Взаимодействие музеев и церкви

Весь XX век и начало XXI века прошли под знаком ломки ценностных ориентиров и усилившейся в связи с этим опасности для векового культурного наследия. Одним из первых осознал это Н.К.Рерих, выступивший с идеей создания организованной охраны культурного достояния народов. Она возникла у него в самом начале минувшего столетия при изучении памятников отечественной старины и оформилась впоследствии в документ, известный теперь как Пакт Рериха. Он писал: «Обыкновенно у нас принято все валить на неумолимое время, а неумолимы люди, и время лишь идет по стопам их точным исполнителем всех желаний»  
В России за ушедшее столетие в результате войн, произвола, невежества, бесхозяйственности погибла едва ли не половина культурных ценностей, созданных многими поколениями на протяжении тысячелетий. Крупномасштабно повторилось то, что происходит при смене эпох и идеологий: Средневековье отрицало античность, Возрождение – культуру и символы Средневековья, социалистическая Россия ставила задачей разрушить до основания Россию православную. 
Владимирская область разделила судьбу России. Исчезли сотни сел с украшавшими их церквами, особняки дворянских усадеб, многие памятники археологии. Сохранил облик древнего города Суздаль, но и его архитектура понесла значительные утраты: снесено 14 церквей и колоколен XVII–XVIII веков, в том числе один из лучших архитектурных памятников XVII века – собор Троицкого монастыря. Среди значительных потерь во Владимире – собор Рождественского монастыря с колокольней XVII века, а также Казанская церковь, где А.И.Герцен венчался с Н.А.Захарьиной. К настоящему времени в области сохранилась 541 церковь из 1495, 27 монастырей из 29, 40 часовен. 
XXI век унаследовал от предыдущего столетия множество проблем. К разрешению многих из них даже не известно, как подступиться. Один из таких сюжетов XX века – обострение взаимоотношений между церковью и учреждениями культуры. Как известно, в годы Советской власти огромный массив церковно-монастырской архитектуры оказался расчлененным на две неравные части. Большинство закрытых храмов было отдано под склады, гаражи, всевозможные мастерские, конторы и т.п. Меньшую часть предоставили в разное время учреждениям культуры, в частности музеям, которые и стали бережными хранителями памятников. В 1992 году в Российской Федерации из 4578 сохранившихся культовых памятников музеи занимали 435, т.е. менее 10 процентов. Но именно эти памятники в 90-х годах минувшего века стали предметом конфронтации между церковью и музеями. По всей стране прокатилась мощная волна силового давления на музеи, захватив и Владимиро-Суздальский музей-заповедник. Духовенство стремилось немедленно вернуть памятники в лоно церкви, при полном безразличии к судьбе музеев. Их благородная миссия в спасении от гибели церквей и икон была забыта. 
Аргументы таковы: за реституцию, возвращение памятников старины в лоно церкви. 
Храм – это дом для молитвы и ни для чего другого; любая экспозиция в храме есть его осквернение; религиозному искусству вообще не место в музеях; действующий храм и экскурсии – трудно совместимые (или вовсе не совместимые) вещи. 
Неубедительность этих доводов очевидна. Жизнь православного храма никогда не ограничивалась богослужением. В храмах и монастырях сложились первые русские библиотеки, в которых на протяжении веков был сосредоточен почти весь книжный фонд страны, велось летописание. Церкви и монастыри хранили оружие, боеприпасы, служили убежищем для населения при штурме городов. В церковных ризницах наряду с иконами, книгами и облачениями часто соседствовали предметы, не связанные с религиозным бытом, например, такие: «130 пищалей и карабинов, палаши и рогатины, бердыши» (из «Описной книги Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря», 1660 г.). В Казанском соборе С.-Петербурга хранились ключи от городов, взятых русской армией, в Петропавловском соборе – реликвии ее воинской славы – боевые знамена. Словом, храмы до известного времени выполняли функции сохранения и приумножения культурного наследия, перешедшие впоследствии к другим учреждениям: библиотекам, музеям. Но функции эти выполнялись лишь отчасти, потому что иконы и фрески прошлых веков не рассматривались как культурная ценность и зачастую претерпевали безграмотное поновление, а иногда и вовсе записывались наново. 
