Крепостное право

С XV в. начинается разделение крестьянства на «старожильцев», которые издавна жили в вотчине или поместье и платили феодалу ренту, и «пришлых», «окупленных» (выкупленных холопов), освобожденных на время от повинностей. Эти категории крестьян феодалы стремились перевести в разряд «старожильцев».

«Старожильцы» и «пришлые»

Приблизительно с конца XIV до начала XVII в. среди крестьянства центральной окско-волжской Руси идет непрерывающееся переселенческое движение, сначала одностороннее — на север за верхнюю Волгу, потом, с половины XVI в., с завоеванием Казани и Астрахани, двустороннее — еще на юго-восток по Дону, по средней и нижней Волге. Среди этого движения в составе крестьянства обозначились два слоя: сидячий, оседлый — это старожильцы, и перехожий, бродячий — пришлые.

Старожильство означало давность местожительства или принадлежности к обществу, городскому или сельскому. Но первоначально оно не определялось точным числом лет: старожильцами считались и крестьяне, сидевшие на своих участках 5 лет, и крестьяне, говорившие про занимаемые ими земли, что их отцы садились на тех землях.

Само по себе старожильство не имело юридического значения в смысле ограничения личной свободы старожильцев; но оно получало такое значение в связи с каким-либо другим обязательством. В обществах черных и дворцовых крестьян такова была круговая порука в уплате податей. Старожильцы образовали в таких обществах основной состав, на котором держалась их податная исправность; разброд старожильцев вел к обременению остававшихся и к недоимкам. Кто уходил, не платил ничего; а кто оставался, тот должен был платить за себя и за ушедших. Насущною нуждою этих обществ было затруднить своим старожильцам переход на более льготные земли, особенно церковные. Выход затруднялся и уплатой довольно значительного пожилого, которое рассчитывалось по числу лет, прожитых уходившим старожильцем на участке; расчет становился даже невозможным, если во дворе десятки лет преемственно жили отец и сын. Поэтому крестьянские миры сами просили у государя права не выпускать из общины «старожильцев» письменных крестьян. Навстречу тягловым нуждам черных и дворцовых обществ шло и правительство, уже в XVI в. начинавшее укреплять людей к состояниям, к тяглу или к службе, чтобы обеспечить себе прочный контингент тяглых и служилых людей. Двусторонние условия привели к тому, что частные и временные меры, обобщаясь, завершились к началу XVII в. общим прикреплением старожильцев не только к состоянию, но к месту жительства.

Таким образом государственные  и дворцовые крестьяне были прикреплены  к земле и образовали замкнутый  класс: ни их не выпускали на владельческие земли, ни в их среду не пускали владельческих крестьян, и это обособление является в подмогу круговой поруке для обеспечения податной исправности сельских обществ. Такое прикрепление, разумеется, не имело ничего общего с крепостным правом. Это чисто полицейская мера.

На владельческих землях так же, как и на черных и дворцовых, существовал слой старожильцев, но с иным характером. Там старожильцы — основные кадры, которые поддерживали тягловую способность сельских общин, несли на своих плечах всю тяжесть круговой поруки; здесь — это наиболее задолжавшие, неоплатные должники.

В ходе переселенческого движения за счет центра заселяются юго-восточные  окраины, верхняя Ока, верхнее Подонье, среднее и нижнее Поволжье. Сельское население центра сильно редеет. Остававшиеся на старых местах крестьяне сидят на сокращенных пахотных участках. Одновременно с сокращением крестьянской запашки увеличивается барская пашня, обрабатываемая холопами за недостатком крестьянских рук. Стремясь не допустить сокращения крестьянских хозяйств, помещик образовывал усиленной ссудой (деньги, семена, рабочий скот и т.п.) новых домохозяев из неотделенных членов старых семей, из сыновей, младших братьев и племянников. Так же нуждались в увеличенной ссуде и «пришлые» крестьяне для поднятия новых земель. Ссуда также часто навязывалась крестьянину, чтобы закрепить его на земле. Таким образом, землевладелец обязывал крестьян сидеть у себя, пока не отработает долга. При невозможности выплатить долг, что случалось довольно часто, крестьянин попадал в неоплатные должники, и следовательно ни он, ни члены его семьи не могли уйти от землевладельца, фактически попадали в крепостную зависимость от него. Ссуда создавала отношения, в которых владельческому крестьянину приходилось выбирать между бессрочно-обязанным крестьянством и срочным холопством. Это было не полицейское прикрепление к земле, какое установила круговая порука для государевых черных крестьян, а хозяйственная долговая зависимость от лица, от землевладельца-кредитора по общему гражданскому праву.

Первые законодательные меры закрепощения крестьян

XV в. в положении русского крестьянства характеризуется исследователями как переломный, когда феодалы и государство переходят в наступление на права и свободы крестьян.

