Мировые религии

Понятие свободы в  Христианстве следует рассмотреть  параллельно с понятием греха. Грех, или моральное зло, имеет две  области своего обнаружения. Ближайшим образом грех сознается как недолжное, неправильное в наших поступках, в нашем поведении, в нашем отношении к людям. Христово учение, что не одно лишь убийство, но уже гнев против ближнего есть нарушение Божьей заповеди.

Если очевидность самой реальности греха как бы бросается в глаза, то всякая попытка "объяснить" грех, понять его через рационально-логическое определение его места в реальности, его связи с другими моментами бытия, "вывести" его из чего-либо другого наталкивается на трудности. В идее греха содержится некая первичная иррациональность, в силу которой она, хотя и с очевидностью дана "опыту сердца", но почти не поддается рациональному осмыслению.

Философское "объяснение" греха в смысле рационального "выведения" его из чего-то иного, более понятного и осмысленного, вообще невозможно, ибо содержало бы внутреннее противоречие. Если бы грех имел подлинное онтологическое основание, то он был бы явлением "нормальным", онтологически оправданным, т.е. тем самым перестал бы быть грехом.

Хотя мы на каждом шагу, в нашем земном опыте, при сталкивании  с эмпирической действительностью  наталкиваемся на грех, - он необъясним в категориях действительности, принадлежа к совсем иному измерению бытия.

Но если оценка греха, сознание греха есть выход в сферу реальности, то беда в том, что для самого греха - как мы только что видели - нельзя найти определенного места и в составе самой реальности - в том смысле, чтобы оно было однозначно определено ее строением, т. е. чтобы грех необходимо вытекал из этого строения.

Грех, относится к внутреннему  самобытию, человека - к той области, которая есть ближайшее, наиболее явное  для нас обнаружение реальности. Таким образом, грех принадлежит  к сфере реальности и одновременно он не может быть укоренен в ней.

Исконное убеждение, основанное на непосредственном внутреннем опыте, ставит в связь грех со свободой воли. Грешить способно только существо, одаренное свободой, в каком-то общем смысле способное и воздерживаться от греха; это соотношение входит в само понятие греха.

Человек одарен способностью при определении, своих действий, своего жизненного пути "свободно", т. е. по своему собственному усмотрению, "выбирать" между разными возможностями, - и тем самым между добром и  злом.

Это простое объяснение наталкивается, при некоторой пытливости мысли на величайшие затруднения - и религиозные и философские.

Идея свободы выбора в том обычном смысле, в котором она берется, не выдерживает философской критики. Свобода воли есть нечто совершенно иное, чем свобода выбора и несводима к последней.

Принято определять свободу  через ее противопоставление необходимости: свободно то, что не необходимо, не однозначно определено.

Свобода есть неподчиненность  воздействию извне, действие из себя самого, самоосуществление. По меткому  определению Гегеля, свобода есть "бытие-у-себя-самого". Свобода совсем не есть возможность чего угодно, беспричинность, ничем не определенность; она, наоборот, не только сочетается с необходимостью, а есть необходимость - именно внутренняя необходимость как определенность самим собой; она противоположна только рабству; принужденности извне. Святые не менее, а более свободны, чем грешные, хотя именно в силу своей святости они не могут грешить. Августин со свойственной ему лаконичностью выразил это в словах: "Велика свобода - быть в состоянии не грешить; но величайшая свобода - не быть в состоянии грешить".

Но при таком понимании  идеи свободы становится очевидной  ее несовместимость с грехом. Свобода  есть, как указано, самоосуществление. Грех не только не есть самоосуществление человека, будучи изменой Богу, он есть и измена нашей подлинной самости, нашей самостоятельности, которая сама есть выражение нашей богосродности и укоренённости в Боге. Подлинно свободно мы стремимся только к добру, которое, соответствуя нашему богосродному существу, есть то, что нам истинно нужно или как говорил Сократ, "полезно". Мы можем ясно отличать добро от зла и все же впадать в грех; слабость человека заключается не в слабости его мысли, а в слабости его волевого существа.

Надо различать умышленность действия (или сознательность воли) и свободу воли.

