Культура древного рима

Пользовались в Риме также всевозможными  дудками, свирелями, в том числе  заимствованной у греков многоствольной сирингой. На спортивных состязаниях звучали трубы: ими успокаивали зрителей, призывая сохранять тишину при объявлении победителей. Разновидностью витой трубы, служившей для подачи сигналов в войске, была бурцина; там же применяли и сигнальный рог. В конном войске сигналы подавали загнутым кверху рожком или горном. Играли в древней Италии и на волынке: музыкантов-волынников упоминают и Марциал, и Светоний.

Музыканты, игравшие на том или ином инструменте, объединялись в коллегии. Уже в первые десятилетия существования Рима там среди других профессиональных объединений была создана и коллегия флейтистов. Царь Нума Помпилий, согласно традиции, ввел также обычай играть на трубе во время официальных торжеств — в них участвовали члены коллегии симфониаков.

С течением лет и веков происходило  немало изменений и в сфере  музыкального искусства: совершенствовались инструменты, менялся характер игры. Шли споры между приверженцами флейты и сторонниками струнных инструментов, особенно любимых начинающими музыкантами.

Хорошие музыканты и певцы пользовались в Риме большой симпатией слушателей и зрителей. В одном из своих  писем Сенека сетовал на то, что  у философов занимаются и учатся лишь немногие, театр же набит битком и там с жаром рассуждают о достоинствах музыкантов.Любили в Риме и танцы, многие из которых были греческого происхождения. Без танцоров и танцовщиц в Риме так же не обходились ни пиры, ни публичные зрелища, ни торжественные шествия, как и без музыки и пения.                                                                             

Гладиаторские игры

Гладиаторский поединок был у этрусков частью тризны, которую устраивали родственники умершего, чтобы умилостивить и повеселить его душу. От этрусков этот обычай перешел в Рим, но довольно поздно: в 264 г. до н.э. сыновья некоего Брута Перы устроили в память отца бои гладиаторов. Зрелище показалось столь необычным и замечательным, что в летопись Рима внесено было число сражавшихся — три пары — и место, где сражение происходило — Бычий рынок. Трудно сказать, сочтены ли были кровавые поединки лучшим средством умиротворить душу, расставшуюся с землей, просто ли им увлеклись как захватывающим зрелищем, но только чем дальше, тем в больших размерах их устраивают: они растягиваются на несколько дней, в них выступают десятки гладиаторов.

Связь между гладиаторскими играми и поминками никогда не забывалась; их называли “погребальными играми”. Все больше, однако, они превращаются только в зрелище, с которым по увлекательности мало что может сравниться. Теренций в прологе к одной из своих комедий рассказывает, как на первом ее представлении, когда разнеслась весть, что будут гладиаторы, театр сразу опустел: все понеслись сломя голову смотреть их поединки.

В 105 г. до н.э. гладиаторские игры вводятся в число публичных зрелищ. Отныне государство возлагает на своих магистратов заботу об их организации. Гладиаторские игры становятся любимейшим зрелищем, и это быстро учли те, кто хотел выдвинуться. Цезарь в 65 г. до н.э. дал игры, в которых приняли участие 320 пар гладиаторов. Враги его испугались: роскошные игры стали верным средством приобрести расположение народа и обеспечить голоса на выборах. В 63 г. был принят, по предложению Цицерона, закон, запрещавший кандидату в магистраты в течение двух лет до выборов “давать гладиаторов”. Никто, однако, не мог запретить частному лицу “дать” их под предлогом поминок по родственнику.

Все изменилось при империи. Иператоры  не доверяют сенатской аристократии и неуклонно отстраняют ее от влиятельных должностей. Можно ли было оставить за ней право по своему усмотрению давать гладиаторские игры?

Август разрешает устраивать эти  игры только преторам, и не чаще двух раз в год, максимальное число  гладиаторов не должно превышать 120 человек. Нельзя лишить людей права устраивать игры на поминках, но Тиберий сокращает на них число гладиаторов. В дальнейшем уже не преторы, а квесторы, самые младшие магистраты, облечены правом устраивать в Риме официальные игры.

Блестящие игры могли давать только императоры: у них для этого все возможности и никаких ограничений. Август давал игры 8 раз и вывел на арену 10 тыс. человек. Флавии построили огромный амфитеатр и запретили частным лицам держать гладиаторов в Риме — это исключительное право императоров. Траян, празднуя в 107 г. завоевание Дакии, дал игры, длившиеся 4 месяца; участвовало в них 10 тыс. гладиаторов.

