Сталин и его окружение

Ведущую роль в политической системе СССР после войны стал играть Совнарком — Совет Министров, который с февраля 1947 г. был разбит на восемь бюро, каждое из которых координировало родственные министерства и ведомства. Председателями бюро стали Маленков, Вознесенский, Сабуров, Берия, Микоян, Каганович, Косыгин, Ворошилов. Почти все совмещали высшие партийные и государственные посты. Существенные изменения произошли и в структуре аппарата ЦК партии, где осталось только два управления: кадров, агитации и пропаганды, а также два отдела — оргинструкторский и внешней политики; отраслевые отделы были ликвидированы. Руководящая роль партии сводилась в основном к администрированию и политическому контролю. Политбюро перестало играть роль генератора политического курса. С 1946 по 1952 г. состоялось только два заседания с протоколами, все остальные решения принимались устным опросом. Внутри Политбюро складывается узкий круг приближенных к Сталину лиц (в разное время так называемые "пятерка", "шестерка", "семерка", "восьмерка" и позже "девятка"). Так, с марта 1946 г. состав "семерки" был следующим: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. На "ближний круг" замыкались вопросы внешней политики и внешней торговли, госбезопасности, вооружения и функционирования армии, то есть вопросы чисто государственного управления. Разрыв между "ленинскими нормами партийной жизни" и реалиями сталинизма увеличивался. Сталин возглавлял Совет Министров СССР, а в официальных случаях именовался "Глава Советского Государства". Функции партийных и государственных органов переплетались все теснее. 10 февраля 1946 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР второго созыва. Как и до войны, в каждый бюллетень была внесена одна фамилия согласованного во всех инстанциях народного избранника. В марте 1946 г. открылась первая сессия Верховного Совета СССР второго созыва. Активизировалась деятельность местных Советов, которые стали собираться на сессии в два раза чаще, чем перед войной. Повышение коллегиальности местных Советов позволяло переложить на них часть ответственности за тяжелое социально-экономическое положение. В то же время никаких кардинальных решений Советы все равно принимать не могли. В этом же русле следует оценивать возобновление в 1949 г. съездов профсоюзов и комсомола — соответственно через 17 и 13 лет после предыдущих.

Сталин старел и с каждым годом жил все более и более замкнуто. Он все реже появлялся в Кремле, работал в основном на даче в Кунцево, принимал меньше посетителей. Так, если в 1940 г. он принял 2 тыс. посетителей, то в 1950 г. их было 700, а в 1952 г. — менее 500. Почти по полгода в 1950 и в 1952 гг. он вообще никого не принимал. Обладая поистине неограниченными возможностями, он был в полной самоизоляции не только от народа, но и от высокопоставленных лиц страны. Его одиночество усугублялось болезненной подозрительностью и шпиономанией. Сталин подозревал всех: обслугу, врачей, секретариат, членов политического руководства. Жертвой сталинской болезненной мнительности в последние годы стали его прежние соратники — Ворошилов, Молотов, Микоян. Вождя отличали резкие перепады настроения, вспышки бурного гнева, которые могли закончиться непредсказуемыми последствиями. Все стремились угодить ему любой ценой, почувствовать малейшие перемены настроения, угадать то, что он хотел видеть и слышать, даже если это и не вполне соответствовало действительности. В этой обстановке зачастую использовалась недостоверная информация, нежелательные факты утаивались или подавались в выгодном для докладчика свете. Сталин вольно или невольно становился заложником ситуации и превращался в объект манипуляции соперничавших друг с другом преемников. Своеобразным способом защиты "против всех" становилось описанное многими мемуаристами умение Сталина стравливать между собой представителей "ближнего круга".

