Роль и место исторической науки в системе гуманитарных знаний

ядерного оружия под землей. (4, с.336)

Во второй половине 70-х годов разрядка напряженности пошла на  убыль.

В 1979 г. США создают «силы быстрого  развертывания»,  провозглашают  «новую

ядерную стратегию» со  ставкой  на  «упреждающий»  удар.  Очевидной  ошибкой

политического руководства  СССР  было  введение  в  1979  г.  «ограниченного

контингента» советских войск в Афганистан.

 

 

57. Перестройка.

Первый этап (март 1985 — январь 1987)

Этот период характеризовался признанием некоторых недостатков существовавшей политико-экономической системы СССР и попытками исправить их несколькими крупными кампаниями административного характера (т. н. «Ускорение») — антиалкогольная кампания, «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, демонстрация борьбы с коррупцией. Какие-либо радикальные шаги в этот период пока не предпринимались, внешне практически всё оставалось по-старому. В то же время в 1985-86 годах была произведена замена основной массы старых кадров брежневского призыва на новую команду управленцев. Именно тогда в руководство страны были введены А. Н. Яковлев, Е. К. Лигачёв, Н. И. Рыжков, Б. Н. Ельцин, А. И. Лукьянов и другие активные участники будущих событий. Николай Рыжков вспоминал (в газете «Новый Взгляд», 1992)[1]:

В ноябре 82-го года меня — совершенно неожиданно — избрали секретарём ЦК, и Андропов ввёл меня в команду, готовившую реформы. Туда входили и Горбачёв, Долгих… Мы стали разбираться с экономикой, а с этого началась перестройка в 85-м году, где практически были использованы итоги того, что сделали в 83—84-х годах. Не пошли бы на это — было бы ещё хуже.

Второй этап (январь 1987 — июнь 1989)

Попытка реформирования социализма в духе демократического социализма. Характеризуется началом широкомасштабных реформ во всех сферах жизни советского общества. В общественной жизни провозглашается политика гласности — смягчение цензуры в СМИ и снятие запретов с того, что раньше считались табу. В экономике узаконивается частное предпринимательство в форме кооперативов, начинают активно создаваться совместные предприятия с зарубежными компаниями. В международной политике основной доктриной становится «Новое мышление» — курс на отказ от классового подхода в дипломатии и улучшение отношений с Западом. Часть населения охвачена эйфорией от долгожданных перемен и невиданной по советским меркам свободы. Вместе с тем, в этот период в стране начинает постепенно нарастать общая неустойчивость: ухудшается экономическое положение, появляются сепаратистские настроения на национальных окраинах, вспыхивают первые межнациональные столкновения.

Третий этап (июнь 1989—1991)

Заключительный этап, в этот период происходит резкая дестабилизация политической обстановки в стране: после Съезда начинается противостояние коммунистического режима с возникшими в итоге демократизации общества новыми политическими силами. Трудности в экономике перерастают в полномасштабный кризис. Достигает апогея хронический товарный дефицит: пустые полки магазинов становятся символом рубежа 1980—1990-х. Перестроечная эйфория в обществе сменяется разочарованием, неуверенностью в завтрашнем дне и массовыми антикоммунистическими настроениями. С 1990 года основной идеей становится уже не «совершенствование социализма», а построение демократии и рыночной экономикикапиталистического типа. «Новое мышление» на международной арене сводится к односторонним уступкам Западу, в итоге чего СССР утрачивает многие свои позиции и фактически перестает быть сверхдержавой, еще несколько лет назад контролировавшей половину мира. В России и других республиках Союза к власти приходят сепаратистски настроенные силы — начинается «парад суверенитетов». Закономерным итогом такого развития событий стали ликвидация власти КПСС и распад Советского Союза.

 

 

58. Кризис внутренней  политики во второй половине 80-х  гг. Причины распада СССР.

Первая и самая основная причина — это развал коммунистической философии. То есть, верхушка стала жить мелкобуржуазной жизнью и соответственно, население так же обрело этот дух — улучшить свое материальное положение за счет связей, «блата» и прочего. Люди так же видели лицемерность «съездов», политинформаций, новостей, видели, как живут чиновники и начальники.

Например, Брежневу нравилось жить роскошно, т.е. его внутренние убеждения очень расходились с тем, каков должен быть реальный коммунист. Брежнев, в то время и возглавил общесоюзную коррупцию — он пригрел своих родственников, раздавая должности, в стране повсюду рекламировали советское производство и сельское хозяйство, при этом, сам Брежнев, любил почему-то не «Жигули», а «Мерседесы» и другие западные машины, и насобирал их целую коллекцию.

