Контрольная работа по "Истории"

Содержание

 

Введение…………………………………………………………………. 3

 

 Глава 1: Пакт  Молотова – Риббентропа………………………………  ..4

 

 На пути  к пакту………………………………………………………..… 4

 

23 августа 1939г……………………………………………………...… 10

 

 Глава 2: Оценка  договора о ненападении   ……………………………12

 

 Заключение……………………………………………………………….14

 

 Список используемой литературы………………………………………16

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

 Актуальность  темы контрольной работы заключается  в том, пакт о ненападении,  заключенный 23 августа 1939г., можно  отнести к тем «вечным» темам, которыми еще долго будет заниматься историческая наука.

 Давно ставший  достоянием истории договор о  ненападении между сталинским  СССР и гитлеровской Германией,  или знаменитый «пакт Молотова-Риббентропа»  по праву и с должным основанием  следует рассматривать как кардинальное, по существу – стержневое событие поразившего Европу весной-летом 1939г. беспрецедентного по своей остроте и всеохватной масштабности военно-политического кризиса. Об этом соглашении написаны – скажем без преувеличения – десятки и десятки книг и статей в России, Европе и США, на эту тему до сих пор не утихают оживленные, хотя и во многом утратившие прежние резкую безапелляционность категоричных суждений и полемический раж дискуссии в широкой и многочисленной когорте ученых-историков, экспертов-международников, дипломатов, военных, разведчиков, журналистов и т.д. Неослабевающий интерес к данной проблеме в России, Европе и за их пределами, ее несомненная непреходящая актуальность в наши дни, когда весь мир отметил в том году 70-летнюю годовщину со дня начала Второй мировой войны, убедили многих авторов предпринять новую попытку проанализировать весь сложный и многогранный комплекс самых различных причин, вызвавших заключение вышеупомянутого соглашения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Пакт  Молотова – Риббентропа

 

1.1. На пути к  пакту

 

Пожалуй, ни один из договоров новейшей истории не вызвал в ходе исторических исследований столь длительной дискуссии, как  германо-советский пакт о ненападении, подписанный министрами иностранных  дел двух государств Риббентропом и Молотовым в ночь с 23 на 24 августа 1939 г., то есть за неделю до немецкого нападения на Польшу.

 Современники были  шокированы этим событием. После  многомесячных переговоров ожидалось  заключение союза западных держав  с СССР, направленного против  агрессивных намерений Германии в отношении Польши. Но случилось непредвиденное: именно Советский Союз, этот поборник политики коллективной безопасности, направленной против фашистов, как раз в такой момент договорился с антикоммунистом Гитлером, явной, всем известной целью которого было завоевание жизненного пространства на Востоке за счет Советского Союза.

 Уже тогда существовали  прогнозы, что Гитлер заключил  этот союз лишь на время  и разорвет его, что действительно  и случилось менее чем через  два года, когда немцы 22 июня 1941 г. напали на СССР.

 К середине 30-х годов  Советское государство убедительно  демонстрировало свою заинтересованность  в мирном сосуществовании с  капиталистическими странами. Углубившиеся  сталинские деформации во внутриполитической  жизни СССР находили отражение и в его международной политике. Являясь Генеральным секретарем ЦК ВКП (б), Сталин официально и непосредственно «не» занимался текущими внешнеполитическими делами: не участвовал в переговорах с другими государствами, не принимал послов, не подписывал дипломатических документов. Вместе с тем его внешнеполитическая концепция и “особый почерк” чувствовались во всех шагах Советского правительства в области внешней политики.

 В принципиальном плане  это проявлялось, прежде всего,  в том, что советское руководство под давлением Сталина давало одностороннюю оценку расстановки и соотношения политических сил в мире.

Важный гуманистический  принцип приоритетности в международных  отношениях общечеловеческих интересов  над классовыми Сталин полностью  игнорировал. Да и как он мог уважать этот принцип, если в 1937 г. выдвинул концепцию об обострении классовой борьбы в советском обществе, а в международных делах не учитывал классовой и политической разнородности сил, действовавших на мировой арене Сталин и его окружение, прежде всего Молотов, придерживались своего, субъективного и дилетантского, подхода к советской внешнеполитической стратегии, заложенной В. И. Лениным и успешно проводившейся наркомами иностранных дел Г. В. Чичериным, а затем Литви­новым. Искусственно созданный Сталиным в сфере внешней политики дух конфронтации (которому пытался противодействовать Литвинов) пронизывал действия советского руководства, что мешало ему трезво оценить интересы СССР и реально определить, где враги, а где силы, могущие стать его союзниками. Этому препятствовал, прежде всего, франко-английский синдром Сталина. Сталинский режима в политическом и в моральном плане был больше подготовлен к сговору с Гитлером.