Постепенно наибольшим влиянием на Сталина начинают обладать Маленков, Берия, Жданов и Хрущев. Ключевой фигурой в сталинском окружений конца 1940 — начала 1950-х годов становится Маленков. Это был исключительно исполнительный аппаратный работник, никогда не стремившийся к публичной политике. Все современники отмечают крайнюю осторожность Маленкова в словах и поступках. Долгие годы трудившийся в орготделе ЦК, он прекрасно знал местную партийную номенклатуру. Работа в орготделе сблизила его с Молотовым и Кагановичем. В 1937 г. Маленков стал известен после того, как провел в целом ряде областных и республиканских партийных организаций пленумы по разоблачению "врагов народа". В результате было арестовано почти 150 тыс. номенклатурных работников, большая часть из которых была расстреляна. Ему же принадлежит идея "ежовщины" как попытки представить массовые репрессии "бесконтрольным произволом зарвавшихся карательных органов". В 1938 г. Маленков становится начальником Управления кадров ЦК партии, который возглавляет до 1946 г. В марте 1946 г. он, наряду со Сталиным и Ждановым, входит во все высшие органы партии. 
   Во время разгрома компартии Армении в 1937 г. Маленков познакомился с Берией — тогдашним первым секретарем Закавказского крайкома. Оба они лично участвовали в пытках и допросах в Ереване. Успешное "разоблачение врагов народа" способствовало продвижению Берии в Москву, где он в 1938 г. был назначен сначала первым заместителем Ежова, а с ноября того же года занял его место. Во время войны Берия становится зампредседателя СНК, в ГКО курирует вопросы, связанные с авиацией. Исключительно жестокий, циничный и беспринципный, Берия был хорошим организатором, добиваясь выполнения заданий под угрозой "превратить в лагерную пыль" любого неудачливого подчиненного. После войны положение Берии несколько пошатнулось — в конце 1945 г. он был освобожден от обязанностей наркома внутренних дел, хотя продолжал оставаться заместителем Сталина по Совнаркому и занимался организацией "атомного проекта". В отличие от остальных членов руководства страны он был разносторонне информирован — в области внешней политики, поскольку занимался внешней разведкой; в экономической и социальной области, так как имел наиболее достоверную информацию из собственных источников. 
   Маленков и Берия на рубеже 1940—50-х годов были сторонниками приоритетного развития тяжелой промышленности, поддерживали интересы военно-промышленного комплекса. Их объединял также общий закулисный стиль аппаратной борьбы, не исключавший репрессии. Позиции Берии и Маленкова временно пошатнулись в конце весны — летом 1946 г. в связи с "делом авиаторов", поскольку оба были связаны во время войны с руководством ВВС.Маленков даже попал в опалу после 4 мая 1946 г., когда его по докладу Сталина вывели из состава Политбюро, обвинив в приемке недоброкачественной авиационной техники в годы войны. Положение Берии было еще более шатким в связи с набиравшим обороты так называемом "менгрельским делом", которое, согласно некоторым версиям, специально раскручивалось с целью устранения "министра страха". 
   Временное ослабление позиций Маленкова и Берии вызвало усиление другой группы в окружении Сталина, несомненным лидером которой был Жданов, специализировавшийся на идеологической работе и ратовавший за всемерное усиление политического контроля. Возглавлявший ленинградскую партийную организацию в течение десяти лет (с момента убийства Кирова в 1934 г. по 1944 г.), Жданов опирался после переезда в Москву на тех, кого лично знал по работе в Ленинграде. Это вело к складыванию вокруг него "ленинградской" группировки. Одним из влиятельных государственных деятелей того времени был Вознесенский, занимавший в конце 1930-х годов пост председателя Ленинградского горплана. Во многом благодаря поддержке Жданова состоялась блестящая карьера Вознесенского, возглавившего в возрасте 36 лет (в 1939 г.) Госплан СССР и работавшего там до 1949 г., являясь одновременно заместителем Сталина в СНК (СМ) СССР по экономическим вопросам. В отличие от всего остального сталинского окружения Вознесенский еще до начала своей политической карьеры получил степень доктора экономических наук, а в 1943 г. стал академиком. Такое стремительное продвижение, молодость, нетипичный жизненный и политический опыт Вознесенского, который никогда не руководил ни крупной партийной организацией, ни большим предприятием, делали его своего рода "белой вороной" в Политбюро. Во многом именно это стало причиной интриг против него впоследствии. 
   Жданов также способствовал переводу в Москву А.А.Кузнецова, работавшего при нем вторым секретарем в ленинградских партийных организациях. Чуть больше года (с весны 1945 по март 1946 г.) Кузнецов возглавляет Ленинградский обком партии, после чего переезжает в Москву и становится начальником Управления кадров ЦК, "куратором" карательных органов по партийной линии. Его "кураторство" по времени совпадает с делом "авиаторов", заказным политическим убийством Михоэлса и делом ЕАК.Известна фраза Сталина, что по партийной линии он видит своим преемником Кузнецова, а по государственной — Вознесенского. По характеру работы и Вознесенский, и Кузнецов оставались аппаратными фигурами, тогда как Жданов был публичным политиком, с которым правомерно связывают изменение функции и содержания идеологической деятельности партии. Группа Жданова — Вознесенского — Кузнецова выступала за некоторое укрепление экономических рычагов в планово-распорядительной экономике. Им же принадлежит инициатива и проведение денежной реформы, отмена карточной системы, которые при всем своем конфискационном характере в целом способствовали некоторому усилению товарного обращения в стране. Реформа высших партийных органов 
   Смена ближайшего окружения Сталина сопровождалась радикальным реформированием структуры высших партийных органов и существенным их обновлением. На XIX съезде партии (5—14 октября 1952 г.) вместо Политбюро был образован Президиум ЦК, расширенный с 9 членов и 2 кандидатов до 25 членов и 11 кандидатов. В состав высшего партийного органа вошло большое число совершенно новых для аппарата руководителей местных партийных организаций. Ими, в частности, стали А.Б.Аристов, С.Д.Игнатьев, В.В.Кузнецов, О.В.Куусинен, М.А.Суслов, Л.И.Брежнев, А.Н.Косыгин и другие, сыгравшие важнейшую роль в истории страны в последующие годы. В Президиуме ЦК было образовано более узкое по составу Бюро, членами которого стали Сталин, Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Сабуров, Первухин и Хрущев. Такая концентрическая структура позволяла Сталину постепенно готовить "дублеров", наступавших "на пятки" ближайшему окружению, и продолжать руководить страной, опираясь на состоявшее из приближенных Бюро Президиума ЦК, обладавшее реальной полнотой власти. Кроме того, существенное обновление кадров объективно ослабляло позиции лиц, приблизившихся к Сталину во время войны и в послевоенные годы. 
   Знаковый характер имело переименование партии из Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) (ВКП(б) в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС). Это изменение названия не было случайным — оно подводило итог всей сталинской практике руководства партией и страной. Из названия исключалось слово "большевистская", которое, согласно официальным документам, в связи с исчезновением меньшевистской партии потеряло свою актуальность. Действительно, большевизм стал анахронизмом, поскольку ни от его идей, ни от "старой большевистской гвардии" Сталин ничего не оставил. Изменение названия партии ставило точку в процессе исторической трансформации ленинского большевизма в советскую практику сталинизма и означало полную победу последнего.