Т.е. говоря с трибуны одно, в реальности он и другие лидеры, жили совсем другим, и начиная с Хрущева и Брежнева, все это шло вниз. Они «либерализировали» все в том смысле, что дали возможность всем чиновникам наживаться на государственной системе. Этим сознанием Брежнева стала пропитана вся страна, стало совсем обычным взять что-то с производства себе для дома, для дачи. Все это, видите, происходило не случайно, поскольку глава и его окружение были коррумпированы.

 

Вторая причина, толкавшая СССР к развалу, это черезмерная милитаризованность страны. СССР настроил баз по всему миру, наделал холмы и горы оружия, поддерживал любые бунтующие режимы и страны, пытаясь наладить «экспорт революции». Все это стоило громадных денег, ослабляло страну, и в конечном итоге СССР не мог справляться с поддержанием такого огромного ВПК, армии и стран «союзников». Одним из моментов падения Союза, с этой точки зрения, стала так же и война в Афганистане.

 

Третья причина это достаточно сильная технологическая отсталость Союза. Высокие технологии в военной сфере, во многом поддерживались за счет шпионажа и покупки их за валюту на Западе. Технологическое развитие СССР того времени в чем-то мифологично. хотя на военную промышленность таких «методов» развития технологии хватало, но для гражданских нужд технологий не хватало, и люди в быту были недовольны этим. Если бы СССР в полной мере владел технологиями, он смог бы сделать технологичными и бытовые вещи, но он был не в состоянии. Поэтому в СССР очень котировались западные вещи, как я уже писал и Брежневым и тогдашним самым известным политологом Зориным, возившим из Штатов западную технику итп.

 

Следующая причина это падение мировых цен на нефть. СССР также жил, во многом, за счет экспорта нефтепродуктов — на эти деньги закупалось зерно и технологии, которых катастрофически не хватало в Советском Союзе. Даже газопровод Уренгой-Помары-Ужгород строился за счет западного кредита. т.е. уже в то время, у СССР не было достаточных средств.

 

Следующее — это полный провал в информации и идеологии, на фоне западной системы. Я соглашусь, что в СССР люди были достаточно обеспечены — было не сложно получить квартиру, были основные продукты питания, одежда и прочее, но люди не могли оценить этого, поскольку не могли сравнить свою жизнь с западной. Квартира и соц защита, стали привычными, и людям СССР казалось, что так живет весь мир, только на Западе, плюс ко всему, есть так же много замечательных вещей. Во времена Союза, в том числе, благодаря «железному занавесу», у советских людей сформировался миф о счастливой, практически райской, западной жизни. Советская пропаганда в этом смысле, была очень слабой и неубедительной.

 

Так же в Союзе пытались скрыть многие факты, такие как экспорт зерна, преследование диссидентов и даже какие то производственные техногенные происшествия («советский человек живет в лучшей системе, не имея проблем»), в то время как Запад вполне давал всю эту информацию и люди видели это. Поэтому основные новости стали получать из «голосов», а не из советского ТВ, рапортующего о успешных урожаях и торжества всего советского в мире) К сожалению, это типично для любого режима– выдавать желаемое за действительное. Если бы во главе СССР стояли честные люди, которые бы жили как все, и не обманывали, сказали бы честно о трудностях и реалиях, возможно, все было бы и по-другому, но об этом позже.

 

Шестая причина – это, по некоторым позициям, низкий уровень культуры. СССР искусственно пытался протолкнуть идею «соц реализма» в искусстве, пытался рекламировать «искусство народов страны», поэтизировать «революционное прошлое», в то же время, напрочь отвергая «буржуазную» культуру, музыку и прочее. Концерты, новости и другое, поэтому были достаточно блеклые, не живые, особенно, с точки зрения молодежи. СССР неплохо представил классическую культуру и так же создал много союзных шедевров во всех областях искусства.

Но из за такой урезанности, в связи с тем, что культуру курировали коррумпированные чиновники КПСС, все чувствовали это давление и зрители и режиссеры, все это не давало развиваться, создавало достаточно напряженную атмосферу в обществе. Советские люди воспитывались «правильными» и во многом, поэтому, закомплексованными. Вся и любая информация, книги и фильмы, могли быть показаны только с высочайшего разрешения партии, ну а в ее главе стояли во многом достаточно ограниченные люди, номенклатура. В СССР было так же наложено «табу» практически на все, связанное с сексом, было сложно достать даже научно-популярную книжку по сексуальной культуре.