Не подлежит сомнению, что  главными виновниками предвоенного политического кризиса, а затем и поджигателями мировой войны были Германия, Италия и Япония, которым содействовали их сателлиты. Однако немалая доля ответственности ложится и на правящие круги Англии и Франции, которые в Мюнхене пошли на преступное попустительство Гитлеру, открывшее “зеленый свет” войне. Трудно уйти и от мысли, что в тот сложный момент советских руководителей также покинуло чувство реализма и выдержки. Они не могли не знать о глобальных планах Гитлера, жертвами которых неизбежно должны были стать и западные державы, и поэтому мюнхенскую политику со всеми ее пороками нельзя было расценивать как последнее слово их правительств. Это позволяет сказать, что наряду с политикой Англии и Франции сталинизм стал одной из основных причин, помешавших Советскому Союзу достигнуть соглашения с ними о совместных действиях против фашизма.

 

 Сталин испытывал недоверие  к политике Англии и Франции  обострившееся после Мюнхена,  когда эти страны небезуспешно  стремились сделать все возможное,  чтобы СССР оказался в международной изоляции, и свели практически на нет усилия советской дипломатии по созданию системы коллективной безопасности. Однако до мая 1939 г. он все же не терял надежды на сотрудничество с Лондоном и Парижем не возражал против реанимации системы коллективной безопасности, од­новременно давая понять, что не исключена возможность улучшения отношений с Германией. В докладе на XVIII съезде ВКП (б) 10 марта 1939 г. Сталин заявил, что советская дипломатия будет проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами, соблюдая при этом осторожность и не давая провокаторам войны втянуть СССР в конфликт. Эти слова с озабоченностью были восприняты в столицах западных держав. В Берлине же их поняли как приглашение к диалогу

 Это было  время, когда резко усилилась угроза возникновения войны в Европе. Германия захватила и расчленила Чехословакию. Эти агрессивные действия вызвали тревогу во многих странах, однако, пути обеспечения своей безопасности они видели по-разному. Усиливавшаяся агрессивность Германии, которая уже непосредственно угрожала интересам Великобритании и Франции в Европе, и нараставшее недовольство общественности этих стран политикой умиротворения Гитлера оказали влияние на эволюцию внешнеполитической - линии глав их правительств—Н. Чемберлена и Э. Даладье. Правда, менялась она непоследовательно, но все же это не было тактическим приемом, за которым скрывалось сознательное продолжение попустительства Гитлеру.

Перемены в политике Англии и Франции состояли в следующем: во-первых, со второй половины марта 1939 г., когда Англию и Францию постигло горькое разочарование, так как Гитлер, оккупировав Чехословакию, перешел тот рубеж, непосредственно за которым лежали интересы этих держав, Чемберлен и Даладье предприняли шаги к началу переговоров с Советским Союзом, как по политическим, так и по военным вопросам. Подобное развитие событий свидетельствовало о том, что Англия и Франция перестали игнорировать, как делали это до Мюнхена, роль СССР в европейской политике и вынуждены были считаться с ним как с важным политическим фактором в Европе. Во-вторых, 31 марта 1939 г. Чемберлен заявил в парламенте, что в случае возникновения угрозы независимости Польши и если последняя окажет при этом сопротивление, английское правительство будет считать себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю находящуюся в его силах помощь. Эти односторонние гарантии вскоре приобрели взаимный характер, что и было зафиксировано в англо-польском коммюнике от 6 апреля 1939 года. Позже подобное заявление сделало и французское правительство. Летом того же года эти документы были оформлены в международно-правовые обязательства о гарантиях.

 Казалось, Сталину следовало  бы в полном объеме использовать  сложившуюся исключительно благоприятную  ситуацию для углубления контактов с Лондоном и Парижем для внешнеполитической изоляции Берлина. В какой-то мере он так и поступал, хотя, по-прежнему не доверяя политике Англии и Франции, продолжал двойную игру. Он улучшал отношения с Германией, не учитывая того, что в диалоге с Советским Союзом Гитлер преследовал цель сорвать наметившиеся тройственные переговоры. Столкнувшись с первыми затруднениями на переговорах с западными державами, Советское правительство стало терять веру в возможность серьезного сотрудничества с ними.

