Наука в период средневековья на западе. Алхимия, магия, кабалистика, схоластика

Еще в глубокой древности замечательные изменения в цвете, блеске и других физических свойствах, претерпеваемые металлами при их плавлении друг с другом, должны были навести, и действительно наводили, древних халдеев, египтян, индусов, китайцев и греков на мысль о возможности получения самых редких и дорогих из них путем плавления в. должных пропорциях, обыкновенных и дешевых. Так, например, сплав меди и олова, дающий золотистую бронзу, неизбежно должен был ввести того, кто первый его открыл, в роковое заблуждение. Ведь в руках древних не было ни точных весов для определения удельного веса, ни современных средств аналитической химии, дающих нам возможность легко и быстро отличить всякий долотообразный сплав от настоящего золота.
Все, что блестело как золото и обладало металлическими свойствами, было для них тождественно с этим драгоценным веществом, как и для большинства людей, не знакомых с химией и физикой..
Можете же себе представить чувства того, кто первый, случайно сплавив в горне около четырех частей меди с одной частью олова, вдруг получил вместо красной меди и белого олова, желтоватое металлическое вещество, которое никто в то время не имел возможности отличить от золота! С каким восторгом он должен был прийти к убеждению, что открыл способ искусственного приготовления этого редкого металла!
Даже и не роясь в исторических документах, а лишь на основании одних элементарных соображений о несложной психологии древнего человека, мы можем восстановить перед собой все его последующие поступки и ощущения с такой же точностью, как если бы мы все это незаметно наблюдали собственными глазами. Мы можем, например, с уверенностью сказать, что в первый момент, когда он вынул из горна полученную им бронзу и с волнением торопливо рассматривал ее, у него не оставалось ни тени сомнения, что перед ним наконец то, что он, вероятно, уже не раз искал в своей уединенной мастерской.
Мы можем себе представить, с какой тревогой, смешанной с восторгом, он зарыл полученное им сокровище где-нибудь в углу под земляным полом своей хижины, как это делали все в его время; с какой торопливостью он старался приобрести все имеющиеся в окрестностях медные и оловянные вещи для того, чтобы сплавлять их вместе и точно также зарывать свои сплавы в землю...
А затем мы можем представить себе и его огорчение, когда, проверяя через несколько недель после первых дождливых дней свои сокровища, он вдруг увидел, что они покрылись тем самым зеленоватым налетом, каким при подобных условиях покрывается и обыкновенная медь!
Но если вы подумаете, что это должно было убедить его в ошибке, вы жестоко ошибаетесь!
Ведь ржавчина на железе или зелень на меди еще не считались в то время их окислами, как они считаются теперь, после Лавуазье. Даже и слово окисел не существовало в то время. Соответствующие окислам соединения назывались тогда "известями" или "землями" металлов. Получаемые путем действия огня из этих известен или земель, все металлы считались даже химиками XVIII века их соединениями с заключающейся в огне особой летучей субстанцией – флогистоном. По выделении флогистона, металл, по их мнению, снова обращался в то самое землевидное или минералообразное вещество, которое мы, духовные потомки Лавуазье, называем теперь кислородным соединением самого металла.
Но в еще более древние времена, во времена, предшествовавшие средним векам, не было и этих смутных представлений. Всякое потускнение блестящей поверхности только что отлитого металла, всякий налет, образующийся на ней от действия влажного воздуха, считался тогда за его простую болезнь, "проказу" металла, совершенно аналогичную сыпи или коросте на коже больного человека. А каждая болезнь объяснялась в то время влиянием особых, невидимых, но всюду присутствующих злых духов, т.е. одухотворенных древними нездоровых газов, как например, мы видим это в евангельских легендах, где не раз говорится о пребывании таких духов во чреве больных людей и об изгнании их оттуда Иисусом и его учениками.
Понятно, что и в нашем случае первый, открывший бронзу, должен был приписать порчу своего искусственного золота болезни, зависящей от вредоносного влияния на него невидимых духов, т.е. газов.