Суть в том, что должен быть разумный баланс в ограничениях — запад часто дает пример ненужной распущенности, в то время как СССР дал пример излишнего контроля.

 

Седьмая причина это запрет религий. Конечно, какие то храмы сохранялись и даже действовали, но все это было за годы советской системы в большинстве случаев выжито из жизни и сознания людей.

 

 

59. Основные проблемы  соц.-эконом. развития России 1990-х гг.

Традиционной и наиболее распространенной трактовкой состояния к концу 90х выступает его определение как переход к рыночному хозяйственному устройству на основе проведения глубоких реформ. В принципе указанная трактовка содержания переходности не противоречит действительным изменениям в российской общественно-экономической системе, но возникает вопрос о том, насколько точно и полно она раскрывает наиболее главные их признаки. И здесь надо принять во внимание такое принципиальное обстоятельство: преобразования, начатые в годы перестройки в режиме обычной реформы, затем претерпели сильную метаморфозу.  
Главной особенностью проводившейся в России с 1992 г. экономической реформы было то, что для перехода от централизованной к рыночной экономике была выбрана монетаристская модель, известная еще как: «дефляционный шок». Ее образуют четыре основных компонента:  
1.                    Проведение либерализации цен и приватизации предприятий с целью создания необходимого критического слоя предпринимателей; 
2.                    Достижение финансово-денежной стабилизации посредством проведения жесткой рестриктивной политики, с целью резкого уменьшения дефицита бюджета и подавления инфляции;  
3.                    Отказ от государственного регулирования экономики, упование на ее саморегуляцию, на принцип «laissez faire», «пусть все идет, как идет»;  
4.                    Регулирование совокупного спроса путем изменения денежного предложения в экономике. Монетаристы, выдвинувшие формулу «все дело в деньгах», полагают, что если соблюдать устойчивость денег ограничением их выпуска, то в экономике все уладится само собой.  
Эту модель отличает установка на одномоментное и форсированное решение возникающих в экономике проблем и быстрое вхождение в рынок.  
Вооружившись монетарным инструментарием, российские реформаторы сделали ставку на ужесточение кредитно-финансовой политики и полную либерализацию экономики, включая внешнеэкономическую деятельность. Предполагалось, что таким путем будут созданы условия, при которых субъекты хозяйствования вынуждены и могут сами видоизменяться, чтобы выжить. При этом государству отводилась роль «ночного сторожа».  
О последствиях проведения политики сдерживания, включающей в себя уменьшение государственных расходов с одновременным повышением налогов, осуществленной параллельно с либерализацией цен, можно судить по «поведению» кривых совокупного спроса и совокупного предложения. Если допустить, что экономика находится в точке А, тогда ограничительная политика, сокращающая совокупный спрос, влечет за собой рост безработицы  и снижение инфляции, сдвигая кривую АД вниз-влево – в положение АД1: экономика при этом перемещается в точку Е. Когда же инфляционные ожидания ослабевают, требования к зарплате и издержки снижаются, то кривая AS сдвигается вниз-вправо – в положение AS1. При полной адаптации субъектов хозяйствования к инфляционным ожиданиям экономика возвращается к прежнему уровню производства и занятости — в точку Д. Так ведет себя нормальная рыночная экономика. В нашем же случае кривая AS повела себя неадекватно: она сдвинулась вверх-влево – в положение AS2, тогда как кривая АД в полном соответствии с политикой сдерживания сместилась вниз-влево, то есть в положение АД1. В результате мы получили дополнительный рост инфляции сопряженный с дополнительным спадом общего объем реального производства. При этом точки пересечения кривых АД и AS — точки равновесия — уходят вверх-влево, ложась на условную кривую F, которую можно назвать «кривой безнадежности».  
Спрашивается, чем объяснить такое «поведение» кривой AS? Видимо, это объясняется тем, что в России того времени инфляция спроса, более эластичная к воздействию мерами ограничения кредитно-денежной массы, которая ранее была доминирующей, уступила место инфляции издержек, требующей более дорогостоящих и длительных мер воздействия, при которой кривая AS как раз и ведет себя подобным образом, то есть смещается вверх-влево. Плачевные результаты проводившейся в 1992-1994 гг. политики по преодолению инфляции наглядно свидетельствуют насколько неэффективно бороться с инфляцией издержек методами, предназначенными для преодоления инфляции спроса [2]. Ведь если в производстве не происходит позитивных изменений, то ослабление напряженности госбюджета и снижение уровня инфляции могут быть лишь кратковременными. Кроме того, сама по себе финансовая стабилизация монополизированной экономики не может остановить рост цен. По мере движения к стабилизации рост цен набирает «второе дыхание», идет за счет сокращения объемов производства и продаж. Кстати, именно эту наиболее опасную возможность развития инфляционных процессов и упустили из виду наши реформаторы. И если уповать только на сокращение государственных расходов, то финансовой стабилизации достичь нельзя. Дело в том, что для переходной экономики, каковой