Культура СССР в середине 40-х – середине 50-х годов

Начатая в газетах  и по радио травля переросла в  затяжную кампанию. Она коснулась  многих литераторов. Н.С. Тихонова, когда-то вместе с Зощенко входившего в литературную группу «Серапионовы братья», сместили с поста председателя правления Союза писателей СССР. Поэта  Вс. Рождественского перестали издавать только потому, что тот в молодости жил в одной комнате с Тихоновым. Стихи О. Берггольц не пропускали в печать, припомнив, что она как-то высказывалась за присуждение Сталинской премии Ахматовой.

Резкой критике  за недостаток «идейности», «искажение образов советских людей» были подвергнуты, опубликованные «Дом у дороги» А. Твардовского, «В окопах Сталинграда» В Некрасова, «За правое дело» В. Гроссмана, «Семья Иванова» («Возвращение») А. Платонова.

В. Некрасова за его роман о войне «В окопах Сталинграда» в 1947 г. удостоили Сталинской премии, а через год  автор стал, чуть ли не «врагом   народа». О причине столь разительной метаморфозы говорит (уже в 1989 г.) писатель В. Быков: «Виктор Некрасов увидел на войне интеллигента и в отличие от расхожего в нашей литературе взгляда на него как на хлюпика… утвердил его правоту и его значение как носителя духовных ценностей…». 

Названные произведения стали исключением на фоне общего литературного «массива» первого  послевоенного десятилетия. Согласно официальной «теории бесконфликтности»  в социалистическом обществе появляется много конъюнктурных произведений, в которых фигурируют только положительные  герои, они выводят на чистую воду отрицательного, который в конце  обязательно оказывается шпионом, по ходу идет перевоспитание не очень  сознательных, «заблудившихся».  Литература представляла собой некую гладкую, безжизненную поверхность. Эта установка закрепилась в самих названиях: «Свет над землей», «Всегда вперед», «Солнце, которое не заходит»,  «Дали лазурные», «Большая родня».

Большинству романов, очерков и рассказов характерно обезличивание героев, что вполне соответствовало взглядам того времени на место человека в обществе и истории. Литературу буквально заполонили семейные династии – «Ястребовы», «Волгины», «Журбины», «Семья Тараса». Создается огромный пласт произведений безудержно воспевающих вождя и руководящую роль партии.

В киноискусстве так же продолжается диктат партии о чем, кому и как снимать. «Безыдейными» фильмами были названы «Большая жизнь» (о шахтерах Донбасса),  «Адмирал Нахимов» В. Пудовкина, вторая серия «Ивана Грозного» С. Эйзенштейна. Эйзенштейна критиковали за то, что он показал царя Ивана жестоким и необузданным человеком, с неуправляемым характером, слишком много внимания уделено опричнине (как все это напоминало самого Сталина!). Официально это звучало, как требование учесть высокую оценку деятельности Ивана Грозного революционными демократами и К. Марксом.

Эйзенштейн затратил массу сил на создание запрещенного фильма.   Нарисовал тысячи эскизов, композиций, схем освещения, монтажа изображения с музыкой. Фильм снимался в тяжелейших военных условиях. Огромная нагрузка, несправедливые обвинения подорвали здоровье мастера. Последней части задуманной трилогии о царе Иване так и не суждено было появиться на свет.

Народу разрешалось  смотреть только идейно выдержанные  фильмы, помпезные, бесконфликтные, с  обязательным присутствием идеального героя, прославляющие партию и ее вождей.

Особой популярностью  пользовались добрые, наивные и смешные  киноленты, такие как «Весна» Г. Александрова. Хотя бы на короткое время зрители погружались в ту жизнь, о которой мечтали, которую ждали и положили столько сил на ее создание, где добро всегда побеждало зло. Успех картинам обеспечивали замечательные актеры В. Давыдов, Ф. Раневская, Л. Орлова, Э. Гарин, Р. Плятт.

К стати, сам Сталин отдавал предпочтение трофейным  лентам, особенно любил американские, ковбойские. Ругал их, но заказывал  постоянно. 

Не избежал «чистки» и Союз композиторов. Заклеймили позором, поставленную в Большом театре оперу В. Мурадели «Великая дружба», творчество Д. Шостаковича. На совещании деятелей советской музыкальной культуры представители ЦК ВКП (б) клеймили позором формализм, т.е. тех композиторов, которые с интересом относились к современному западному искусству.

Крепко досталось  обладателю мировой славы Н. Мясковскому. Мишенью критики стала его кантата «Кремль ночью», с триумфом исполненная в Большом зале Московской консерватории. Партработникам показалось, что в ней недостаточно светлых красок. Мясковский,  не смотря на нанесенный удар (здоровье его ухудшалось), нашел в себе силы написать монументальное, героико-эпическое произведение ярко национального характера – 26-ю симфонию, а затем и 27-ю симфонию. Это были последние крупные произведения прекрасного мастера. 

В театрах шли только идеологически выдержанные пьесы. Такие как «Губернатор провинции»  братьев Тур и Л. Щейнина или «Незабываемый 1919-й», Вс. Вишневского, где Ленин то и дело просит советов у Сталина, и чуть ли не спичку подносит, чтобы помочь ему раскурить трубку.