2) Контроль  над ситуацией в условиях послевоенных  экономических трудностей и нелояльных  общественных настроений власть  удерживала с помощью продолжавшейся  практики репрессий. Были устранены "потенциально опасные элементы": военнопленные, вернувшиеся из фашистский концлагерей, "антиобщественные элементы" из числа рабочих и служащих (опоздавшие на работу и прогульщики), колхозники, покусившиеся на государственную собственность, "провинившиеся" во время войны народы и некоторые другие группы. Репрессивная практика стала также неотъемлемой частью подчинения аппарата государственных, карательных органов и контроля над ним. Продолжались политические репрессии против военных и высшей номенклатуры. Идеологическому и общественному остракизму были подвергнуты представители творческой и научной интеллигенции. Победа подняла авторитет армии необычайно высоко. Офицеры и генералы были молоды — почти половина была не старше 45 лет, среди высшего военного командования около 20% составляли беспартийные или недавно вступившие в партию. Личная храбрость, военный талант, ум и воля, безусловно, отличали военную элиту страны-победительницы. Такая ситуация объективно нарушала баланс сил, ослабляла влияние партийно-государственной номенклатуры. 
   Инструментом восстановления равновесия стали репрессии против руководства Вооруженных Сил. Весной — летом 1946 г. фабрикуется так называемое "дело авиаторов", по которому были арестованы главнокомандующий ВВС маршал А.А.Новиков, маршал С.А.Худяков, главный инженер ВВС А.К.Репин, нарком авиационной промышленности А.И.Шахурин, а также ряд других высших должностных лиц. 
   Подвергается преследованиям и дискредитации маршал Г.К.Жуков, с которым многие связывали надежды на перемены к лучшему. Вольно или невольно в сознании людей Жуков мог составить конкуренцию "вождю всех времен и народов", что не могло не вызывать раздражения Сталина. Маршалу были предъявлены обвинения в непомерных амбициях и противопоставлении себя правительству и Верховному Главнокомандованию. В начале июня 1946 г. Жуков был освобожден от всех занимаемых должностей и назначен командующим Одесским военным округом. Но и тут преследования не прекратились — в феврале 1947 г. он был выведен из числа кандидатов в члены ЦК ВКП(б), в Одессу направлена комиссия ЦК, которая предоставила ему "последнюю возможность исправиться и стать честным членом партии". Жуков понимал, что такие меры обычно предшествуют аресту, с ним случился инфаркт. Однако внезапно в конце 1948 г. интерес к Жукову наверху ослабевает, его направляют командовать Уральским военным округом и как будто "забывают" о нем.