является экономика России, характерен обратный эффект финансового регулирования. Суть эффекта в том, что в принципе макроэкономическая стабилизация требует сокращения расходов на величину большую, нежели падение доходов в результате снижения объемов производства. Между тем структурная перестройка, как элемент процесса перехода, даже в том далеко несовершенном виде, в котором она шла в России — отраслевая, а не внутри отраслей, — обуславливает большее падение доходов, чем возможное сокращение расходов, то есть снова бюджетный дефицит и налицо обратный эффект финансового регулирования. Из сказанного вытекает вывод о том, что чем жестче осуществляется финансовое регулирование, тем лучше бюджетная ситуация в краткосрочном плане, но глубже дефицит бюджета в средне- и долгосрочном плане.  
Либерализация цен в условиях сохранения монополий и отсутствия конкуренции привела к спаду производства и безудержному росту цен на продукцию. Дело в том, что цены весьма негибки относительно снижения, в чем проявляется так называемый «эффект храповика» [3]. Поскольку цены негибкие в сторону понижения вследствие монополизации, то сжатие денежного предложения (М), если только не происходит увеличение скорости обращения денег (V) (в наших условиях она даже замедлилась), должно поглощаться сокращением выпуска (Q), что прямо вытекает из основного уравнения обмена: MV=PQ. Таким образом, даже монетарный анализ показывает, что основная часть изменений. Вызванных сильным сжатием денежной массы, при направленных вверх ценах будет неизбежно поглощаться спадом производства, что и наблюдалось.  
Вследствие действия закона монопольного ценообразования максимально выгодный объем производства оказывается существенно меньше максимально возможного. В особенно выгодных условиях оказывались отрасли, производящие блага неэластичного или малоэластичного спроса, когда даже небольшое увеличение совокупного спроса ведет к значительному росту цен. А это, прежде всего отрасли, в которых производится так называемая «потребительская корзина». Либерализация цен привела не к увеличению реального производства, а к сокращению совокупного предложения, поскольку объем производства в отраслях, производящих предметы потребления, был снижен или заморожен и на каждую единицу выплаченной зарплаты стало приходиться все меньше продукции.  
В ходе либерализации цен не были устранены ценовые перекосы в соотношении внутренних цен по сравнению с ценами мирового рынка, сохранился и диспаритет цен между промышленными товарами и сельскохозяйственной продукцией, а свободные цены так и не стали в основе своей равновесными, балансирующими спрос и предложение и не работали на улучшение производственной структуры.  
«Отпустив» рыночный механизм со стороны спроса путем разовой и необдуманной либерализации цен, правительство не позаботилось об «отпуске» его со стороны предложения в плане создания на де монополизированном рынке такого количество производителей и продавцов, которое исключало бы для них возможность «договариваться» по поводу цен на каждый конкретный товар, заставляя их честно конкурировать друг с другом.  
При либерализации цен правительство сделало упор на повышение налоговых и процентных ставок. И то и другое могло бы противостоять инфляционным тенденциям. Но лишь при иной структуре экономики и развитых конкретных отношениях, Так, высокие налоги сдержали бы рост цен, если бы основная доля их повышения за счет налогов приходилась бы на производителя, что было бы возможным при спросе более эластичном, чем предложение. Но наш потребитель ограничивает свой спрос, который неэластичен, главным образом благами первой необходимости. Отсюда и налоги воздействовали не на производителя, а на потребителя.[4] Наконец, нынешняя гонка цен напрочь отучает наших производителей от борьбы за эффективность и снижение себестоимости. Причина кроется опять таки в высокой степени монополизации российской экономики, своеобразие которой заключается в том, что наши монополии — это искусственно созданные административные монополии, существующие благодаря ограничению конкуренции, а не вследствие конкурентов с рынка на основе уменьшения затрат. И пока на рынке правит бал не потребитель, а производитель, к тому же монополист, либерализация цен будет приводить к их дальнейшему росту, а следовательно, к раскручиванию инфляционной спирали.  
В итоге фискальный и монетарный пресс не оказал сдерживающего воздействия на рост цен. Более того, периодические всплески роста совокупного спроса говорят о том, что увеличение государственных расходов практически сводит на нет воздействие указанного пресса из-за того, что мультипликатор государственных расходов всегда сильнее мультипликатора налогов.  
Таким образом, можно констатировать, что правительство недооценило монопольной природы наших цен, когда оно отпускало их «на волю». Вообще одна из многочисленных ошибок реформаторов состояла в том, что они с самого начала увидели лишь одну сторону дела — финансовую самонастройку, и не учли другую — необходимость глубоких структурных преобразований. В результате в 90-х практически не состоялось ни того, ни другого.[5]  
