Парламентская реформа 1832г

Таким образом, "классические либералы", представлявшие интересы фритрейдеров, в отличие от вигов-лендлордов вряд ли могли рассчитывать на поддержку сельского населения. В лучшем случае сельские избиратели могли сохранять по отношению к буржуазным кандидатам нейтральную позицию. Поэтому "классическим либералам" было необходимо продолжать борьбу за избирательную реформу с целью введения всеобщего избирательною права для мужчин и пропорциональной системы представительства по числу жителей от городских и сельских округов. Только через увеличение реального числа городских избирателей можно было при данной системе обеспечить политическое господство либеральной буржуазии.

Если в сельских округах  после реформы 1832 г. активность избирателей  и результаты выборов мало отличались от дореформенного периода, то в городах  реформа вызвала серьезные перемены. Прежде всего увеличилось количество электората. Впервые в английской избирательной практике были введены обязательные списки избирателей и партийные списки. В результате у юристов появилось много работы, поскольку необходимо было определить социальный статус и имущественный ценз того, кто избирал, и того, кто имел право быть избранным. Кроме того, каждая партия стремилась наводнить избирательные списки по округам своими сторонниками и исключить под разными предлогами лиц, зарегистрированных противоположной стороной.

В 30-е годы XIX в. общественное мнение становится реальностью политической жизни. Свободная пресса, свобода  собраний, митингов, слова, право обращения  к королю и парламенту с петициями, уже имевшиеся в английском обществе, стали активно использоваться экономически развитыми, но не имевшими доступа к  политической власти слоями общества, в первую очередь торгово-промышленной буржуазией, для критики политики правительства. Переход к новым  буржуазным отношениям разрушал традиционный уклад английского общества, сменяя вертикальную иерархию горизонтальными  связями. Политическая жизнь сосредоточилась  в крупных промышленных городах. Представители различных слоев  городского населения вовлекались  в политические дискуссии, у них  появлялись свои лидеры, свои общества, своя пресса. Это позволяло им не только высказывать свое мнение, но и оказывать давление на правительство.

И виги, и тори быстро осознали важность общественного мнения и  попытались использовать его для  укрепления своего политического влияния  и привлечения голосов избирателей. К середине 30-х годов XIX в. они стали создавать по всей стране свои политические организации (ассоциации, клубы, общества). Дж. Паркес, руководивший в 1835 г. избирательной кампанией вигов, писал: "Мы должны организовать ассоциации в Лондоне для предварительной подготовки, сбора подписей, регистрации избирателей и финансирования нашей предвыборной кампании" [19]. Партийная деятельность особенно активно развернулась в городах, поскольку после муниципальной реформы 1835 г., упразднившей олигархические городские корпорации и обеспечившей демократическую процедуру регистрации избирателей, регистрационные списки обновлялись каждый год. В отличие от городов в сельских округах избиратель регистрировался только один раз, и перерегистрации не требовалось.

Различия в формах организации  избирательной кампании между городскими и сельскими округами были вполне объяснимы. В сельской местности  при существовавшей там стабильности и консервативности населения независимые  политические организации были не нужны. Политические отношения в сельских округах были включены в систему  социально-экономических связей. Агент  по продаже недвижимости или арендатор  просто прибавлял политические обязанности  к другим своим обязательствам перед  обществом, а организационную избирательную  функцию выполняла сельская администрация, которая регистрировала избирателей, проводила опросы общественного  мнения и организовывала процедуру  выборов.

Социальная структура  города, напротив, была аморфна и  включала разобщенные, часто полярные по интересам группы (от банкиров до люмпенов). Разница в занятиях и  доходе, отсутствие социальных связей между различными слоями городского электората вызвали к жизни необходимость  независимой политической организации. Анализ городских избирательных  списков (с 1832 по 1867 г.) показывает, что  основную часть избирателей составляли "владельцы магазинов, квалифицированные  ремесленники, интеллигенция, промышленная буржуазия и банкиры". Как верно  указывал английский историк Т. Носсайтер, на подобный электорат "нельзя оказывать серьезного внешнего давления и заставлять голосовать против собственных интересов. Такие люди достаточно образованны (в силу специфики производства) и способны выработать собственные политические представления" [20].

В городском обществе ярко проявлялись социальные противоречия. Кроме противоречий между капиталистами  и рабочими, ставших социальным следствием промышленного переворота, существовали противоречия между торгово-промышленной буржуазией и земельной аристократией [21], между сторонниками англиканской церкви и протестантами. Ситуация осложнялась также большим количеством социальных проблем, обострившихся вследствие быстрого процесса урбанизации (за первую половину XIX в. численность городского населения в Англии выросла в два раза). Такими проблемами были: бедность, безработица, неграмотность, пьянство люмпенизированной части населения.

Все это могло привести к "случайному эффекту" парламентских  выборов, когда их результат был  бы практически непредсказуем. За городского избирателя необходимо было бороться, создавая политические организации, не вовлеченные в сложный узел социально-экономических  противоречий и хотя бы внешне независимые  от прямых пристрастий любой из социальных групп. Это давало возможность проводить  политику консенсуса, объединяя под  общими лозунгами представителей различных  социальных слоев и добиваясь  голосов для своих кандидатов.

Одной из главных черт викторианской  эпохи стала политизация всех областей городской общественной жизни. Так, налоговый гнет со стороны правительства  в отношении торгово-промышленной буржуазии в сочетании с отсутствием  у последней политической власти способствовал превращению в  политическую организацию городской  церковной ризницы - древнего сообщества налогоплательщиков, которое собирало налоги на содержание церкви и помощь бедным. Именно через нее представители  среднего класса пытались повлиять на налоговую политику государства  и продекларировать свои притязания на политическую власть. Следовательно, во многих местах либеральное или  радикальное сообщество появлялось как политический противовес консервативной олигархии, "как участник сражения между конкурирующими сторонами  за голоса среднего класса" [22]. Приходские общества, поддержанные авторитетом  церкви и обеспеченные средствами налогоплательщиков, были мощным проводником либерального влияния во многих городах. По сути дела они являлись общественными  политическими организациями и  контролировали общественную жизнь. Например, в городе Лидсе, как сообщал в 1841 г. специальный юридический уполномоченный Комиссии по разработке закона о бедных, "едва ли возможно предпринимать  какие-либо шаги без того, чтобы не вызвать ответные действия политической партии, которая объединяет всех инакомыслящих  и имеет большую силу в городе" [23].

В 30-40-е годы XIX в. основными  событиями внутренней политики после  избирательной реформы 1832 г. стали: принятие в 1834 г. нового "Закона о  бедных", который упразднил денежные пособия и учредил так называемые работные дома; борьба за отмену навигационных  актов, направленных на защиту английской морской торговли, и хлебных законов; отношение к чартизму; решение вопроса о привилегиях англиканской церкви. Отношение к этим проблемам консервативных и либеральных политиков во многом определило расстановку сил в парламенте. Важно отметить, что в этот период возросла роль местных органов власти, и часто результаты выборов в муниципалитеты оказывали влияние на парламентские успехи партии. Например, результаты выборов в муниципалитеты Ливерпуля и Лидса хорошо отражают соотношение сил консерваторов и либералов в парламенте в 30-40-х годах XIX в. В 1835 г. во время господства либерального кабинета Мельбурна либералы имели 43 места против 5 консерваторов в Ливерпуле и 39 против 9 в Лидсе. Но уже в 1841 г., когда к власти пришел консервативный кабинет Пиля, либералы имели лишь 15 мест против 33 консерваторов в Ливерпуле и 23 против 25 в Лидсе [24].

Вследствие этого корона уже не могла влиять на расстановку  сил в парламенте, где кабинет  теперь формировался по принципу избранного партийного большинства. Так, в 1834 г. Вильгельм IV попытался вопреки результатам  муниципальных и парламентских  выборов, на которых победили либералы, назначить консервативное правительство Пиля. Но через несколько месяцев король был вынужден под давлением парламента заменить его на либеральный кабинет Мельбурна.

И консерваторы, и либералы быстро оценили значимость общественно-политических организаций, дававших реальную возможность  влиять на выборы в парламент и  межпарламентскую фракционную борьбу. В 1832 г. появилась первая организация  такого рода - консервативный Карлтон-клуб. Позднее, в 1836 г., был основан Клуб реформ, ставший своеобразным общественно-политическим центром, объединившим оппозиционные консерваторам силы (вигов, либералов и радикалов). Главными задачами этих политических клубов стали финансирование избирательных кампаний своих кандидатов, а также сбор информации о кандидатах противников. Эти организации были, в первую очередь, своеобразными предвыборными штабами, формировавшими общественное мнение в пользу своих претендентов на депутатские места.

Однако предвыборная борьба способствовала консолидации политических группировок, существовавших как у  тори (в меньшей степени), так и  у вигов. "Хотя мы могли иметь  очень серьезные расхождения  по некоторым вопросам в рамках либеральной  партии, - писал лидер ирландских депутатов Д. О'Коннелл, - ни один из них не был более важным, чем расхождения, которые отделяли либералов от консерваторов" [25].

Безусловно, противоречия между  собственно консерваторами и консервативными  либералами, существовавшие в торийской партии, сохранились. Также не прекратились конфликты между разнообразными фракциями вигов (особенно острыми были противоречия между "старыми" вигами и "классическими либералами"). Но они были поглощены конкуренцией между вигами и тори. Эта конкуренция ярче всего выражалась в дебатах по церковному вопросу.

Эти дебаты сводились к  спорам о том, получит ли парламент  право распоряжаться доходами церкви на том основании, что она являлась государственным учреждением? Виги предлагали реформировать устройство англиканской церкви с тем, чтобы  доходы церкви находились в ведении  парламента. Тори настаивали на сохранении существовавшего положения, когда  церковь сама являлась хозяйкой своих  доходов. В конечном счете победила точка зрения тори.

Показателем фракционных  конфликтов в либеральном лагере стала особая позиция по вопросу  об ирландской церкви четырех министров  кабинета Грея, которые в мае 1834 г. заявили, что они скорее выйдут из состава правительства, чем согласятся на передачу доходов ирландской церкви парламенту. Лидер оппозиционной  четверки лорд Стенли попытался сформировать собственную "партию центра", тут же ехидно прозванную О'Коннолом "вагонеткой Дерби" [26]. Однако третья сила в парламенте просуществовала недолго. К 1837 г. "вагонетка" развалилась на две части: большинство сторонников лорда Стенли возвратилось к вигам, а сам лорд Стенли вместе с сэром Дж. Грэхэмом перешел на сторону тори.

Не удалась и попытка  короны создать парламентский центр. В ноябре 1834 г. Вильгельм IV выдвинул проект формирования коалиционного  кабинета министров из так называемых людей центра: либеральных консерваторов  и "консервативных либералов" (исключив "крайних тори", фракции либералов  и радикалов). Это коалиционное правительство, по мнению короля, призвано было не допустить  радикального решения церковного вопроса, поскольку английская корона была не против перераспределения доходов  ирландской церкви, но стремилась провести реформу таким образом, чтобы  церковные доходы контролировались не парламентом, а королем. Предложения  либералов по церковному вопросу  он считал "призывом англичан к подрывной  деятельности и атакой парламентских  партий на установленные правила" [27].

Лидеры торийской и вигской партий Пиль и Мельбурн предупреждали Вильгельма IV, что его проект нереален. Пиль, например, резонно заметил, что "после раздела министерств между противоборствующими сторонами было бы невозможно представить, чтобы правительство, составленное из членов противоборствующих сторон, мирно функционировало" [28].

Год, с весны 1834 (когда из либерального правительства Грея вышли  сторонники Стэнли) до весны 1835 г. (когда  последователи Пиля вынуждены были отступить от консервативных идей), в политическом отношении был насыщенным и напряженным. Прусский историк и государственный деятель проф. Ф. Роумер, посетивший Англию в начале 1835 г., в письмах домой так характеризовал общую атмосферу английской жизни: "Здесь, кажется, сам воздух пропитан политикой" [29].

Усиление противостояния вигов и тори привело к внутреннему  сплочению как либеральной, так  и консервативной "партий" парламента. Оно проявилось в первую очередь  в том, что депутаты в своей  деятельности стали руководствоваться прежде всего партийными интересами. Уже в 30-е годы XIX в. реальная независимость депутатов от партийных установок встречалась крайне редко. В 40-х годах она исчезла практически совсем. Несмотря на то, что лидеры партий не решались напрямую через циркулярные письма указывать своим сторонникам линию поведения, они точно знали, на чью поддержку могут рассчитывать, поскольку межфракционная борьба ослабела, а время независимых депутатов-одиночек уже прошло. Так, в 1839 г. Ф. Бонхэм, координатор выборов консервативной партии, описывая в письме к Р. Пилю политические пристрастия членов парламента, уверенно делил их на два лагеря, выявив только пять "сомнительных" депутатов (т.е. тех, кто еще не определился, к какой партии примкнуть), да и тех он называл "довольно консервативными" [30].

Палата лордов тоже разделилась  на две оппозиционные друг другу  группы вигов и тори. Существовавшая в ней "третья сила" - "партия короны", т.е. сторонников короля, исчезла к 30-м годам XIX в. Большая часть "приверженцев короны" перешла в ряды тори, что было неудивительно, так как за 50 лет торийского правления (от Питта до Веллингтона) "партия короны" всегда тайно или явно поддерживала деятельность правящего кабинета. Когда виги выдвинули свой Билль о реформе в 1831 г., из 30 пэров только 2 проголосовали за законопроект. Характеризуя расстановку сил в палате лордов после реформы 1832 г., чиновник тайного совета тори Чарльз Гревилл отметил в дневнике: "Все теперь являются либо тори, либо вигами; составляют партийные списки и борются за власть" [31].