-ка; я плавал в кавказских реках, – тут утонешь сам, а ни черта не сыщешь; мой пленник умный человек, рассудительный, он не влюблен в Черкешенку – он прав, что не утопился". В "Кавказском пленнике" в русской литературе явился новый герой, герой своего времени и новый жанр "лирической поэмы", "романтической поэмы".

 

Таков поэтический итог первой поездки Пушкина на Северный Кавказ.

 

 

 

 

2. Вторая поездка  Пушкина на Кавказ и ее творческие  итоги

 

Новой встречи с поэтом Кавказ ждал девять лет. И вот в 1829 году Пушкин снова на Кавказе. Уже написаны "Кавказский пленник", который вызвал много восторгов, и пленительное стихотворение "Не пой, красавица, при мне...". После второго пребывания на Кавказе им созданы "Кавказ", "Обвал", "Калмычке", "Монастырь на Казбеке", "На холмах Грузии лежит ночная мгла", "Из Гафиза", "Делибаш", "Меж горных стен несется Терек", "И вот ущелье мрачных скал", "Страшно и скучно", "Путешествие в Арзрум".

 

Северному Кавказу посвящена первая глава "Путешествия в Арзрум". Первая запись сделана в Георгиевске 15 мая 1829 года, вторая – во Владикавказе 22 мая. Пушкин рассказывает в них о встрече и разговорах с Ермоловым, описывает маршрут следования, сравнивая знакомые ему места по первой поездке с их нынешним состоянием.

 

В "Путешествии в Арзрум" поэт подробно описывает свой путь от Георгиевска до Владикавказа и Ларса и дорожные впечатления от посещения этих мест. Он знакомится с древними памятниками горских народов, их бытом и нравами. Привлекают его внимание воинственные черкесы, осетины – "самое бедное племя из народов, обитающих на Кавказе", "спокойные и смелые женщины, обряд похорон и многое другое. Отношение к ним сочувственное, без тени пренебрежения.

 

К теме Кавказа поэт постоянно обращается в многочисленных письмах. Читая письма Пушкина, Ф.М. Достоевский заметил "гениальнейшую способность Пушкина перевоплощаться в гении чужих наций", т.е. понять другую нацию. Пушкину первому было дано отобразить отношения доверия и уважения, начавшие возникать между Кавказом и Россией. Им найдена

 

глубинная суть нравственного мира горцев, непривычного для

 

русского восприятия того времени. Именно Пушкин является первооткрывателем Кавказа в литературе. Конечно, и до Пушкина литераторы писали о Кавказе, но "каких-нибудь двух строф, довольно прозаических, посвященных Державиным изображению Кавказа, и отрывка из послания Жуковского к Военкому, посвященного тоже довольно прозаическому описанию (в стихах) Кавказа, слишком недостаточно для того, что бы получить какое-нибудь приблизительное понятие об этой поэтической стороне".

 

"...С легкой руки  Пушкина", писал Виссарион Белинский, "Кавказ сделался для русских  заветною страною не только  широкой, раздольной воли, но и  неисчерпаемой поэзии, страною кипучей  жизни смелых мечтаний. Муза Пушкина  как бы освятила давно уже  на деле существовавшее родство  России с этим краем. И Кавказ "эта колыбель поэзии Пушкина" сделался потом и колыбелью  поэзии Лермонтова". Белинский, как  никто другой, восхищался "Кавказским  пленником" Пушкина и под впечатлением  от поэмы называл Кавказ страною  широкой, раздольной воли. Однако  в одном из пятигорских писем  критик обмолвился, что черкес, плен  и мучительное рабство для  него синонимы. Это же противоречие  подметил и Лев Толстой, писавший  о Кавказе, что "действительно  хорош этот край дикий, в котором  так странно и поэтически соединяются  две самые противоположные вещи "война и свобода".