Использование храмов под музейные экспозиции в странах Европы – явление вполне обычное, никого не шокирующее. Вот мнение академика Д.С.Лихачева: «Храмы и монастыри, в которых организованы достаточно серьезные музеи, не оскорбляющие при этом религиозных чувств верующих, могут оставаться за музеями, под их наблюдением, но я допускаю, что в них могут совершаться религиозные службы – постоянно или временно, или время от времени, как это делается во многих храмах мира (Сан-Марко в Венеции, Нотр-Дам в Париже)». И в нашей стране, во многих музеях-заповедниках, это уже стало практиковаться. 
Говорить о том, что религиозному искусству не место в музеях, абсурдно – оно широко представлено в музеях всего мира, что легко объяснимо. Религия долгое время была господствующей формой общественного сознания, в оболочке которой происходило становление многих философских, политических и даже научных идей. В связи с религией развивалось и искусство, удовлетворяя запросы как церкви, так и народного быта. Оставаясь общенациональным достоянием, оно создавалось на средства всего общества и отразило жизнь в формах, соответствующих своему времени. Поэтому экскурсии – это законное право народа знать культуру во всех ее проявлениях как неотъемлемую часть истории своей страны. 
Только с устранением идеологических требований в 90-х годах минувшего века открылись для музейной культуры невиданные доселе возможности обогатить экспозиции новыми материалами и объективно их интерпретировать. К началу XXI века в нашем музее-заповеднике окончательно сложилась стройная структура экспозиций, отразивших вехи истории религиозных памятников и созданных в значительной мере на их культурном наследии. Восполнен противоестественный для Суздаля пробел – отсутствие экспозиции, посвященной монастырям, их роли в экономике города, развитии культуры, формировании культурного ансамбля. Должное место в экспозиции «История Суздальских монастырей» заняли материалы о трагических судьбах суздальского духовенства в ХХ веке и возрождении монастырей. Отреставрирован и стал, как в давно минувшие времена, центром духовности всего ансамбля монументальный Спасо-Преображенский собор. Ожили очищенные от поздних напластований росписи XVII в. кисти Гурия Никитина, покрывающие пышным ковром его стены и своды, к которым устремляются звуки церковных песнопений, исполняемых ансамблем «Благовест». Возрожден и один из непременных атрибутов монастырского быта – колокольный звон. Вошли в практику совместные с епархией мероприятия: научно-практические и научно-церковные конференции, выставки, праздники медового Спаса, Троицы и др. В Музее деревянного зодчества освящена церковь Воскресения, определен священник, курирующий храм, – отец Владимир (Иванов), благочинный прихода города Суздаля. Он будет совершать службы по двунадесятым праздникам в летнее время года, о чем будут проинформированы все турфирмы (так как паломники составляют 5% от всего количества посетителей музея-заповедника). 
По-разному сложились судьбы суздальских обителей. Три монастыря – Покровский, Ризоположенский и Васильевский – вновь стали действующими, в них совершаются ежедневные богослужения. Но правомерен и другой путь – работа в миру, служение людям, удовлетворению их духовных запросов. Именно такая работа ведется в стенах Спасо-Евфимиева монастыря, ставшего «музейным градом», который за 35 лет посетило свыше 15 миллионов человек. Здесь звучат имена великих предков, вспоминаются их подвиги во славу Отечества. Спасо-Евфимиев монастырь, не имеющий в стране аналогов, – пример согласованной реставрации и музеефикации грандиозного архитектурного ансамбля. Он стал центром культуры, открытым всему цивилизованному миру. 
Оптимальное решение проблем культурного наследия в нашу динамичную эпоху следует искать на путях разумного компромисса. В конце минувшего века ситуация вокруг Владимиро-Суздальского музея-заповедника сложилась критическая, положение было отчаянным: возврата занимаемых нами зданий (31 из 55 – памятники культовой архитектуры) требовали Русская Православная Церковь, зарубежная, католики и старообрядцы. Пришлось решать трудный вопрос: какие памятники можно передать церкви, не потеряв при этом музея. В итоге разным конфессиям мы передали 17 занимаемых музеем церковных зданий. Эта акция не была для музея безболезненной, она повлекла за собой потерю нескольких важных в структуре музея экспозиций и, как следствие – сокращение доходов. Музей лишился таких первоклассных экспозиций, как «Часы и время» (признанной в 1986 году лучшим музеем года) и «Православие и русская культура» в Успенском соборе Княгинина монастыря. Идя навстречу пожеланиям монахинь этого монастыря, музей предоставил им во временное пользование уникальный памятник живописи XII века – икону Боголюбской Богоматери в специальной витрине (с постоянным температурно-влажностным режимом и электроникой) и храмовую икону Успения XVII в. – вклад патриарха Иосифа. Были переданы в действующие храмы мощи кн. Андрея Боголюбского, суздальских святых Евфимия, Феодора, Иоанна, Евфросинии. 