Когда человек умышленно, совершает злое действие, это именно и значит, что сама мысль, само сознание его насквозь пронизаны порабощающей его страстью. Его умышленное хотение - будучи "свободным" именно и только в смысле его умышленности - уже не подчинено контролю его свободной воли как обнаружения изначального существа его личности. Его свобода обнаружила свою слабость тем, что подчинилась темной силе, над которой она признана властвовать. Умышленное хотение зла есть свидетельство отсутствия свободы как самоопределения, которое в существе, подчиненном стихийным силам, может выражаться только в форме самопреодоления.

Грех, с одной стороны, не есть итог свободы в том подлинном  ее существе, которое нам уяснилось как самоосуществление личности, и вместе с тем грех, предполагая ответственность человека, тем самым предполагает в каком-то смысле его свободу.

Разрешение указанной  антиномии требует, очевидно, признания, что свобода есть многозначное понятие, т. е. Что кроме той подлинной свободы, которую мы усмотрели в самоосуществлении человека как богосродного и богослитного существа, человек обладает ещё какой-то иной свободой, которая совместима с его несвободой или вырождается в нее.

Человек, лишенный (после грехопадения) подлинной свободы действенной воли, сохраняет свободу нравственного суждения о своих действиях и состояниях. Будучи фактически бессилен не грешить, он все же сознает свою отвётственность за грех, так как остается свободным судьей своих действий.

Свобода была бы здесь - вопреки  обычному мнению - не реальным условием, делающим возможной ответственность  за грех, а просто моментом, конституирующим  саму идею ответственности.

Свобода, предполагаемая, идеей греха, таким образом, не может быть ни той подлинной, свободой, которая есть самоосуществление личности человека, ни той абстрактно-идеальной, практически бессильной "свободой", которая сводится к сознанию ответственности, к нравственной оценке. Она должна быть такой свободой, которая в ином смысле есть несвобода; выражаясь еще более парадоксально, можно было бы - нарушая или, точнее, преодолевая закон противоречия - утверждать, что эта свобода одновременно и есть, и не есть.

Бог есть сущая свобода - свобода не как произвол и не как безосновная, неопределенная возможность всего, что еще не есть, а только может быть, - а свобода как вечное самоосуществление и самотворчество, как абсолютный творческий динамизм, в котором категория завершенного бытия и творческой жизни совпадают.

Поскольку человек есть "образ и подобие Божие", он, производным образом и в умаленной форме, присущей тварному существу, владеет этой высшей свободой, присущей Богу. Выражаясь, в философских терминах: поскольку и человек есть реальность как единство и совпадение актуальности и потенциальности, он как личность есть нечто определенное и законченное, которое вместе с тем имеет динамическое бытие, т. е. обнаруживается, являет себя в форме самотворчества, самоосуществления; и в этом качестве он обладает тем бытием из себя самого, той подлинной свободой, о которой сказано выше и которая есть прямая противоположность греху.

В состав этой свободы  входит момент потенциальности как  чистой возможности, как всего "еще  не готового", только могущего быть, становящегося, творимого. Поскольку эта потенциальность слита с актуальностью и пронизана ею, она есть, как было указано, не произвол, не возможность чего угодно, а именно определенность изнутри, активность самоосуществления, самоопределения.

Существо этой свободы  состоит в безосновной спонтанности, Постараемся точнее уяснить, в каком именно смысле она есть мнимая свобода. Свобода по существу - или подлинная свобода - есть, как мы знаем, самоопределение или самоосуществление. Подлинно свободная воля есть "воля, истекающая из самого существа личности, из "я".

Душевная жизнь сама по себе не исчерпывается, как мы знаем, этим своим центром; она есть не точка, а некая сфера с многообразным  динамическим содержанием. В ней  возникает многое, что не истекает из существа личности, из самого "я". Большинство наших хотений, наших непосредственных, непроизвольных побуждений рождается в нас, но не из нас.

В обычной речи и мысли  два оборота "мне хочется" и "я хочу" воспринимаются, как  синонимы. Но, "я (сам) хочу" есть формула  свободы. В формуле "мне хочется" усматривается следующее значение: хотение владеет мною.