То, что с запуском реформы шокового образца была попытка осуществления экономической революции либерально-буржуазного толка в Восточной Европе и России, сегодня доказывается не только противниками, но уже и не скрывается многими как российскими, так и зарубежными идеологами форсированной капитализации. Действительно, по своим целям и методам достижения она соответствует многим признакам революционного пути преобразований. При этом многие зарубежные специалисты обращают внимание на сходство современных процессов в Восточной Европе и в РФ с буржуазными революциям, прокатившемся в Европе в середине XIX в. Как и тогда, можно наблюдать попытку ускоренного перехода к рыночным отношениям в тесной связке с разрушением ранее существовавших экономических институтов и одновременным активным формированием класса буржуазии и рынка капитала. Главное современное отличие — в относительно мирном характере происходящих радикальных изменений в хозяйственном  и политическом устройстве этих стран.  
С известной степенью условности можно считать, что с конца 80-х годов в Восточной Европе (в России с конца 1991 г.) в постсоциалистических странах возобладала политика смены общественно-экономического строя, основанная на «классической» схеме утверждения рыночно-капиталистического хозяйства, через которую прошли в прошлом страны раннего капитализма. Этим был фактически отвергнут «неклассический» вариант развития рыночной экономики, который успешно использовался в ХХв. странами позднекапиталистического развития (Япония, НИС). Причины такой резкой смены траектории общественно-экономического развития (как сегодня уже очевидно применительно к России — весьма необдуманной и опрометчивой) требуют особого изучения. Во всяком случае, ясно, что одной из серьезных теоретических и политических подоплек в современных переходных процессах как раз выступал выбор между «классическим» и «неклассическим» вариантами развития рыночного типа хозяйства.[6]  
При оценке своеобразия нынешнего трансформационного периода теоретически можно дать и в какой-то степени отличающую его трактовку, имея в виду возможность сближения двух типов развития — эволюционно-реформистского и скачкообразно революционного. Можно предположить, что при таком варианте развития возникает некий «третий путь» осуществления преобразовательных процессов в виде определенной их комбинации и сочетания. В этом случае речь идет о том, что реформы пытаются проводить насильственно-революционными методами. Имеется уже и термин, определяющий такого рода изменения. Это — «рефолюция» или «ревореформа», когда относительно мирные политические перевороты дополняются попытками проведения стремительных перемен в экономической структуре, то есть экономическими революциями.  
Надо отметить, что на практике обеспечить сочетание качественно разнородных методов осуществления преобразовательных процессов чрезвычайно сложно. Слишком много различий в природе революций и реформ, значительны расхождения в типе, характере и целях, а также и менталитете самих революционеров и реформаторов. Поэтому «рефолюции» чаще всего выступают как некий промежуточный этап в общественно-экономическом развитии, когда еще продолжается борьба между двумя способами преобразований. Как свидетельствуют многовековой опыт, предпочтительным для общества и особенно для экономики является путь реформ. То есть путь эволюционных, мирных изменений, опирающихся не на принудительные методы и разрушительные механизмы, а на экономические интересы и социальные компромиссы. Не случайно в новейшей истории Европы, Азии и Америки на каждую революцию приходится более сорока преобразовательных процессов, квалифицируемых как реформы.  
Большая потенциальная результативность для экономического развития от поэтапных, относительно медленных реформ в сравнении с революционными попытками переустройства экономики (типа рыночного шока) имеет и теоретические доказательства. Речь, в частности, идет о нелинейном характере связи между неблагоприятной средой для проведения политики преобразований и ухудшением экономических показателей как ответной реакции на нее. Дело в том, что допустимые дозы такого неблагоприятствования могут быть полезными для дальнейшего развития экономики или даже рассматриваться как дополнительные стимуляторы обеспечения предполагаемых хозяйственных перемен. Однако при прохождении допустимого порога неблагоприятная среда способна стать деструктивной силой, не смягчая, а усиливая кризис экономики.  
Вместе с тем такая предпочтительность медленных хозяйственных изменений быстрым не предопределяет невозможности или необъективности наступления революции. Нельзя также переоценивать реальную способность тех или иных сил остановить наступающую революцию. Надо помнить, что общественно-экономическому развитию внутренне присущи как один, так и другой путь качественной корректировки и преобразования. Придерживаясь линейной методологии, приходится учитывать, что революция становится неизбежной, если реформаторские силы оказываются неспособными к проведению в реальной жизни назревших перемен или ими выбрана неправильная стратегия преобразований, которая только обостряет противоречия, закладывая предпосылки революционного взрыва. Тогда революция сходна в роли с грозой, сметающей мешающие преграды. С точки зрения нелинейной методологии революция является наиболее ярким выражением бифуркационного взрыва. Однако нельзя недооценивать возможности проявления свойства нелинейности в более мягкой форме. 