 

При втором посещении Кавказ стал для него страной раздумий, размышлений. Не случайно, о чем бы ни писал поэт, он возвращается к Кавказу: в романе "Евгений Онегин", в неоконченной поэме "Тазит", в стихах "И далее мы пошли", "Я памятник себе воздвиг", "Подражания Корану". Казалось бы, далекие от темы Кавказа произведения... По приезде на Кавказ Пушкин начал вести путевые записки, которые значительно позднее (в 1835 году) доработал, назвав их "Путешествием в Арзрум". Это позволяет составить довольно полное и точное представление о его поездке. Мало того, некоторые ее эпизоды легли в основу его стихотворений, составляющих, наряду с дневником в прозе, как бы отдельные отрывки его другого, стихотворного дневника. Во второй своей поездке Пушкин размышляет о кавказской войне. В его сознании произошли большие изменения. Он уже не пишет: "Смирись, Кавказ...". Попав под очарование несомненных успехов А.П. Ермолова, он нарисовал достаточно мрачную картину будущего "немирных" горцев:

 

И смолкнул ярый крик войны:

 

Все русскому мечу подвластно.

 

Кавказа гордые сыны,

 

Сражались, гибли вы ужасно;

 

Но не спасла вас наша кровь,

 

Ни очарованные брони,

 

Ни горы, ни лихие кони,

 

Ни дикой вольности любовь!

 

(А.С. Пушкин "Кавказский  пленник" (1822)

 

Горные народы Кавказа жили тогда в условиях полупатриархального-полуфеодального строя, то есть стояли на относительно ранней, примитивной ступени общественного развития. С этим были связаны многие прекрасные обычаи горцев, например куначество, которое Пушкин всегда, начиная с "Кавказского пленника", так высоко ценил. Но в то же время среди них бытовали многие кровавые и зверские обычаи, в особенности обычай кровной мести – "долга крови", беспощадного взаимоистребления ни в чем не повинных людей. Героический дух – "дух дикого их рыцарства" – сочетался с хищной жестокостью, разбойными инстинктами, бесчеловечным обращением с пленниками-рабами. Касаясь взаимоотношений между русскими и кавказскими горцами - черкесами, Пушкин понимал всю трагическую сложность вопроса. "Черкесы нас ненавидят", - замечает он в "Путешествии в Арзрум", но тут же объясняет и причины, делающие понятной и в значительной мере оправдывающие эту ненависть: "Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены". Фактически это явное осуждение жестоких методов колониальной политики русского царизма.

 

Во время второго путешествия Александра Сергеевича на Кавказ мы видим совсем другого Пушкина. Исследователь кавказского периода жизни Пушкина Виноградов отмечает, что "…соответственно тому, как разительно отличались путешествия друг от друга и по маршруту и по условиям, и по времени совершения, будут также разительно отличаться суждения А.С. Пушкина о кавказской действительности до похода на Арзрум и после него".

 

С Северным Кавказом связан также неосуществленный замысел "Романа на Кавказских Водах". В своих приездах на Воды Пушкин наблюдал жизнь съехавшихся на лечение русских семейств, наполненную забавами и развлечениями и лишенную неожиданностей и опасностей.

 

К впечатлениям 1829 года относится также поэмы "Русская девушка и черкес": "Станица – Терек – за водой – невеста – черкес на том берегу – она назначает ему свидание – он хочет увезти ее – тревога – бабы берут его в плен – отсылают в крепость – обмен – побег девушки с черкесом". Таков неосуществленный замысел Пушкина.

 

15 мая 1829 года датирована  первая редакция одного из  лучших стихотворений Пушкина  – "На холмах Грузии лежит  ночная мгла". Это было в  Георгиевске.

 

Все тихо – на Кавказ идет ночная мгла,

 

Восходят звезды надо мною.

 

Мне грустно и легко; печаль моя светла,

 

Печаль моя полна тобою,

 

Тобой, одной тобой… Унынья моего

 

Ничто не мучит, не тревожит,

 

И сердце вновь горит и любит – оттого,

 

Что не любить оно не может.

 

(А.С. Пушкин "На холмах  Грузии лежит ночная мгла…"

 

(1929)

 

Стихотворение немногим отличается от окончательной редакции, изменено лишь начало:

 

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

 

Шумит Арагва предо мною…

 

Стихотворение обращено к невесте поэта Н.Н Гончаровой. В стихотворении "На холмах Грузии" печаль сквозит не только в пейзаже, но и в настроении поэта. В этих строках передана романтическая мечта о волшебном Крае.

 

Кавказским наблюдениям и впечатлениям обязаны своим появлением стихотворения "Калмычке" и "Дон", а также "Был и я среди донцов". Глубоко проникновенны малоизвестные строки из ранней редакции "Путешествие Онегина", где поэт вспоминает свое посещение Кавказа.

 

В те дни ты знал меня, Кавказ,

 

В свое святилище глухое

 

Ты призывал меня не раз.