Однако и церковь, если она заинтересована в просвещении и благоденствии народа, должна учитывать интересы и приоритеты музея. Изъятие из сферы культуры таких объектов, как Спасо-Евфимиев монастырь или Георгиевский собор в Гусь-Хрустальном, равносильно уничтожению музея. И уж совсем неправомочно требование о передаче епархии владимирских Золотых ворот – памятника военного зодчества. Золотые ворота – единственный в России памятник военно-оборонительного зодчества XII в. В его надвратной церкви, венчающей фортификационное сооружение, никогда прихода не было, службы проводились очень редко, по каким-то особым случаям – например, к приезду великих князей. Башни сдавались под лавочки, а сама церковь в XIX веке числилась в составе имущества городской Думы. Ликвидировать размещенный в Золотых воротах замечательный музей большого патриотического звучания, построенный профессионально, с прекрасной диорамой, воссоздающей трагические события вокруг этих Золотых ворот во время нашествия монголов, рассказывающей на подлинных реликвиях об участии владимирцев в защите Отечества, – идея, мягко говоря, странная. А крутая лестница в 64 ступеньки? 
Музеи в качестве держателей памятников обеспечивают их доступность всему населению. Церковь резко ограничивает такую возможность. Так, Успенский собор Княгинина монастыря, перестав быть объектом музейного показа, стал практически недоступен для широкого ознакомления с сохранившейся в нем первоклассной живописью XVII века. Работы московского изографа Марка Матвеева нуждаются в мониторинге, так как вначале, после передачи памятника, чего греха таить, – с фресок паутину стирали мокрой тряпкой. В сотрудничестве с епархией мы добились грамотного понимания этого вопроса. Отрадно, что в церкви ключевые посты начали занимать просвещенные люди. Взаимно уступая, но не теряя принципиальных позиций, мы установили взаимоприемлемый диалог, нормальные отношения с епархией и Владыкой. 
Музеи обеспечивают точный учет и надлежащий режим хранения памятников (речь идет о движимых памятниках; мы передали епархии свыше 700 предметов), их своевременную научную реставрацию. В церковном обиходе ничего этого, к сожалению, нет, более того, нет даже соответствующих документов, регулирующих хранение и использование культурного наследия, – а такие документы были до 1917 года. В церкви икону воспринимают как святыню, что естественно, но не смотрят на нее как на художественную реликвию, требующую соответствующих условий хранения. Отсюда быстрое старение икон и необходимость их поновления. А.И.Аксенова как генеральный директор музея-заповедника дважды говорила с Патриархом и неоднократно с Владыкой о том, что необходимо в действующих церквях установить порядок – систему описания, как было до революции. Если нет учета, вещи могут исчезать, а ведь они являются национальным достоянием. И мы нашли поддержку как у Патриарха, так и у Архиепископа Владимирского и Суздальского. И работать и взаимодействовать стало легче, нас стали понимать. 
Свое место в мировой культуре русская икона обрела благодаря мыслителям, художникам, искусствоведам Серебряного века. Необходимость специальных музеев для древнерусского искусства осознавалась еще в дореволюционное время и некоторыми церковными деятелями. Так, во Владимире по инициативе архиепископа Феогноста в 80-х годах XIX в. было создано древлехранилище при Братстве Александра Невского. В 1913 году последний российский император Николай II во время посещения города Суздаля предложил передать лучшие иконы из Суздальского Покровского монастыря в Музей Александра III (ныне Русский музей), что и было сделано. Передано свыше 40 икон. Вскоре с них были выполнены копии. В наш музей поступило лишь две иконы, написанные иконописцами Брягиными, и они экспонируются на выставке «Поздняя икона» в Спасо-Евфимиевом монастыре. 
Как перед работниками культуры, так и перед деятелями церкви стоит общая проблема – это формирование высокой толерантности. Нам предстоит научиться понимать и уважать ценности разных систем и относиться к другим, как к себе, а на себя попытаться взглянуть с другой стороны. Толерантность во взаимоотношениях – уже не только мечта, но и новая реальность.