11 августа 1939 г, когда еще не было ясно, как пойдут начавшиеся в Москве военные переговоры с Англией и Францией, Политбюро ЦК ВКП (б) приняла окончательное решение в пользу приоритета переговоров с Германией. Молотову было предложено вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов.

Посол Шуленбург встретился с Молотовым 15 августа в 20. 00, зачитал, как было приказано, срочную телеграмму Риббентропа и сказал, что министр  иностранных дел рейха готов  прибыть в Москву для урегулирования советско-германских отношений. Как докладывал в тот же вечер в «сверхсрочной секретной» телеграмме в Берлин посол, советский комиссар иностранных дел выслушал информацию «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал намерения Германии улучшить отношения с Советским Союзом». При этом искусный дипломат Молотов не подал виду, что дело это срочное. Визит, о котором упомянул Риббентроп, сказал он, «требует соответствующей подготовки, чтобы обмен мнениями оказался результативным».

«Насколько  результативным? Хитрый русский ограничился намеками: не заинтересует ли Германию пакт о ненападении между двумя странами, не сможет ли Германия использовать свое влияние на Японию для улучшения советско-японских отношений и «прекращения пограничных конфликтов» - речь шла о необъявленной войне, которая в течение всего лета велась на границе Монголии и Маньчжурии. Под конец Молотов спросил, как относится Германия к совместным гарантиям Прибалтийским государствам.

 Все эти  вопросы, сказал он в заключение, «необходимо обсудить конкретно,  чтобы в случае приезда сюда германского министра иностранных дел речь шла не об обмене мнениями, а о принятии конкретных решений». И он опять подчеркнул, что «соответствующая подготовка этих вопросов совершенно необходима».

Итак, предложение  о германо-советском пакте о ненападении исходило от русских - в то самое время, когда они вели переговоры с Францией и Англией о том, вступят ли они в войну с Германией для предотвращения дальнейшей агрессии. Гитлер более чем горячо желал обсудить пакт "конкретно", поскольку, если такой пакт будет заключен, Россия не вступит в войну и он сможет напасть на Польшу, не опасаясь вмешательства с ее стороны. А если Россия не будет участвовать в конфликте, то Англия и Франция тоже не рискнут вмешаться - в этом он был убежден.

Молотов предлагал как раз то, что требовалось Гитлеру. Он даже предлагал то, что сам Гитлер предлагать не осмеливался».

 «В отличие  от Сталина Гитлер, хотя и был  вынужден пойти на этот «пакт  с сатаной», не скрывал удовлетворения  по поводу достигнутого в Москве: ведь договор был заключен именно тогда, когда ему это более всего требовалось, и на условиях, обеспечивавших вермахту «спокойный тыл» на время будущей Западной кампании. Очевидно, что сроки проведения, ход и продолжительность этой кампании были сокращены благодаря де-юре политике благожелательного нейтралитета СССР, а де-факто — его активной поддержке агрессии третьего рейха в различных частях Европы, что открыто, признавалось советским руководством».

1.2. 23 августа 1939 года

 

 В газете  «Правда» от 24 августа 1939 г.: «23 августа в 1 час дня в Москву прибыл министр иностранных дел Германии г-н Иоахим фон Риббентроп. : В 3 часа 30 минут дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдел СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении».

Постановление о ратификации было принято в  Москве 31 августа, а обмен ратификационными грамотами состоялся 24 сентября 1939 года.

 Текст пакта  насчитывал 7 статей, к которому прилагался  секретный протокол.

 Стороны  соглашения обязывались воздерживаться от нападения друг на друга и соблюдать нейтралитет в случае, если одна из них становилась объектом военных действий третьей стороны. Участники соглашения отказывались от участия в группировке держав, «прямо или косвенно направленной против другой стороны».5 Предусматривался взаимный обмен информацией о вопросах, затрагивающих интересы сторон.

При подписании договора обе стороны в строгой  конфедициальности обсудили вопрос о разграничении сфер влияния  в Восточной Европе. Это привело  к следующему результату:

 «В случае  территориально – политического  переустройства областей, входящих  в состав Прибалтийских государств (Эстония, Латвия, Литва, Эстония), северная граница Литвы одновременно  является границей сфер интересов  Германии и СССР.

 В случае  территориально – политического  переустройства областей, входящих  в состав Польского государства,  граница сфер интересов Германии  и СССР будет приблизительно  проходить по линии рек Нарева, Вислы, Сана.