Одним из первых проявлений такого наступления, стала статья 57 Судебника 1497 г. Ивана III, которая ограничила право «отказа» крестьян от земли. Статья закрепляла один обязательный общегосударственный срок выхода – неделю до Юрьева дня (26 ноября) и неделю, следующую за этим днем. Первоначально право это не было стеснено законом; но самое свойство поземельных отношений налагало обоюдное ограничение как на это право крестьянина, так и на произвол землевладельца в отношении к крестьянину: землевладелец, например, не мог согнать крестьянина с земли перед жатвой, как и крестьянин не мог покинуть свой участок, не рассчитавшись с хозяином по окончании жатвы.

Предполагается, что с 60-х гг. XV в. начали производить переписи крестьян, обязанных нести тягло. Их записывали вместе с их землями в особые «писцовые книги» и тех, кто попал в книгу, считали прикрепленными к той земле, на которой он был записан. Эти «письменные» крестьяне («старожильцы») уже не выпускались со своих мест; могли переходить с места на место только люди «неписьменные», то есть не записанные в книги («пришлые»), которых, как указано выше, землевладельцы прикрепляли к земле в основном с помощью ссуд. Правом перехода в Юрьев день пользовались те крестьяне, которые не «застарели» еще за своими землевладельцами.

Так мало-помалу принимались меры к тому, чтобы прикрепить крестьян к местам, сделать из них оседлое податное сословие, обязанное платить государю подати («тянуть тягло»), а на служилых землях еще и работать на землевладельца. С развитием поместного землевладения устанавливалась зависимость крестьянского населения от помещиков, за которыми крестьяне были записаны в писцовых книгах.

Дальнейшее усиление зависимости  крестьян от землевладельцев (XVI в.)

 Значительное расширение  территории Московского государства, возникновение казачества, последствия опричнины и Ливонской войны стимулировали государство к ограничению права «выхода».

Судебник Ивана IV 1550 г. увеличил «пожилое» и обязал крестьян засевать перед уходом озимь, стал регулировать и ускорять переход различных категорий сельского населения в разряд старожилых.

Во время опричнины  Грозного, вследствие разных причин, крестьяне  во множестве своевольно оставляли  свои земли и шли на «дикое поле», в казаки, или же на новые земли  в завоеванное Грозным Поволжье. Землевладельцы, разумеется, не желали выпускать из-за себя крестьян и всеми мерами задерживали их, прибегая даже к насилию. А так как народ все-таки уходил, и рабочих в центральных областях государства становилось все менее и менее, то землевладельцы стали изыскивать способы, как бы взамен ушедших, добыть на свои земли новых работников. Самым действенным способом было переманить крестьян от соседей, «вывезти» их из-за других владельцев. Крестьянский «вывоз» стал обычным явлением. Пользуясь тем, что законом крестьянский переход не был запрещен, богатые землевладельцы рассылали своих приказчиков, чтобы выкупать крестьян у их господ (заплатив господам за крестьян все их долги) и таким способом «отказывать» крестьян от владельцев и «вывозить» их на свои земли, заманив разными льготными обещаниями. Шла, таким образом, борьба за крестьян, в которой победа оставалась на стороне богатых землевладельцев. Они имели средства, чтобы добывать себе рабочих людей; мелкие же помещики не имели средств, чтобы их удержать за собою.

Между тем московское правительство именно из мелких помещиков  составляло свое главное войско и  потому не могло допустить их обеднения  и разорения. Оно должно было вмешаться  в борьбу за крестьян еще и по той причине, что «перевоз» крестьян вел к бесчисленным ссорам и жалобам; суды были завалены делами о возвращении увезенных и ушедших крестьян и о взыскании убытков от незаконных «вывозов» и «отказов». Вот почему, стали появляться указы о крестьянах.

В 1581 г. начинается новое описание русских земель и временно запрещается (первоначально, вероятно, в отдельных районах) выход крестьян в Юрьев день («заповедные лета»). В 1592 г. начинается составление новых писцовых книг, которые в дальнейшем рассматривались как официальный документ, прикреплявший крестьян к земле и феодалам, как ее собственникам.

Указ 1597 г.

Первым актом, в котором  видят указания на прикрепление крестьян к земле, как на общую меру, считают указ 24 ноября 1597 г. Из этого акта следует, что если крестьянин убежал от землевладельца не раньше 5 лет до 1 сентября (тогдашнего нового года) 1597 г. и землевладелец вчинит иск о нем, то по суду и по сыску такого крестьянина должно возвратить назад, к прежнему землевладельцу, «где кто жил», с семьей и имуществом, «с женой и с детьми и со всеми животы». Если же крестьянин убежал раньше пяти лет, а землевладелец тогда же, до 1 сентября 1592 г., не вчинил о нем иска, такого крестьянина не возвращать и исков и челобитий об его сыске не принимать. Больше ничего не говорится в царском указе и боярском приговоре 24 ноября. Указ, очевидно, говорит только о беглых крестьянах, которые покидали своих землевладельцев «не в срок и без отказу», т. е. не в Юрьев день и без законной явки со стороны крестьянина об уходе, соединенной с обоюдным расчетом крестьянина и землевладельца. Этим указом устанавливалась для иска и возврата беглых временная давность, так сказать, обратная, простиравшаяся только назад, но не ставившая постоянного срока на будущее время. Такая мера принята была с целью прекратить затруднения и беспорядки, возникавшие в судопроизводстве вследствие множества и запоздалости исков о беглых крестьянах. Указ не вносил ничего нового в право, а только регулировал судопроизводство о беглых крестьянах.