Поскольку эти возникающие  в нас непроизвольные, бесконтрольные хотения суть только выражения стихийного динамизма нашей душевной жизни, они в духовном и моральном  смысле нейтральны. Таковы хотения, которые - с точки зрения объективной действительности - суть выражения нашего существа как психофизиологического организма, - хотения, направленные на удовлетворение естественных потребностей человека как тварного существа. Но человек есть вместе с тем духовное существо: он есть личность, т. е. обладает центральной контролирующей инстанцией. Все его естественные, непроизвольные хотения в силу самого его существа как личности подлежат проверке и контролю этой высшей инстанций. Он не просто хочет, как хочет животное, - он одновременно одобряет и санкционирует - или не одобряет и отвергает - свои хотения.

Внутреннее самобытие  человека соприкасается с общей  реальностью и переливается в  нее не только в той глубочайшей  центральной точке человеческого существа, в которой он есть личность, т. е. в которой он, как мы знаем, связан с Богом и таит в себе божественное начало.

При вырождении подлинной  свободы в свободу мнимую человек  подпадает иллюзии, которую в  общей ее форме мы уже упоминали  выше, но которая обладает еще особой парадоксальностью, доселе не отмеченной нами. Мало того, что хотения, непроизвольно рождающиеся "во мне", принимаются за хотения, истекающие из моего "я", мною самим порожденные, что безличное "мне хочется", "меня влечет" принимает в нашем самосознании иллюзорный характер "я сам свободно хочу"; иллюзия идет дальше. Именно в меру того, как "я", утрачивая сознание своей глубинной основы, через которую оно прочно укоренено в самой реальности, тем самым само теряет подлинную реальность и как бы беспомощно повисает в воздухе и делается игралищем безличных побуждений, - в нем нарастет иллюзорное чувство свободы, независимости, самоутвержденности.

Ислам

Слово "ислам" означает "предание, вверение себя Богу". Возникновение, развитие и распространение ислама связано с историей арабов и других народов Среднего Востока, Азии и Африки. До появления ислама, определившего не только религиозную веру арабов, но и их социально-политическую жизнь, населявшие Аравию бедуины жили большими семьями и вели кочевой образ жизни. Мекка, Медина и другие города были их торговыми и религиозными центрами. В этих городах жили семьи торговцев, некоторые из них были предводителями бедуинов. Бедуины верили во многих богов, которые соотносились с небесными телами и различными состояниями человека (смерть, любовь, дружба). Бедуины верили, что над всеми этими божествами есть творец - Аллах (Бог). У них было множество святилищ. Одно из них - святилище с "черным камнем" (предположительно метеоритом), находящееся в Мекке, - Кааба. Этому камню поклонялись как дару от Бога.

Магомет (по-арабски Мухаммад), основатель ислама, родился в Мекке  в 570 г. Согласно исламскому преданию, когда  Магомету исполнилось сорок лет (610 г.), он пережил видение ангела. Ангел повелел ему читать книгу. Магомет, будучи неграмотным, отказался. Тогда ангел повторил повеление и начал читать сам, а Магомет стал за ним повторять.

Вначале проповедь Магомета была обличительной, основное внимание в ней уделялось будущему воскресению  мертвых и Страшному Суду. Она не понравилась жителям Мекки, и они изгнали Магомета. Он переселился в Медину (622 г.). Впоследствии это переселение было названо Хиджрой. Хиджра стала считаться началом исламского летоисчисления.

Содержание проповеди  Магомета в Медине было уже религиозно-политическим. Его деятельность имела основополагающее значение для истории арабов. Магомет:

- провозгласил единственность  Бога (Аллаха), Создателя вселенной  и справедливого Судьи мира;

- объявил войну идолопоклонству  своих соотечественников;

- организовал арабское общество как исламскую общину мусульман, то есть преданных [Аллаху] (его попытки проникнуть в еврейские и христианские общины не удались);

- организовал войско, и в результате завоевания  Мекки (630 г.) добился объединения  всех, до тех пор разъединенных, арабских племен.

Священная книга мусульман - Коран. Коран считается небесной книгой, которая была дана Магомету ангелом Гавриилом в месяце Рамадан. Мусульмане верят, что Коран является точной копией оригинала, который находится  на небесах.

Мусульманское благочестие основывается на так называемых пяти столпах ислама. Ими являются: