Советский Союз в 1930-е годы

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В 1930-е ГОДЫ

Индустриализация и массовая коллективизация. Сталинизм как политическая система

В истории Советского Союза эпоха 30-х годов занимает особое место. Каким было советское общество при  Сталине? Как складывалась система  сталинизма? Была она результатом воплощения в жизнь заранее разработанных планов или рождалась стихийно? Держалась на энтузиазме и сознательности или функционировала как один большой концлагерь? Ответы на эти вопросы обусловливают различные трактовки проблемы истоков и сущности сталинизма в отечественной и зарубежной историографии.

Из всего спектра  взглядов на историю СССР 30-х годов  выделим основные точки зрения.

1. Ортодоксальная коммунистическая концепция, господствовавшая безраздельно в советской исторической науке до середины 80-х годов. Для апологетов этой концепции характерна уверенность в закономерности и прогрессивности событий 1917г. Затем в СССР строился и, по их утверждению, был построен социализм.

2. С началом перестройки  в советской историографии большое распространение получила концепция коммунистического реформизма. Ее сторонники признают прогрессивность социалистической революции, но в отличие от ортодоксальной точки зрения, по их мнению, социализм в СССР не был построен. Из зарубежных исследователей эту точку зрения наиболее последовательно отстаивает С. Коэн.

3. Социал-демократическая концепция признает социализм как идеал. Социал-демократы считают, что социализм будет достигнут путем совершенствования капитализма. Все беды, по их мнению, происходили из-за недостаточного уровня развития капитализма.

4. Концепция буржуазного либерализма. Ее суть основывается на утверждении, что социалистическая идея несостоятельна. Сторонники этой концепции настаивают на несостоятельности командной экономики, сложившейся в 30-е годы (Ф.А. Хайек).

5. Идею самобытного  пути развития России отстаивают  сторонники русского почвеничестеа. По их мнению, Россия противостоит Западу. Главная трагедия нашей истории — это отказ от самобытности при Петре I. В этом свете большевистский режим, в том числе и сталинскую диктатуру, они рассматривают как антирусский, прозападный (И.Л. Солоневич).

Все указанные точки  зрения содержат рациональные зерна, но страдают односторонностью. Царская  монархия к началу XX в. исчерпала  себя. На наш взгляд, возможны были следующие варианты развития России:

буржуазно-демократический  путь;

коммунистический тоталитаризм (тоталитаризм — это максимальное господство государства над обществом);

правый тоталитаризм.

Вариант развития по буржуазно-демократическому пути был маловероятен. Таким образом, с 1917 г. Россия начала движение к тоталитарной диктатуре. Однако социально-политическую систему, существовавшую с 1917 г. до конца 20-х годов, видимо, неправомерно определять как тоталитарную. Она характеризовалась сложными тенденциями развития, включая и определенную тенденцию позитивной эволюции, возможность известного исторического выбора. Окончательный выбор происходит в конце 20-х — начале 30-х годов. Поэтому чрезвычайно важное значение имеет изучение факторов, определивших тоталитарную модернизацию в СССР в 30-е годы.

Индустриализация  и массовая коллективизация

Первая экономическая  задача тоталитарных режимов — установление и удержание государственной монополии в экономике в целом. Такая монополия достигается или непосредственной национализацией промышленной и финансовой сфер, или включением экономических отношений в политическую систему с помощью административного подчинения. В любом случае свободная экономическая деятельность исключается. Получив возможность произвольно распоряжаться хозяйственной жизнью, тоталитарный режим соответственно ее перестраивает. В результате такой перестройки экономика перестает быть потребительской и ориентируется прежде всего на тяжелую промышленность. Происходит милитаризация экономики. Окончательно курс на создание подобной экономической системы в СССР был взят в конце 20-х — начале 30-х годов.

Во второй половине 20-х  годов завершается период восстановления народного хозяйства, разрушенного в годы гражданской войны. Мало кто в руководстве СССР сомневался, что народное хозяйство должно встать на путь индустриализации. Оставалось выбрать механизм для решения этой задачи.

Среди советских экономистов  широкое признание получил тезис о сочетании годового, пятилетнего и генерального планов. Однако разработать генеральный план было сложно, и командной системе он был не нужен. Жизнь в СССР строилась по логике административно-обязательного плана — расписания. Центральное положение занимает связывающий хозяйствующих субъектов годовой план, а для концептуального оформления идеи планомерности достаточно плана среднесрочного.

В этот же период разворачивается  острая дискуссия по общей концепции  дальнейшего развития народного  хозяйства, т.е. по определению путей  индустриализации.