 

60. Геополитическое положение  РФ, основные проблемы и перспективы  развития.

Геополитическое положение России изменилось в начале 90-х годов, после распада СССР, который обладал мощным экономическим потенциалом, единым экономическим организмом, своим территориальным разделением труда и большим размахом дальних связей, разрыв которых оказался болезненным для всех. В новых условиях перехода к новым экономическим отношениям в значительной степени изменился характер межотраслевых и межрайонных связей, в том числе и между субъектами РФ.

СССР существовал в биополярном мире (США - НАТО, СССР - организация Варшавского договора), но распад СССР изменил геополитическое положение России. Мир постепенно стал многополярным. Россия в своей геополитике должна ориентироваться ни на одну группировку стран. Сегодня для нас важны экономические связи не только со странами СНГ, но и со всеми странами, на чьих рынках можно выгодно продать продукцию и закупить нужные для нашей страны товары. Россия вынуждена ориентироваться на те страны, которые позволяют получить наибольший эффект от внешнеэкономических связей. Разные приоритеты были связаны с политическими симпатиями, потенциальными союзниками поставок военной техники и лишь отчасти с экономической выгодой. Изменилось геополитическое положение и приоритеты во внешнеэкономической торговле России, среди которых прочное место заняли следующие страны:

1. Страны Западной и Южной  Европы, то есть, ЕС. Лидер нового  геополитического полюса - Германия, с которой установились прочные  связи. Доля ЕС во внешней торговле  России - 50%.

2. Страны Восточной Европы, с  которой Россия должна обновить  и улучшить связи. Их доля во  внешней торговле России упала  до 20%.

3. Страны АТР (Япония, Китай, ЮЗА, Индия).

4. Особая роль отведена укреплению  и развитию многосторонних связей  России с США (взаимодействие  в сферах: космос, научно-технические  связи, разоружение, развитие экономических  связей).

В геополитическом положении России в 90-е годы ХХ в. произошли следующие изменения:

по периметру России образовались новые суверенные государства, в том числе непосредственно на границе пять государств-членов СНГ и три государства Балтии;

по отношению к России возникло ближнее и дальнее зарубежье;

образовались частично "прозрачные" границы с ближним зарубежьем, к 18 субъектам Федерации, бывшим пограничными в рамках СССР, прибавилось еще 25;

было ликвидировано военное присутствие России в ряде стран Европы;

блок НАТО расширился на восток, к границам России;

образовался анклав - Калининградская область.

Велика протяженность сухопутных границ России, причем геополитическое положение России относительно стран-соседей также стало иным, чем то, которое она имела, будучи в составе СССР. После распада СССР у России формально не изменилось число соседей. Их четырнадцать (и еще с двумя соседними государствами РФ имеет только морские границы - с Японией и США). Реальные границы с пограничными заставами и таможнями растягиваются на 1605 км (990 км со странами Балтии, 615 км с Азербайджаном и Грузией). Граница со странами Балтии демаркирована. Не изменилась граница с Норвегией, Финляндией, Монголией и КНДР (17 км). Резко сократилась граница с Польшей (которая теперь граничит только с Калининградской областью) и более чем на половину с Китаем.