Установление пятилетнего  срока для возвращения беглых крестьян, записанных в последние писцовые книги 1592 года, подало мысль многим историкам, что за пять лет до указа 1597 г., то есть в 1592 году, состоялся общий закон, запретивший крестьянам переход и отменивший так называемый Юрьев день. Но, несмотря на все поиски, текст этого закона 1592 года не найден, и самое существование его весьма сомнительно (Платонов).

Некоторые историки высказывали  мысль, что указ 1597 г. и есть тот  самый закон, которым крестьяне  впервые были прикреплены к земле, но не прямо, а косвенно: без предварительного запрещения правительство признало незаконными все крестьянские переходы, совершившиеся в последние пять лет до издания этого указа, и дозволило покинувших свои участки крестьян возвращать на них, как беглецов.

После указа 1597 года несколько  раз были выдаваемы указы о  том, чтобы крупные землевладельцы не возили крестьян из-за мелких и чтобы вообще никто не вывозил крестьян к себе в большом количестве. Этими указами надеялись прекратить столкновения из-за крестьянского вывоза и разорения мелких помещиков крупными владельцами. Незаметно, однако, чтобы указы о крестьянах в чем-либо помогли делу: и после них продолжалось крестьянское передвижение, и слышались по-прежнему жалобы помещиков на уход и увоз крестьян. Важно было то, что правительство обратило внимание на положение крестьян и стало законом определять отношения крестьян к землевладельцам. Указами о крестьянах в последние годы XVI века московское правительство старалось остановить все еще сильную бродячесть крестьянского населения.

Завершение процесса установления крепостного права (XVII в.)

В XVII в. завершается процесс установления крепостного права. Он связан со Смутой начала века и последующим восстановительным периодом 20—50-х гг. Вся история Московского государства в XVII столетии развивается в прямой зависимости от того, что произошло в смутную эпоху. Страшное разорение страны в смуту создало для московского правительства ряд финансовых затруднений, которые обусловливали собой всю его внутреннюю политику, вызвали окончательное прикрепление посадского и сельского населения.

Законодательство начала XVII века было направлено против невыгодных для государства последствий права выхода крестьян:

1. Оно старалось прекратить переход крестьян в нетяглое состояние, в холопство, разрешенный Судебником 1550. Перейдя из крестьян в холопы, крестьянин переставал платить подати, уменьшая этим и без того скудные в Смутное время и после него поступления в казну.
2. Оно пыталось уничтожить игру в крестьян, какую вели крупные землевладельцы, сманивая их с земель казенных крестьянских обществ или мелких землевладельцев (что также уменьшало поступления в казну, и разоряло мелких землевладельцев – основу вооруженных сил страны).
3. По искам землевладельцев оно преследовало незаконные побеги крестьян, нарушавшие право собственности землевладельцев.

Указ 1607 г.

Законодательные меры против беглых крестьян завершились указом 9 марта 1607 г., который впервые попытался  вывести крестьянские побеги из области  гражданских правонарушений, преследуемых по частному почину потерпевшего, превратив их в уголовное преступление, в вопрос государственного порядка: розыск и возврат беглых крестьян независимо от исков землевладельцев он возложил на областную администрацию под страхом тяжкой ответственности за неисполнение этой новой для нее обязанности, а за прием беглых, прежде безнаказанный, назначил сверх вознаграждения потерпевшему землевладельцу большой штраф в пользу казны по 10 рублей за каждый двор или за одинокого крестьянина, а подговоривший к побегу сверх денежной пени подвергался еще торговой казни (кнут). Однако и этот указ допустил давность для исков о беглых крестьянах, только удлиненную до 15 лет. Зато он прямо признал личное, а не поземельное прикрепление владельческих крестьян: тем из них, которые за 15 лет до указа записаны в поземельных описях, в писцовых книгах 1592—1593 гг., указано «быть за теми, за кем писаны». Однако указ или не удался, или понят был только в смысле запрещения крестьянских побегов и вывозов, а не как отмена законного выхода крестьян. Крестьянские порядные и после того совершались на прежних условиях; самое допущение 15-летней исковой давности для беглых поддерживало за крестьянскими поземельными договорами характер чисто гражданских отношений. Указ был издан, когда разгоралась Смута, несомненно помешавшая его действию. Он затягивал узел обязательных отношений крестьян к господам, когда колебались все основы государственного порядка, когда тяглые и несвободные классы сбрасывали с плеч свои старые обязательства и еще менее стеснялись новыми.