Особенности возникновения государственности у восточных славян. Норманская теория и ее критика в исторической литературе

Норманизм как  объяснение происхождения русской  государственности возник на основе довольно беззастенчивой априорности, предвзятости, пользовавшейся отдельными, вырванными из исторического контекста фактами и «забывавшей» обо всем противоречащем априорной идее. Более ста лет тому назад вышло монументальное исследование С. Гедеонова «Варяги и Русь», показавшее полную несостоятельность и необъективность норманской теории, но норманизм продолжал существовать и процветать при попустительстве склонной к самобичеванию русской интеллигенции. Противников норманизма полностью уравнивали со славянофилами, взваливая на них все ошибки славянофилов и их наивное понимание действительности.

В бисмарковской  Германии норманизм был единственным направлением, признаваемым за истинно научное. На протяжении XX века норманизм все более обнажал свою политическую сущность, используясь как антирусская доктрина. Показателен один факт: на международном конгрессе историков в Стокгольме (столице бывшей земли варягов) в 1960 году вождь норманистов А.Стендер-Петерсен заявил в своей речи, что норманизм как научное построение умер, так как все его аргументы разбиты, опровергнуты. Однако вместо того чтобы приступить к объективному изучению предыстории Киевской Руси, датский ученый призвал… к созданию неонорманизма.

Основные положения  норманнизма возникли тогда, когда  и немецкая и русская наука находились еще в младенческом состоянии, когда у историков были весьма туманные представления о сложном многовековом процессе рождения государственности. Ни система славянского хозяйства, ни длительная эволюция социальных отношений не были известны ученым. «Экспорт» государственности из другой страны, осуществленный двумя-тремя воинственными отрядами, казался тогда естественной формой рождения государства.

Приведем столь  известные слова русской начальной  летописи под 862 годом: «Реша сами к себе: поищем собе князя иже бы володел «нами и судил по праву». Идоша за море к Варягам к Руси; сице бо ся зваху тьи Варязи Русь, яко се друзии зовутся Свое, друзие же Урмане, Англяне, друзие Гъте, тако и си. Реша Руси Чюдь, Словени и Кривичи: «вся земля наша велика и обильна, «а наряда в ней нет: да пойдете княжить и володети нами». И избрашася три братья с роды своими, пояша по себе всю Русь, и придоша; старейший Рюрик седе в Новеграде; а другой Синеус на Белеозере, а третий Изборьсте Трувор. От тех прозвася Русская земля Новугородци: тьи суть людье Ноугородцы от рода Варяжска, прежде бо беша Словени».

В целой исторической литературе, наверно, ни одной легенде  не посчастливилось, как той, которую мы сейчас выписали. В течение нескольких столетий ей верили и повторяли ее на тысячу ладов. Повторим главные основания, на которых держалась Скандинавская система:

1. Известие русской  летописи (то есть вышеприведенное  место).

2. Путь из  Варяг в Греки, описанный в  той же летописи, и связанные  с ним имена Днепровских порогов, приведенные Константином Багрянородным.

3. Имена князей  и дружины, в особенности по  договорам Олега и Игоря.

4. Известия византийских  писателей о Варягах и Руси.

5. Финское название  Шведов Руотсы и название шведской  Упландии Рослагеном.

2.2. Контраргументы

Первый пункт  вышеприведенного списка оспаривался  разными противниками норманнской теории исключительно на предмет географического расположения страны, из которой были призваны «варяги»: Так, Татищев и Болтин выводили их из Финляндии, Ломоносов – из славянской Пруссии, Эверс – из Хазарии, Гольман – из Фрисландии, Фатер – из Черноморских Готов, Венелин, Морошкин, Савельев, Максимович и Гедеонов – от балтийских полабских Славян, Костомаров – из Литвы. (Есть еще мнение, примыкающее к Эверсу, о происхождении русских князей от угро-хазар. Радикальнее всех к этому вопросу подошел Д.И. Иловайский, который усомнился в достоверности самого известия о призвании Варягов и вообще в иноземном происхождении княжеских династий: «Между тем весь этот текст, по нашему крайнему разумению, нисколько не в состоянии выдержать исторической критики, незатемненной предвзятыми идеями и толкованиями. Чем ближе мы держимся его буквального смысла, тем более и более путаемся в нескончаемых противоречиях, когда начинаем сопоставлять его с другими несомненно историческими фактами. И наоборот: только убедившись, что мы имеем дело с легендой, а не с историческим фактом, получаем возможность стать на более прочную основу». [4, с. 4-5].

Далее Иловайский говорит об отсутствии исторических прецедентов добровольного призвания народом другого народа, для владения собой – добровольного рабства. Ему вторит Б.А. Рыбаков и ряд других современных историков, которые утверждают, что само толкование древних событий летописцем было ошибочным: «Историки давно обратили внимание на анекдотичность «братьев» Рюрика, который сам, впрочем, являлся историческим лицом, а «братья» оказались русским переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришел «с роды своими» («sine use» – «своими родичами» – Синеус) и верной дружиной («tru war» – «верной дружиной» – Трувор). «Синеус» – sine hus – «свой род». «Трувор» – thru waring – «верная дружина». Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика (автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, принял упоминание в устной саге традиционного окружения конунга за имена его братьев. Достоверность легенды в целом и в частности ее географической части, как видим, невелика. В Изборске, маленьком городке под Псковом, и в далеком Белоозере были, очевидно, не мифические князья, а просто сборщики дани».[5, с. 29]

Такая же неувязка по мнению Б.А.Рыбакова получается и  с морским путем из «Варяг в Греки»: «Путь же «из Варяг в Греки», будто бы шедший из Балтики в Ладогу, из Ладоги в Ильмень, а далее по Днепру в Черное море, является домыслом норманистов, настолько убедивших всех ученых людей XIX и XX веков в своей правоте, что описание это стало хрестоматийным.

Третий пункт  списка исследует Д.И. Иловайский: «Обратите  внимание на те места договоров Олега и Игоря, где говорится о светлых русских князьях, состоявших под рукою Киевского князя; в договоре Игоря приводятся и многие имена этих (удельных) князей; каждый из них имел, конечно, свою дружину. Обратите внимание также на главные статьи этих договоров. Разве они не указывают на существование уже значительных и деятельных торговых сношений, и не одних торговых, но и посольских? Договоры ведутся исключительно от имени Руси, как народа сильного, давно оседлого на своих местах и довольно ясно определявшего свои отношения к соседям. Эта Русь выделяет из себя значительное количество торговых людей, которые предпринимают далекие плавания и подолгу проживают в чужих странах. (О больших русских караванах, ходивших ежегодно в Черное Море, говорит и Константин Багрянородный.) Эти русские купцы-воины, торговавшие в Константинополе, были настолько многочисленны, что, в видах безопасности, ставится условием, чтобы они не входили в город за раз более 50 человек, и притом без оружия. В тех же договорах говорится не об одних торговцах и послах, но упоминаются и Руссы, состоявшие наемниками в войсках византийских императоров (о русских наемных отрядах говорят и византийские историки). Параллельно с этими договорами мы можем поставить относящиеся к той же эпохе арабские известия о русских торговых караванах на Волге, то есть в Хазарии; в городе Итиле, столице Хазарской, встречаем целую колонию русских купцов; у Хазарского царя также есть наемное войско из Руссов.

Все доказывает, что Русь, основавшая наше государство, не была какою-нибудь отдельною дружиной или каким-то родом, который пришел со своими князьями, призванными в Новгородскую землю для водворения порядка. Нет, это был целый сильный народ, отличавшийся предприимчивым, суровым и властолюбивым характером. На его свирепость сильно жалуются византийские известия. Не одним соседям доставалось от этого народа; господство его не было легким и для подчиненных племен; из их среды он конечно брал то огромное количество рабов, которых отсылал на продажу в соседние страны. Припомним слова, вложенные в уста Святослава, о том, что из Руси идут в Грецию шкуры, воск, мед и челядь. По известиям Константина Багрянородного и Ибн Фадлана, у русских купцов главным товаром являются невольники и невольницы. Звериными шкурами и медом платили дань Руси подчиненные ей племена. Что эти племена чувствовали тяжелую руку господствующего народа и не были равнодушны к своему положению, показывает смерть Игоря и последующая затем истребительная война с Древлянами. Человеческие жертвы, приносимые киевскому Перуну, также не свидетельствуют в пользу тихих, кротких нравов, которыми наш летописец наделяет племя Полян (иначе называвшееся Русью). По летописи выходит, что, как северные Славяне добровольно призвали к себе господ, так и южные племена большею частию покорились им легко. «Кому дань даете?» спрашивает русский князь. «Хазарам!» отвечают Северяне или Радимичи. «Не давайте Хазарам, а мне давайте». И племена будто бы покорно повиновались.» [4, с. 5]

Далее в «Повести временных лет» и других древних летописях идет путаница из фрагментов разной направленности. Одни фрагменты взяты из новгородской летописи, другие из киевской (сильно обескровленной при редактировании), третьи добавлены при редактировании взамен изъятых. Стремления и тенденции разных летописцев были не только различны, но и нередко прямо противоположны.

Именно из этой путаницы без какого бы то ни было критического рассмотрения извлекались отдельные фразы создателями норманской теории. На всем своем дальнейшем двухсотлетнем пути норманизм все больше превращался в простую антирусскую политическую доктрину, которую ее пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и критическим анализом.

