Михаил Федорович Романов

МИНИСТЕРСТВО  ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МОСКОВСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБЛАСТНОЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Семинар

по истории

на тему: Михаил Федорович Романов

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила: студентка I курса

заочного отделения,

специальность: психология,

Рабинович Анжелика Михайловна

     Преподаватель: К.И.Н., доцент

Харламова Татьяна Николаевна

 

 

 

 

 

                                                                

Москва,  2013

План-содержание

1. Глава №1. Михаил Федорович Романов________________________3 стр.
2. Глава №2. Библиография____________________________________13 стр.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава I. Михаил Федорович Романов

          Михаил Федорович Романов не  только родоначальник династии, он провел в жизнь множество  преобразований, изменив ситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошел расцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формирование всероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялось сельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизнь простого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. Михаил Федорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории – эпохи Российской империи.

     В царствование Михаила  Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику Ермолаю Герасимову и сыну его была пожалована волость в Обонежской пятине, Вышегорского стана, а крестьянам Петру Тарутину, из погоста Тол-Егорьевскаго, Глезуновым, того же погоста и Андреевым, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, за их заслуги были даны земли и грамоты. 

     Десять дней спустя, 24 августа, произошел самый страшный бой, когда бились с рассвета до сумерек. Окопы и остроги по шести раз переходили из рук в руки. Со страшным уроном гетман Хоткевич принужден был отступить к Воробьевым горам и боле не дерзнул подступать к Москве.    Засевшие в Кремле поляки ужасно голодали. Вместе с ними ту же участь несли и захваченные ими русские бояре, в числе которых находился и боярин Иван Никитич Романов с своим племянником Михаилом Федоровичем и его матерью инокинею Марфою.    Наконец, после долгих переговоров, 22 октября 1612 г. ополчение двинулось на приступ, и казаки взяли Китай-город, но поляки решились еще дер­жаться в Кремле, выжидая прихода подмоги. А шедший к ним на выручку король Сигизмунд, три раза подступал к Волоколамску, три раза был отражен и ушел обратно. Узнав об этом, поляки вышли из Кремля с условием, чтобы им была сохранена жизнь.     Ополчение, очистив Москву, должно было заключить свою победу избранием царя, для чего Пожарский призвал по 10 выборных от каждого города, но были города, приславшие большее число своих представителей, так Нижний-Новгород прислал 19 человек.

Всего было 277 подписей под  грамотой избрания Михаила Федоровича, из них 57 принадлежат духовенству, 136 боярам и высшим служебным чинам, а остальные 84 - городским выборным.

Вначале собор распался на партии и по выражению летописца: «на  многие дни бысть собрания людям, дела же утвердити не могут и всуе метутся смо и овамо». Какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родству к прежним царям стоит Михаил Романов, а потому его и надо выбрать в цари. Раздались голоса противников, но в это время из рядов выборщиков подошел к столу донской атаман и положил на него писание. «Какое это писание ты подал атаман?» - спросил его князь Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», ответил атаман, который будто бы и решил дело. Это было 7 февраля на предварительном избрании, а окончательный выбор был отложен до 21 числа, и в города были отправлены люди, чтобы узнать мнение народа. Посланные вернулись с известием, что у всех одна мысль: «быть государем Михаилу Федоровичу Романову, а опричь его никак никого на государство не хотеть». В неделю православия, первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначены окончательные выборы. Каждый чин подал письменное мнение, и во всех их значилось одно имя - Михаила Федоровича. Летописец отмечает, что Михаила Федоровича просили на царство «сродственного его ради соуза (союза) царских искр», а Авраамий Палицын называл Михаила «избранным от Бога прежде его рождения».

Но чуть было новое злодейство не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович с матерью своей, после московской осады, уехал в  свою Костромскую вотчину, село Домнино, где едва не подвергся нападению шайки поляков, которая в 1613 году пробралась в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков в Железно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина установлен историей. Отсюда они искали дороги в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя и тем самым вызвать смуту, выгодную для них. Они не дошли до Домнина каких-нибудь 2-х верст, встретившийся им домнинский крестьянин Иван Сусанин, бывший доверенным лицом Романовых, чувствуяя опасность, повел их в противоположную сторону – к селу Исупову, а в Домнино  послал своего зятя, Богдана Сабинина, к царю Михаилу Федоровичу с известием о грозящей опасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой  Костромы, построенном в XIV столтетии мурзой Четом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а при Лжедмитрии был подарен последним Романовым, как полагают, за все то, что они потерпели от Бориса.  Нарочно бродя по Исуповскому болоту и соседним лесам целую ночь и утро следующего дня, несмотря на пытки, Сусанин не открыл злодеям местопребыния Михаила Федоровича и был ими изрублен в селе Исупов. Другой крестьянин, оставшийся безымянным совершил такой же подвиг близ Волоколамска.