Выявилось два подхода. По одному из них предполагалось начинать индустриализацию с создания благоприятных условий для роста сельского хозяйства и связанных с ним отраслей промышленности. Высокая скорость оборота капитала в этих отраслях, накопление запасов потребительских товаров, создание благодаря этому необходимых стимулов к труду — все это позволило бы подготовить необходимые предпосылки для роста тяжелой промышленности.

При другом подходе упор делался на необходимость осуществления ускоренной индустриализации. Его принято связывать с именами деятелей оппозиции, близких к Л.Д. Троцкому. Индустриализация рассматривалась как путь к созданию предпосылок диктатуры пролетариата, поскольку тем самым в руках государства концентрировалась вся мощь предприятий и формировался многочисленный рабочий класс как опора власти. Ведь крестьяне-собственники не могли стать опорой режима. Рабочие, не имея собственности, всецело зависели бы от государства.

Во второй половине 20-х  годов Госпланом было подготовлено несколько вариантов пятилетнего плана. Обсуждение проектов велось на фоне усиления диктата над производством партийно-государственных структур, внеэкономического вытеснения частника, преследований зажиточных крестьян. Проект пятилетнего плана 1927 г. стал основой для широкой научно-практической дискуссии, пожалуй, единственной в нашей истории свободной дискуссии по проекту пятилетнего плана. Курс на индустриализацию оказывал глубокое воздействие на построение всех частей проекта. Бесспорный тезис о том, что индустриализация означает превращение промышленности в ключевое звено развития всех других отраслей, оказался подмененным представлением, по которому в плане, провозглашающем индустриализацию, промышленность уже играет определяющую роль. На самом же деле темпы развития промышленности в большей мере определяются темпом развития отраслей, доминирующих в экономике страны, а именно сельским хозяйством. Между тем у Госплана промышленность выступала как самодовлеющий фактор, опирающийся в своем развитии на собственные ресурсы.

Критика госплановского проекта велась различными авторами (Н.Д. Кондратьев, А.И. Вайнштейн). По мнению Кондратьева, главным экономическим  условием осуществления индустриализации является равновесие промышленности и сельского хозяйства, которое было продовольственной, сырьевой и валютной базой для индустрии. Кондратьев выступал за недопущение эксплуатации трудовых зажиточных крестьянских хозяйств.

В проекте Госплана был  сделан серьезный шаг к формированию административной модели хозяйствования. Пятилетний план и «великий перелом» идеологически связаны.

Дискуссия 1927—1928 гг. о  пятилетнем плане стала последним, действительно научным обсуждением  подобного рода проблем. Прежде всего  произошла резкая политизация дискуссии, связанная с обострением внутрипартийной борьбы. Акцент был перенесен на «революционно-преобразующую роль» плана. Все чаще заявлялось, что ради вытеснения частных производителей можно и нужно идти на временное падение производительности. «Оптимальный вариант» первого пятилетнего плана предусматривал рост промышленной продукции на 136%, производительности труда — на 110%. Планировалось строительство более чем 1200 заводов. Великие стройки Днепрогэс, Турксиб, начатые в 1927—1928 гг., планировалось завершить к 1930 г. Но вследствие расходов на индустриализацию и ликвидацию разрухи, вызванной первым этапом коллективизации, экономика находилась в состоянии напряженности. В июле-августе 1930 г. экономика СССР вступила в кризис. Уменьшилось валовое производство тяжелой промышленности, упала производительность труда. Несмотря на этот кризис, И.В. Сталин и его ближайшее окружение настаивали на сохранении чрезвычайно оптимистических планов промышленного развития.

Самым нежизненным из всех планов сталинского периода  был, безусловно, план 1931 г., который предполагал увеличение общих капиталовложений почти на 70%, а промышленной продукции — на 40%. В плане утверждалось, что в 1931 г. капитальные вложения в промышленность превысят наивысший показатель ежегодных промышленных капиталовложений в США. Эти цифры были решительно поддержаны И.В.Сталиным в его речи на совещании хозяйственников 4 февраля 1931 г. Он заявил, что СССР отстает от развитых стран на 50—100 лет, и поэтому необходимо преодолеть этот разрыв в течение десяти лет.

В целом экономическая ситуация оставалась тяжелой. В последующие три года (1931—1933 гг.) экономический кризис продолжался, достигнув наивысшей точки весной-осенью 1933 г. «Скачок» с последующим спадом в 1930—1933 гг. привел к тому, что многочисленные стройки растягивались, вложенные в них средства не давали отдачи. Не находила товарного покрытия и выплаченная в ходе их сооружения заработная плата, возник товарный голод, за ним последовала инфляция. Прирост производительности труда в промышленности в годы первой пятилетки оказался меньше запланированного, а прирост среднегодовой зарплаты — намного больше. Таким образом, во-первых, не получилось запланированных накоплений в промышленности; во-вторых, возрос спрос на товары в городе, так как рост промышленности обеспечивался не столько за счет повышения производительности труда, сколько за счет увеличения численности занятых.

Чрезвычайно сложной  в годы первой пятилетки была ситуация в сельском хозяйстве.

Во второй половине 20-х  годов произошло падение товарности сельского хозяйства. Возникла сильная диспропорция. Численность несельскохозяйственного населения росла быстро — в 1926— 1928 гг. по 5% в год. В результате роста числа потребителей и падения товарности сельского хозяйства произошел быстрый рост рыночных цен на зерно. Так, в 1930 г. цены частного рынка в 5 раз превышали цены плановых заготовителей. Крестьянам было невыгодно продавать хлеб государству.

О том, каким образом  следует преодолеть трудности, выдвигалось немало предложений. Так, левая оппозиция считала, что пришло время, применив всю силу государственного аппарата, повести решительное наступление на кулачество — насильственно изъять у зажиточных крестьян не менее 150 млн. пудов хлеба. Предложения такого рода сначала были отвергнуты. Однако вскоре после XV съезда ВКП(б), исключившего лидеров левой оппозиции из партии, Сталин сделал поворот влево и стал проводить в жизнь те предложения о принудительном изъятии хлеба у зажиточных слоев деревни, которые только что были отвергнуты. Курс на сплошную коллективизацию, лишь обозначенный в решениях XV съезда, был взят в конце 1929 г. (ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б), выступления Сталина 3 ноября и 27 декабря). Созданная в годы нэпа многообразная сеть кооперативов была окончательно ликвидирована, началось безудержное форсирование коллективизации на основе насилия и массовых репрессий по пути фактически к единственной форме — сельскохозяйственной артели.

Согласно сводкам земельных  органов, к концу февраля 1930 г. в  целом по СССР было коллективизировано 56% крестьянских хозяйств. Крестьянство ответило на это массовыми протестами. В закрытом письме ЦК ВКП(б) от 9 апреля 1930 г. «О задачах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии» ситуация в связи с массовыми выступлениями крестьян оценивалась как угрожающая.

Реакция режима, у которого почва заколебалась под ногами, на этот раз была стремительной. Грубейшие  «ошибки и искривления», допущенные якобы только местными работниками  вопреки «правильной линии партии», были тотчас же признаны, меры по их исправлению приняты. Их первый результат — массовые выходы крестьян из колхозов, резкое снижение уровня коллективизации, к концу лета 1930 г. достигшее 21,4%.

Сталина и его окружение  не устраивали ни спад, ни застой коллективизации, ни отказ местных руководителей от ее подталкивания. Уже в сентябре 1930 г. ЦК ВКП(б) направил всем крайкомам, обкомам, ЦК компартий республик директивное письмо «О коллективизации», в котором резко осуждалось пассивное отношение к «новому приливу» в колхозы со стороны партийных организаций. В заданиях на 1931 г. речь шла о возможности провести коллективизацию в течение года не менее в половине всех крестьянских хозяйств, а по главным зерновым районам — не менее 80%. Установление таких сроков для крестьянских хозяйств огромной страны, а тем более придание им силы закона означало попрание таких основополагающих принципов кооперирования, как постепенность и добровольность. Однако стало очевидно, что одного насилия недостаточно: необходимы меры, стимулирующие вступление крестьян в колхозы. К их числу можно отнести программу строительства новых МТС, «твердые» обещания упорядочить организацию и оплату труда в колхозах, гарантировать колхознику ведение в определенных размерах личного подсобного хозяйства. В то же время насильственные методы продолжали оставаться главными. Среди них — продолжение антикрестьянской политики ликвидации кулачества как класса.

Переход к политике ликвидации кулачества как класса был провозглашен Сталиным еще в ноябре 1929 г. в речи на конференции аграрников-марксистов. Политика ликвидации кулачества, наиболее активно проводившаяся в начале 1930 г., привела к тому, что большинство кулацких хозяйств (если даже исходить из признаков, установленных в постановлении СНК от 21 мая 1929 г.) прекратили свое существование. В таких условиях выявление новых кулацких хозяйств становилось нелегкой задачей для финансовых органов. Выход нашли такой: постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 декабря 1930 г. местным советам было предписано самим установить признаки кулацких хозяйств применительно к местным условиям.