Первым критиком норманнской теории стал М.В. Ломоносов, который доказывал главенствующую роль славян в создании древнерусского государства. Утверждения Ломоносова получили название антинорманской концепции и положили начало спорам, продолжающимся и по сей день.

В XIX веке дискуссия  по вопросу об истоках русской  государственности была продолжена русскими и зарубежными учеными. По-прежнему основным источником для норманистов и антинорманистов остаются письменные источники, в основном Повесть временных лет, и по-прежнему все исследователи едины в признании реальным версии летописи о признании варягов новгородцами. В начале XX вв. норманнскую теорию поддерживало большинство ученых, в том числе русских.

Настоящий перелом  здесь наступил благодаря работам  А.А. Шахматова, который показал, что  Сказание о призвании варягов  это – поздняя вставка, скомбинированная способом искусственного соединения нескольких северорусских преданий, подвергнутых глубокой переработке летописцами. Крое того в XX в. перспективы пополнения письменных источников стали практически равны нулю, тогда как археология каждые три десятилетия буквально удваивает количество своих источников. Поэтому «варяжский вопрос» все в большей степени стал предметом ведения археологии. Тем не менее, к началу двадцатых годов XX века по-прежнему считалось, что норманистическая теория происхождения Русского государства вошла прочно в инвентарь научной русской истории.

Наступление на норманскую теорию началось в 30-е годы советскими учеными. Она была провозглашена  антинаучной, объявлена политически  вредной и непатриотической. При  этом отмечалась тенденциозность и немецких ученых: Г.З. Байера, Г.Ф. Миллера и А.Л. Шлецера, которые стремились с помощью истории оправдать засилье немцев при русском дворе в XVIII -ХIХ вв.

В советской  историографии можно выделить три  подхода к известиям летописи о призвании варягов. Одни исследователи считают их в основе своей исторически достоверными. Другие – полностью отрицают возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней событий в пылу идеологических и политических страстей, волновавших древнерусское общество конца XI – начала XII века. Третьи, наконец, улавливают в «предании о Рюрике» отголоски действительных происшествий, но отнюдь не тех, что поведаны летописцем. Кроме того, они говорят и об использовании этого предания в идейно-политической борьбе на грани XI и XII столетий.

В настоящее  время норманнский вопрос нельзя считать окончательно решенным. Новое  поколение учебных включается в  старую дискуссию. Известны новые «антинорманские», а точнее говоря, просто славянские гипотезы формирования Киевской Руси. Появляются и комплексные взгляды на процесс создания государства у восточных славян и роль в этом процессе разных компонентов, в том числе и скандинавского. Настораживает лишь тот факт, что снова решение норманнского вопроса во многом носит политический характер.

Заключение

Кроме приведенных и процитированных в качестве противников норманнской теории авторов существует великое множество исследователей и их ученых трудов, авторитетно опровергающих «северную» школу. К сожалению, невозможно привести на страницах данной работы аргументы всех историков - «антинорманнистов», в силу обширности темы и ограниченности размера работы. Вот лишь некоторые имена тех, кто стоял у истоков борьбы за правду: Ломоносов, Татищев, Эверс, Нейман, Венелин, Каченовский, Морошкин, Савельев, Надеждин, Максимович и др.

Но и приведенных данных вполне достаточно для того, чтобы понять: государственность нельзя привнести извне, история не знает таких прецедентов, предпосылки и условия для возникновения государства вызревают в народах веками. И если в угоду сиюминутным политическим интересам некоторые исторические школы принимают во внимание и оперируют бесперспективными, заведомо ложными гипотезами и теориями, то нам, чья историческая самобытность подвергается сомнению, необходимо как можно больше знать о своем прошлом, как можно глубже проникать во тьму веков и извлекать на свет все новые и новые, достоверные факты, подтверждающие самодостаточность наших предков в создании величественного государства, наследниками которого мы являемся и поныне…

Список литературы:

1. В.В. Артемов,  Ю.Н. Лубченков. История отечества:  С древнейших времен до наших  дней: Учеб. пособие для студ. сред. пед. учеб. заведений. -2-е изд., стереотип. – М.: Издптельский центр «Академия», 1999.

2. История России: учеб. – 2-е изд., перераб. и доп. / И90 А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005.

3. А.И. Анохин. Новая гипотеза происхождения государства на Руси // Вопросы истории. 2000. № 3.

4. Д.И. Иловайский. «Начало Руси». М., ООО "Издательство "Олимп": ООО "Издательство ACT", 2002.

5. А.Н. Сахаров, В.И. Буганов. «История России с древнейших времен до конца XVII века». М., «Просвещение». 1997 год.

6. Б.Д. Греков. «Киевская Русь». М., 1953.