В 1839 г. во время царствования императора Николая I в Костроме сооружен памятник царю Михаилу Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.

Итак, Михаил Федорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве не знали, где он находится. Поэтому, посольство, состоявшее из Феодорита, архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и др., отправилось сперва в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда приехав, 14-го марта, сопровождаемое крестным ходом, при. огромном стечении народа, пошло в Ипатьевский монастырь уведомить об избрании и бить челом Михаилу Федоровичу и его матери инокине Mapфе. Но послы встретили сильное нежелание согласиться на избрание со стороны, как сына, так и его матери. Инокиня Марфа не хотела видеть своего сына на престоле, а юный избранник отвечал послам: «с великим гневом и плачем», что он государем быть не желает. Марфа говорила послам, «что сын её не в совершенных летах, да и Московскаго государства всяких чинов люди измалодушествовались: дав свои души прежним государям, не прямо служили». Затем, опасаясь за сына, она указывала, что в такое время, «когда совершился ряд измен вокруг престола и прирожденному государю трудно быть в Московском государстве». Послы уверяли, что Михаилу Федоровичу нечего опасаться чего-нибудь подобного, потому что теперь люди Московского го­сударства «наказались и пришли в соединение». Долго пришлось послам угова­ривать и мать, и сына, наконец, усилия их увенчались успехом - Михаил дал свое согласие, а мать благословила его иконою.

Из Костромы Михаил Федорович с  матерью уехал в Ярославль. Оттуда он писал земскому собору о своем соглашении на избрание, а также о том, чтобы ему все «верой и правдой служили». Земский собор отвечал, что люди со сле­зами благодарят Бога, молятся о царском здоровье и просят его скорее приехать в Москву: «тебе бы великому государю нас сирых пожаловать быть в царствующий град поскорей». Но Михаил Федорович не торопился в Москву, так как хотел, чтобы земский собор немного устроил дела, водворив порядок, а также позаботился приведением в исправность дворцов в Кремле. Лишь 16 апреля царь «пошел» к Москве, ведя пере­писку с собором, а также с боярами, которые доносили, что приготовили для государя комнаты царя Ивана, да Грановитую палату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царица Марфа; «тех же хором, что государь приказал приготовить, отстроить нельзя - денег в казне нет, плотников мало, палаты и хоромы все без кровли, мостов, лавок, дверей и окошек нет - надобно делать все новое, а лесу пригодного скоро не добыть».

Михаил Федорович не удовлетворился таким ответом и писал боярам, в конце апреля, следующее: «по прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам золотую палату царицы Ирины, а матери нашей - хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василия».

Когда царь прибыл к Троице-Сергеевской  лавре, к нему явились дворяне  и крестьяне, ограбленные казачьими  шайками, бродившими около Москвы. Михаил Федорович объявил послам от собора, что он с матерью дальше не поедет и по этому поводу писал боярам и собору в Москву, что, если «гра­бежи и убийства не уймутся, то какой от Бога милости надеяться?»

Наконец, 2 мая совершился торжественный въезд Михаила  Федоровича в Кремль. Люди от мала до велика вышли за город навстречу  государю. Царь и мать его слушали  молебен в Успенском соборе, после чего всяких чинов люди подходили к царской руке и здравствовали великому  государю.  В том же Успенском соборе 11-го июля Михаил Федорович венчался на царство, при чем госу­дарь повелел «для своего царского венца во всяких чинах быть без мест». Дьяк Петр Третьяков объявил порядок торжества: боярин князь Мстиславский будет осыпать государя золотыми, боярин Иван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой - скипетр, новый боярин князь Пожарский - яблоко (державу). Тотчас же Трубецкой бил челом на Романова, что ему меньше Романова быть неуместно. Тогда государь сказал Трубецкому: «Известно твое отечество перед Иваном, можно ему быть тебя меньше, но теперь быть тебе его меньше, потому что мне Иван Никитич по родству дядя, быть вам без мест». Таким образом уладили это дело. На другой день венчаний (12 июля), во время празднования именин царя, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне.

Михаил Федорович не отпустил из Москвы выборных земских людей до 1615 года, когда их заменили вновь избранные. Земский собор в течении десяти лет, с 1613 по 1622 г.г., постоянно находился в Москве, а после постоянного собора уже не было, но соборы созывались часто и длились долго. При чем иногда все обстоятельства дел предлагались на рассмотрение непосредственно самим царем. Так из акта собора 12 октября 1621 г. известно, что сам царь Михаил Федорович держал речь пред собором о неправых и обидных действиях  польского короля. Эти соборы не только не уменьшали значения царской власти, но и напротив, ее за­крепляли.