"Ленинградское  дело" 
   Лидирующее положение группы Вознесенского—Кузнецова сохранялось вплоть до 1948 г., когда Маленков был "прощен" и вновь избран секретарем ЦК. "Второе пришествие" Маленкова совпадает по времени с отказом от частичной либерализации экономики и возвратом к идеологии форсированных темпов и приоритетов, строительству промышленных гигантов. Для окончательного устранения конкурентов по инициативе Маленкова начинает раскручиваться "ленинградское дело". Усердие, с которым собирался "компромат" на сподвижников Жданова, подогревалось фактором личной мести — Маленков (и не без основания) считал Кузнецова, раскрутившего "дело авиаторов", виновником своей опалы. "Ленинградское дело" пошло по стандартной, хорошо отработанной схеме: выдвигались обвинения и проводились аресты второстепенных фигур, из которых выбивались показания, а уже потом "брали" главных действующих лиц. 
   Поводом стало обвинение Кузнецова, Председателя Совмина РСФСР М.И.Родионова и первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии П.С.Попкова в проведении Всероссийской оптовой ярмарки. Тогда же Маленков предложил обсудить на Политбюро вопрос об "антипартийных действиях" обвиняемых, намеренно проводя аналогии с Зиновьевым и ленинградскими событиями двадцатилетней давности. Этот ход был явно рассчитан на Сталина и был абсолютно беспроигрышным. Искать "компромат" на "фракционеров" в Ленинград отправился лично Маленков, в городе были проведены аресты. 13августа 1949 г. Кузнецов, Попков, Родионов, председатель исполкома Ленинградского горсовета Лазутин и бывший председатель Ленинградского облисполкома Соловьев были арестованы. Всех пытали с исключительной жестокостью. Одновременно готовилось обвинение Вознесенского в умышленном занижении государственных планов, фальсификации статистической отчетности и утере секретных документов. Опросом членов Политбюро (т.е. без заседания и без протокола) это обвинение было утверждено и 29 октября 1949 г. Вознесенский был арестован. 
   Для арестованных по "ленинградскому делу" в январе 1950 г. была специально восстановлена смертная казнь. Все решения суда были заранее утверждены Сталиным и Политбюро. 1 октября 1950 г. ночью был оглашен приговор, по которому Вознесенский, Кузнецов, Родионов, Попков, Капустин и Лазутин были приговорены к расстрелу. Через час приговор был приведен в исполнение. После "ленинградского дела" последовала "чистка" городской и областной номенклатуры — из города было выселено 1500 человек с семьями. 
   Исход борьбы за власть в Кремле был фактически предрешен, хотя между Берией и Маленковым не было полного единства. Играя на противоречиях между ними, Сталин начал выделять не обладавшего сильной волей исполнительного Н.А.Булганина, работавшего в конце войны заместителем наркома обороны СССР и замминистра Вооруженных Сил СССР, а в 1947 г. ставшего министром Вооруженных Сил СССР и заместителем Председателя Совмина СССР. После "ленинградского дела" Булганин назначается первым заместителем Председателя Совмина СССР.Со второй половины 1930-х годов Булганин был в дружеских отношениях с Хрущевым, который возглавлял тогда Московскую партийную организацию, и в значительной степени способствовал его карьере. Их пути на некоторое время разошлись, после того как Хрущев в 1938 г. возглавил ЦК КП Украины. После разгрома московской парторганизации в конце 1949 г. он вновь оказывается на своем прежнем посту. И в Москве, и особенно на Украине, Хрущев, по свидетельству очевидцев, никогда не делал для ослабления репрессивного курса даже то, что мог. По характеру Хрущев был человеком ярким, воспринимающим юмор и старательно поддерживающим у Сталина и его окружения образ "простецкого мужичка из народа", не гнушавшегося и водки выпить, и гопака сплясать. Но этот "рубаха-парень" был далеко не так прост, как хотел казаться, а многие, не принимавшие его всерьез (в частности, Берия), впоследствии поплатились за это. По своим взглядам в конце 1940-х годов Хрущев был весьма близок Маленкову и Берии, и уж совершенно точно не имел с ними никаких противоречий, как он сам задним числом попытался представить это в своих мемуарах. 
   Карательные органы 
   Ключевую роль в репрессивной политике государства играли карательные органы. Однако и в этой сфере после войны существовали довольно острые противоречия, имевшие существенное значение для общего расклада политических сил. Между органами НКВД (МВД) и Министерством госбезопасности (МГБ) шло постоянное соперничество, принимавшее самые различные формы, участники которого не гнушались использовать доносы, слежку и подсиживание. В конце 1940-х годов идет процесс передачи наиболее важных политических репрессивных функций от НКВД (МВД) к Министерству госбезопасности, которому поручается фабрикация всех политических послевоенных процессов. МГБ в этот момент руководил В.С.Абакумов, 43-летний генерал с трехклассным образованием, начавший самостоятельно зарабатывать на жизнь с 12 лет и с 19 лет служивший в карательных органах. Здесь он прошел всю служебную лестницу от стрелка военизированной охраны до руководителя ведомства. Абакумов был типичным и усердным исполнителем того времени, не проявлявшим личной инициативы и выполнявшим все указания начальства. Результатом интриг между МВД и МГБ стал донос в Политбюро на Абакумова, начались аресты руководства госбезопасности. 
   В исторической литературе разгром органов МГБ зачастую подается как попытка организации "второй ежовщины", т.е. попытка свалить вину за репрессии на органы госбезопасности. Однако аналогия представляется вряд ли правомерной. "Дело Абакумова" было скорее всего лишь одним из звеньев в борьбе за влияние и упрочение позиций в Кремле, восстановления былой силы карательных органов. Это подтверждается и характером предъявленных обвинений — Абакумову ставились в вину недостаточная активность в проведении следственных мероприятий, безынициативность в ведении ряда политических дел, в частности, по "разоблачению" молодежных еврейских террористических организаций, связанных с ЕАК.

Также поводом для обвинения Г.М. Маленкова в «антисемитизме» служит «дело врачей». Однако при объективном анализе выясняется, что оно, так же как и директивное письмо Маленкова 1944 года, было реакцией советского правительства на продолжающиеся групповщину, кумовство и коррупцию еврейской общины.

Еще в записке Абакумова Маленкову от 4 июля 1950 года обращалось внимание на быстрое развитие групповщины, кумовства и коррупции среди врачей еврейской национальности. Абакумов сообщал. «По имеющимся в МГБ СССР данным, в результате нарушения большевистского принципа подбора кадров в клинике лечебного питания Академии медицинских наук СССР создалась обстановка семейственности и групповщины. По этой причине из 43 должностей руководящих и научных работников клиники 36 занимают лица еврейской национальности, на излечение в клинику попадают, главным образом, евреи. Заместитель директора института питания Белков А.С. по этому вопросу заявил: «Поближе ознакомившись с аппаратом клиники, я увидел, что 75—80 % научных работников составляют лица еврейской национальности. В клинике при заполнении истории болезни исключались графы «национальность» и «партийность». Я предложил заместителю директора клиники Беликову включить эти графы, так как они нужны для статистики. Они былу включены, но через пять дней Певзнером снова был? аннулированы».

По существующему положению в клинику лечебного питания больные должны поступать по путевкам Мини стерства здравоохранения СССР и некоторых поликли ник Москвы, а также по тематике института лечебного питания Академии медицинских наук СССР. В действительности в клинику поступают в большинстве своем лица еврейской национальности по тематике института питания, то есть с разрешения директора института Певзнера и заведующего приемным покоем Бремене- ра. Старшая медицинская сестра клиники Гладкевич Е.А., ведающая регистрацией больных, заявила: «Характерно отметить, что большинство лечащихся в клинике больных это евреи. Как правило, они помещаются на лечение с документами за подписью Певзнера, Гордона или Бре- менера». (Полный текст письма Абакумова публикуется в данной книге.)

«Дело врачей» началось, в сущности, со смерти А.А. Жданова. Врач Карпай не нашла у него признаков инфаркта, хотя Жданов давно страдал от болезни сердца и до войны уже перенес один инфаркт. Другая врач, Тимашук, посчитала, что инфаркт есть. Консилиум врачей решил, что инфаркта нет. Они направили Жданова в санаторий, вместо того, чтобы прописать строгий постельный режим. Тимашук на всякий случай написала письмо со своим особым мнением о том, что у Жданова инфаркт.

Вскоре в санатории А.А. Жданов и умер от инфаркта. Консилиум врачей под председательством профессора Виноградова дал такое заключение, которое можно было трактовать и так и этак. Вокруг Виноградова, как выяснилось позже, сплотилась достаточно большая группа врачей, которая свила себе в Лечсанупре Кремля теплое гнездышко.