Начиная с 1993 г., расширение Североатлантического
альянса на восток образует одну из
ведущих сюжетных линий в отношениях
между Россией и Западом, в
формировании российской внешней политики
в целом, в борьбе идей и политических
течений по вопросу о военно-стратегической
ориентации России и в конечном счете
о ее цивилизационной принадлежности.
При этом история дискуссий о расширении
НАТО свидетельствует о глубоких различиях
в восприятии проблемы российскими и западными
наблюдателями. В России официальные лица
и большинство вовлеченных в «реальную
политику» экспертов рассматривали расширение
как консолидированную стратегию Запада
(или, по крайней мере, американских элит)
и пытались либо воздействовать на ситуацию
ничем не подкрепленными угрозами, либо
ограничить ущерб договоренностями с
НАТО по вопросам частного характера -
тем самым демонстрируя как сторонникам,
так и противникам экспансии на Западе
свое фактическое признание ее неотвратимости.
Следует отметить, что весьма позитивную
роль в налаживании взаимоотношений между
Россией и НАТО сыграла программа «Партнерство
ради мира» (ПРМ). Эта программа, ориентированная
на двустороннее сотрудничество между
военными ведомствами НАТО и восточноевропейских
стран, была разработана осенью 1993 г. сотрудниками
Пентагона и Комитета начальников штабов
во взаимодействии с государственным
секретарем У.Кристофером и его заместителем
С. Тэлботтом. Программа ПРМ была политическим
ответом американских военных ведомств,
в целом не заинтересованных в форсированном
расширении НАТО на фоне сокращения оборонных
расходов, на ситуацию, создавшуюся после
варшавского заявления Б.Ельцина о допустимости
вступления Польши в НАТО и начала массовой
публичной кампании Польско-американского
конгресса совместно с З.Бжезинским и
Г.Киссинджером за скорейшее расширение
альянса. Принятие программы ПРМ Брюссельским
саммитом НАТО в январе 1994 г. давало России
дополнительное время для выработки стратегии
в отношениях с альянсом[17] (за что ПРМ
и его создатели были подвергнуты жесточайшей
критике со стороны американских правых
и восточноевропейских правительств),
при этом не снимая вопроса о расширении
альянса с повестки дня. Вместе с тем институциональный
переход от структуры, основанной на многостороннем
участии, к двусторонним военным контактам
с НАТО вносил неблагоприятные для России
элементы конкуренции между ней и восточноевропейскими
странами в деле сотрудничества с военными
структурами альянса. В России принятие
программы ПРМ вызвало прилив эйфории,
поскольку она воспринималась как альтернатива
расширению НАТО, а не как один из этапов
процесса, ход которого отчасти зависел
от действий самой России, в том числе
и действий упреждающего характера. В
конечном счете правы оказались те наблюдатели,
которые не разделяли общей эйфории, полагая,
что «большая игра вокруг расширения НАТО
только начинается».
Заключение
1.Коллективная самооборона
и сдерживание угрозы нападения
на членов НАТО в Европе (ст.
5 Североатлантического договора). Данная
задача встала перед НАТО ввиду
угрозы со стороны Советского
Союза. По крайней мере ряд старых,
новых и будущих членов НАТО исходят из
того, что эта угроза полностью еще не
исчезла и потенциально сохраняется в
лице России. В будущем же в рамках данной
задачи должны решаться вопросы совместной
борьбы против терроризма и распространения
оружия массового уничтожения.
2.Обеспечение транспарентности
и доверия между членами НАТО.
Альянс был призван решить
«дилемму безопасности». По окончании
холодной войны решение этой
задачи предполагает укрепление
чувства безопасности среди нестабильных
государств, появившихся на месте
стран советского блока. Данная
функция необходима и важна
с точки зрения укрепления
безопасности в евроатлантическом
регионе.
3.Обеспечение демократии
и гражданского контроля над
вооруженными силами. Изначально
эта функция НАТО, предполагавшая
«сдерживание немцев», была направлена
на утверждение в новой Федеративной
Республике Германия демократических
ценностей и процессов, а также
на замену прусских порядков
англо-американской системой гражданского
контроля над вооруженными силами.
4.Поддержание мира, принуждение
к миру и осуществление гуманитарной
интервенции. Постановка данных
задач после окончания холодной
войны означала попытку НАТО
определить новые военные цели
альянса, не вписывающиеся в
рамки статьи 5. Эти задачи НАТО
не получили четкого оформления
ввиду политических разногласий
относительно того, что должно
быть отнесено к основным военным
задачам НАТО.
5.Борьба с терроризмом.
Можно утверждать, что эта новая
задача НАТО вписывается в
рамки статьи 5, ее следует рассматривать
в контексте первого пункта, а
не выделять как самостоятельную
функцию. Тем не менее ее следует
выделить особо, поскольку военные задачи
борьбы с терроризмом существенно отличаются
от задач сдерживания и обороны против
СССР, решавшихся в годы холодной войны.
Борьба с терроризмом требует иной стратегии
и иных средств. Есть и другая причина,
по которой борьбу с терроризмом стоит
рассматривать отдельно. Террористические
акты 11 сентября 2001 г. явились актом нападения
на члена НАТО и подпадают под действие
Североатлантического договора. Однако
они не были совершены на территории Европы,
из-за чего не все члены НАТО (и не все американские
должностные лица) считали правомерным
применение положений договора, касающихся
коллективной обороны. Потенциальная
роль альянса в военном противодействии
терроризму высоко оценивается в качестве
направления деятельности НАТО в ХХI веке.
Подобная внешняя политика
будет скорее всего ограничена пассивной
обороной и приспособлением к натиску
многонациональных коалиций, мобилизованных
для воплощения в жизнь не только интересов
своих лидеров, но и популярных идей об
усовершенствовании мирового порядка.
В этом случае экспансия евроатлантических
структур к границам России в тех или иных
формах, вероятно, будет продолжаться.