После страшных смут стало  происходить полное обеднение и  разрушение государства и необходимо было, чтобы проявилось особое «напряжение» народных сил, которое спасло бы отечество от угро­жавшей ему опасности. Личность самого государя Михаила Федоровича, в высшей степени симпа­тичная, своим обаянием способствовала укреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем печать государственная была сделана больше, введен новый титул «самодержца», а над го­ловами орла вырезаны короны. Царь Михаил Фе­дорович был человек мягкий, добрый. Своими душевными качествами он производил на народ самое выгодное впечатление. Доброта царя не до­пускала возможности предположить, чтобы какая-нибудь несправедливость могла исходить от такого великодушного царя, а если и случалось что-нибудь подобное, то в глазах народа вся ответственность падала на лиц, стоявших между ним и верховною властью.

В начале царствования Михаила  Федоровича главною заботою являлось преследование и уничтожение  разбойничьих шаек, причем с Заруцким пришлось вести настоящую войну. Он был взят в плен стрельцами в  Астрахани, и с Мариною Мнишек и её сыном привезен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а она сама умерла в тюрьме. Кроме того, приходилось считаться с Швецией, которая имела своего кандидата на русский престол, королевича Филиппа, и вела войну с Москвой. Заключенный в начале 1617 года Столбовский договор вернул Новгородскую область, а также дал воз­можность Москве обращаться смелее с Польшей, с которой Михаил Федорович хотел заключить мир, чтобы освободить своего отца, Филарета Ники­тича, из плена. Польский претендент на московский трон, Владислав, подступал к Москве и, соединясь с гетманом Сагайдачным, пришедшим к нему на помощь с 20.000 казаков, угрожал Москве, где, в это время «явившаяся, комета стояла над самым Кремлем», предвещая взятие Москвы. Страх обуял всех московских жителей. Сагайдачный попробовал ворваться в Москву, но был отбит. Тогда Владислав отступил к Троицкой лавре и требовал её сдачи, но безуспешно. Затем он вступил в переговоры и около лавры, в деревне Деулин, было заключено Деулинское перемирие, по которому решено было разменяться пленниками. Польша удерживала свои завоевания - Смоленск и Северскую землю, а Владислав отказался от претензий на московский престол. 1-го июля 1619 г. на реке Поляновке, близ Вязьмы, произошел обмен пленных, и митрополит Филарет возвратился на родину. Его въезд в Кремль был ознаменован целым рядом торжественных встреч по пути, по городам, наконец, на переезде через речку Ходынку, его встретили московские власти: все бояре, дворяне и приказные люди. После бояр встречали гости, купцы и всякие «жилецкие» люди. 14-го же июля, не доезжая речки Пресни, встретил митрополита сам царь и поклонился отцу в ноги. Филарет Никитич тоже преклонился пред своим сыном и царем, и долго оба оста­вались в таком положении, не решаясь встать, ни говорить от радости. Поздоро­вавшись с сыном, Филарет сел в сани, а государь со всем народом шел впереди пешком. Вскоре, по возвращении из плена, Филарет Никитич был посвящен в сан патриархa иерусалимским патриархом Феофаном, приехавшим в Москву за мило­стыней.

С тех пор началось так называе­мое двоевластие: Михаил Федорович стал управлять государством с помощью отца-патриаpxa, которому был присвоен, как и царю, титул «великого государя». От имени обоих решались все дела, обоими государями принимались посольства и обоим им подносились послами дары и подарки. При таких приемах послов местничество (конфликт из-за сравнения знатности рода) ставило в затруднительное положение государя. Так, например, при представлении персидского посла, рынды (телохранители) исчезли. Один сбежал и спрятался неизвестно куда, так что его не могли сыскать, а другой сказался больным, но его привезли во дворец и назначили к нему в товарищи рындой князя Ромодановскаго. Мнимо больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарский на Чепчугова, что он бесчестит их род по однородству с Ромодановскими. До чего дошло местничество, видно из того, что, когда государь велел на­значить рынд, во избежание местничества, из людей не родословных, «меньших статей», которые бы не могли хвастаться службою предков, то при назна­чении рындами стряпчих Телепнева и Ларюнова, один из них бил на другого, основываясь на том, что отец одного городовой, сын боярский, а другого -лишь подьячий. Таким образом, хотя царь «для докуки и челобитья велел от меньших статей выбирать, но и те бьют челом». Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич скоро разогнал тех, кого выдвинуло родство с его женой, а также возобновил дело царской невесты Марии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила при Марфе и в 1616 г. была объявлена невестою Михаила Федоровича и ей дали имя Анастасия. «И молитва наречению ей была и чины у ней уставили по государскому чину, то есть честь и бережение к ней держали, как к самой царице, и дворовые люди крест ей целовали и в Москве и во всех епископиях Бога за нее молили, то есть вспо­минали на эктиньях».