Императорские запреты относились к Риму и на остальную Италию не распространялись. Муниципальная знать  не обладала ни богатством, ни влиятельностью сенатской аристократии, представители ее мало что значили за пределами родного города, и в большинстве своем это были люди, выдвинувшиеся при новом режиме и ему преданные. Не было смысла их ограничивать, и муниципальные магистраты и просто богатые влиятельные граждане не упускали случая развлечь родной город боями гладиаторов, чтобы приобрести расположение народа.

Во время республики многие богатые  и знатные люди формировали гладиаторские  отряды из своих рабов. Будущих гладиаторов обучали в специальных “гладиаторских школах”. Капуя была излюбленным местом для этих школ. Здесь как раз находилась и та школа, из которой в 74 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком во главе. Своих гладиаторов можно было продать или отдать внаем тому, кто устраивал игры. Гладиаторы были хорошей личной охраной в страшное время конца республики.

Помимо этих высоко стоявших на общественной лестнице людей, существовала целая категория лиц, для которых покупка, перепродажа, а иногда и обучение гладиаторов являлись профессией. Они назывались ланистами (название от того же корня, что lanius — мясник). Аттика и людей его круга коммерческие операции с гладиаторами нисколько не позорили, но ланиста считался человеком запятнанным, а его занятие — подлым.

Состав гладиаторской семьи был пестрым, были здесь и свободные, но большинство все-таки рабы. Хозяин мог продать своего раба ланисте. Чаще всего это было наказанием. Гладиаторская школа, рудники и каменоломни были в древности видами каторги, причем гладиаторская школа считалась более тяжелой. Только смертная казнь была страшнее.

Прежде чем выйти на арену, новичок  проходил целый курс фехтования и  обращения с разного рода оружием. Не все гладиаторы были одинаково  вооружены и одинаково одеты. Делились они на тяжеловооруженных, подразделяющихся, в свою очередь, на несколько категорий, и легковооруженных. Последние были представлены только ретиариями: их вооружение — сеть, которой они должны опутать противника (от нее они и получили название: сеть по-латыни rete), трезубец (иногда копье) и кинжал. Сражался ретиарий, строго говоря, голым: на нем ничего нет, кроме широкого кожаного пояса с металлическими пластинами, защищавшими живот, и наплечником, который закрывал левое плечо, руку почти до локтя и поднимался над плечом так, чтобы им можно было слегка прикрыть голову. Тяжеловооруженные (“фракийцы”, гопломахи, секуторы, мурмилоны) защищены лучше. На них надеты шлемы, круглые или высокие, с гребнем, часто с забралом, закрывающим все лицо (чтобы видеть и дышать, в нем пробито множество отверстий), и широким “воротничком”, защищающим шею и плечи. Правая рука в толстых ременных обмотках или в железном нарукавнике, на ногах — поножи, над ними — еще кожаные обмотки, короткие трусы прихвачены толстым кожаным ремнем с металлическими полосами, который целиком закрывает живот и верхнюю часть бедер. Вооружение “тяжелого” гладиатора — меч или длинный кинжал и щит.

Тяжеловооруженные сражались между  собой. Ретиарий никогда не бился  с ретиарием; обычным противником  его был мурмилон.

О дне гладиаторских игр сообщалось заранее. На стенах домов крупными буквами писали объявления. В Помпеях хорошо сохранилось несколько таких надписей. Были и настоящие афиши-листки, в которых сообщались подробности, касающиеся игр, имя устроителя, повод, по которому “даны гладиаторы”, число пар и специальность (“фракиец”, ретиарий и т.п.), число выступлений и побед, одержанных каждым. Такие афишки продавались в большом числе, и во время игр зрители в них заглядывали.

На арене почти все решал  случай. Жребий мог назначить новичку страшного противника; опытный боец мог промахнуться и получить тяжелую рану, и тут жизнь его зависела от настроения зрителей, если он покорил их сердца, они требовали раненому пощады — в амфитеатрах поднимался единодушный вопль “отпустить!”, люди махали платками и поднимали большие пальцы кверху. Если же он не угодил этой прихотливой и капризной толпе, пальцы опускались вниз, к земле, под крики “добей!”. Победитель поворачивал противника лицом вниз и всаживал ему нож в спину или затылок.

Начинались гладиаторские игры торжественным шествием гладиаторов. В пурпурных, расшитых золотом туниках обходили они кругом арену. Затем начинался поединок, в котором бились деревянными мечами, показывая только свое искусство. Иногда на арену спускались фехтовальщики из числа зрителей. После таких поединков начиналось настоящее сражение. На сцену выносили настоящее оружие: гладиаторы получали его только на сцене амфитеатра.