 

В тебя влюблен я был безумно.

 

Меня приветствовал ты шумно

 

Могучим гласом бурь своих.

 

Я слышал рев ручьев твоих,

 

И снеговых обвалов грохот,

 

И клик орлов и пенье дев…

 

(А.С. Пушкин "Евгений Онегин": Ранняя редакция)

 

Неизменный интерес великого поэта к кавказской тематике подтверждается также сохранившимися в его библиотеке книгами Платона Зубова "Шесть писем о Грузии и Кавказе, писанные в 1833 году" и "Подвиги русских воинов в странах Кавказских с 1800 по 1834 год".

 

                                                   Заключение

 

Значение Кавказа для творчества Пушкина было огромно. Об этом еще при жизни поэта писал Н.В. Гоголь: "…Исполинский, покрытый вечным сном Кавказ, среди знойных долин поразил его; он, можно сказать, вызвал силу души его и разорвал последние цепи, которые еще тяготели на свободных мыслях. Его пленила вольная поэтическая жизнь дерзких горцев, их схватки, их быстрые, неотразимые набеги; и с тех пор кисть его приобрела тот широкий размах, ту быстроту и смелость, которая так дивила и поражала только что начинавшую читать Россию. Рисует ли он боевую схватку чеченца с казаком – слог его – молния; он так же блещет, как сверкающие сабли, и летит быстрее самой битвы. Он один только певец Кавказа: он влюблен в него всею душой и чувствами; он проникнут и напитан его чудными окрестностями, южным небом…".

 

Жизнь Пушкина и его творчество очень тесно связаны с Северным Кавказом. Великий русский поэт, по существу, первым в русской поэзии открыл кавказскую тему не по книгам и чужим рассказам, а по собственным впечатлениям от посещения этих мест.

 

Свежесть, яркость и поэтичность картин Кавказа в "Кавказском пленнике" и в других лирических произведениях поэта, написанных под впечатлением путешествий на Кавказ, достоверность и колоритность изображения местного быта были с большой похвалой отмечены всеми без исключения критиками. По их мнению "Кавказский пленник" "по своим местным описаниям есть совершеннейшее произведение нашей поэзии". Журнал "Сыны отечества" в 1822 году писал: "Пушкин, созерцая высоты поэтического Кавказа, поражен был поэзией природы дикой, величественной, поэзиею нравов и обыкновений народа грубого, но смелого, воинственного, красивого; и как поэт не мог пребыть в молчании, когда все говорило воображению его, душе и чувствованиям языком новым и сильным".

 

Обе поездки по Кавказу оставили неизгладимый след в мировоззрении Пушкина. Поэма "Кавказский пленник" представляет нам автора-романтика.

 

Пушкин-романтик изображает исключительные, чаще всего контрастные психологические состояния человека. В романтической лирике того периода Пушкиным нарисованы или "могучая страсть", подчиняющая все переживания и поступки человека, или душевная холодность. Например, в "Кавказском пленнике" Черкешенка – "страстная дева", полная "восторгов сердца". Ей противопоставлен хладнокровный Пленник, который погубил "страстями сердце" ее. Рисуя душевную холодность Пленника, Пушкин стремился запечатлеть характерную сторону психологии не только русской, но и западноевропейской молодёжи.

 

Первая русская романтическая поэма, изданная Пушкиным, вполне отвечала его убеждению, что романтизм – это область необыкновенного. При этом Пушкин считает, что нормальные естественные страсти живут не в цивилизованном обществе, к которому принадлежит Пленник, а в диком, близком к природе, где воспиталась Черкешенка.

 

Общее значение "Кавказского пленника" было очень велико. Пушкин не только дал первый образец большого романтического произведения, но и отразил характерные черты целого поколения русской и европейской молодёжи.

 

Кавказские впечатления породили не только лирические отклики в душе поэта. В "Путешествии в Арзрум" в путевых записках можно прочитать его раздумья об отношениях между русскими и черкесами, между "буйной вольностью" и "законами", природой и культурой.

 

По сравнению с первой кавказской поездкой Пушкина, мы видим, как изменилось его отношение к окружающей действительности, Все это сказывается на лирике, навеянной путешествием в Арзрум. Разница между Пушкиным 1820 года – поэтом-романтиком – и Пушкиным 1829 года – зрелым художником-реалистом – выступает особенно наглядно и выразительно.