Официальной наградой победителю была пальмовая ветвь, он пробегал с ней  вокруг арены. Но получал он и более существенные дары. Устроитель вручал ему денежную награду. Иногда еще щедрее одаряли гладиатора зрители: требовали для него свободы. Юридически освобождение зависело только от хозяина раба — ланисты или устроителя игр, но требования толпы бывали так настойчивы, настроение ее становилось столь угрожающим, что приходилось уступать. Иногда награда была меньшей, но тоже немалой: победителя “опоясывали мечом” — вручали деревянный меч вроде тех, какими фехтовали в школе. Гладиатор, получивший этот знак отличия, освобождался от выступлений на арене. Он оставался в школе, помогал обучать гладиаторов, а чаще выступал в роли судьи.

Ремесло гладиатора было презренным. Свободный человек, добровольно поступивший в гладиаторы, оказывался в положении почти раба. Ювенал считает гладиаторскую школу последней ступенью человеческого падения. Свободный, определившийся в гладиаторы, навсегда утрачивал свое гражданское достоинство, попадая в разряд “обесчещенных”. Какое бы богатство ни выпало потом ему на долю, он никогда не войдет в сословие всадников, никогда не станет муниципальным магистратом. Он не может выступать в суде защитником или свидетелем. Его не всегда удостаивают пристойного погребения. Но об этих отверженных говорят с восхищением в скромных мастерских ремесленников и в особняках сенаторов.

Заключения

Античность завещала последующим  эпохам максиму “человек — мера всех вещей” и показала, каких вершин может достичь свободный человек в искусстве, знании, политике, государственном строительстве, наконец, в самом главном — самопознании и самосовершенствовании. Прекрасные греческие статуи стали эталоном красоты человеческого тела, греческая философия — образцом красоты человеческого мышления, а лучшие деяния римских героев — примерами красоты гражданского служения и государственного созидания.

В античном мире была предпринята  грандиозная попытка соединения Запада и Востока в единой цивилизации, преодоления разъединения народов и традиций в великом культурном синтезе, обнаружившем, насколько плодотворно взаимодействие и взаимопроникновение культур. Одним из результатов такого синтеза было возникновение христианства, родившегося как религия небольшой общины на окраине римского мира и постепенно превратившегося в мировую религию.

Античное наследие на протяжении веков питало и продолжает питать мировую культуру и науку. Из античности человек вынес мысль о космическом происхождении и судьбе Земли и рода человеческого, о единстве природы и человека, всех обитавших и обитающих на нашей планете существ. Разум человеческий уже тогда достиг звезд. Знания, добытые в античности, показали его огромные возможности. Тогда были заложены основы многих наук.

Античность стала кормилицей литературы и искусства последующих эпох. Любой подъем в культурной жизни  Средневековья или Нового времени был сопряжен с обращением к античному наследию. С наибольшей полнотой и мощью это выразилось в эпохе Возрождения, давшей величайших гениев и великолепные произведения искусства.

Античные художественные формы, культурные традиции отличаются тем, что усваиваясь другой культурой, они органично входят в ее плоть и кровь, становятся “своими”. Нас, например, не удивляют подражающие античным образцам дворянские особняки в российской глубинке. С XVIII в. дома с классическими колоннами стали неотъемлемой частью русских пейзажей так же, как имена и образы античных поэтов и писателей — естественной частью российской литературы и поэзии. Поистине, древние воздвигли себе “нерукотворный памятник” в самом нетленном и прекрасном материале — душах людей с вечно живущей в них жаждой прекрасного и высокого.

И в нашем бурном, кровавом, полном страданий, но и великих побед  двадцатом веке мы осознаем, быть может, как никогда остро единство человечества не только в пространстве, но и во времени. Мы — звено в цепи поколений. И вслед за многими, жившими до нас, мы с полным основанием гордясь движениями нашего времени и уповая на лучшее будущее, можем повторить: “Мы видим дальше, потому что мы стоим на плечах гигантов”. У основания этой пирамиды жизни — гиганты — дети античного мира и в мифологическом, и в духовном смыслах. Античность подарила человечеству не только сказания о гигантах, детях Земли и Неба, но и реальных титанов духа, мысли, слова, искусства и деяний, заложивших фундамент европейской и во многом мировой — цивилизации.

Античность продолжает жить в нас, питая современную науку и  культуру, проникнув в ментальность современного человека, даже если он не вполне отдает себе в этом отчет. Античность — основание того мира, в котором мы живем сегодня.