История масонства: попытка демифологизации

Сумрачный покров террора окутывает французское общество. На эшафоте гибнет главный управляющий ложами — Филипп Орлеанский, погибает часть членов Великого востока.

Проходят трудные годы. Страна просыпается от ужаса. В 1795 году энергичный Р. де Монтаню призывает вновь к объединению уцелевших членов масонства. Однако их прежний дух «деятелей филантропии» уже исчез. Религиозное течение, когда-то одушевлявшее его, обособляется в общество, официально признанную правительством. Ложи живут старыми традиционными формами. Растет число банкетов, вечеров патриотического характера.

Следует отметить в заключении, что масонство не играло той значимой роли во Франции, коей она была в Англии. Оно было лишь струйкой в том могучем идейном потоке XVIII века, который закончился Великой французской революцией. Основным значением масонства — было увеселение общества. Масонские ложи создавались с той целью, дабы принять людей, уставших от жизни, поддержать в трудной ситуации, дать пищу для души и тела.

О том, участвовало масонство в Великой французской революции трудно дать обоснованный ответ: с одной стороны мы видим точку зрения самих масонов, которые опровергают любое участие Ордена в революционной деятельности. И вообще в какой-либо иной деятельности порочащей доброе и славное имя масонства. С другой стороны — перед нами стоят, скорее всего, противники масонского учения, которые всеми силами стараются оклеймить "братство вольных каменщиков", зачастую не имея веских доказательств. Следует принять во внимание тот факт, что масонство находилось в самом центре событий и зачастую в него входили виднейшие передовые  люди общества. Масонство не могло закрыть глаза, пропустить мимо ушей «символическую злободневную тему» — революционное брожение в обществе. Не могли и не хотели, т.к. они сами были членами этого же самого общества. А, следовательно, это угрожающее положение вещей в их собственной истории страны, которой они были сами очевидцами, никак не могло быть им чуждым.  В ложах, скорее всего, они только и делали, что обсуждали надвигающуюся революцию, поскольку ее идейными вдохновителями были и Робеспьер, и Дантон, и Бриссо и многие другие.

Масонская жизнь во Франции была нарушена революционным периодом в том плане, что такие идеалы как свобода, равенство, братство, которые воспевались и чтились масонами не прижились в атмосфере наполеоновской эпохи. Французская революция несет на себе масонский отпечаток в том, сто касается ее общих информационных принципов, отнюдь не в ее политической действительности.

Поэтому утверждение некоторых о том, что масоны сделали революцию во Франции, считаются, по-моему мнению, преувеличенными.

2.3. Итальянская ложа.

В Италии XVIII века масонство в основном отражало реальность страны, раздробленной на многочисленные карликовые государства. Везде были ложи, действовавшие под влиянием тех или иных иноземных покровителей — англичан, французов, австрийцев. Раздробленность движения проявлялась не только в политическом плане, но и доктринальном.

В Венеции масонами были Казанова и Гольдони. Первый наряду со своими авантюрными приключениями интересовали магией и каббалой. Гольдони, рассматривая масонство как наиболее подходящую компанию для дружеских вечеров. В Тоскане "английские" ложи состояли из деистов и свободных мыслителей. Во второй половине столетия утвердилось направление тамплиеров-оккультистов и течения мысли, связанные с французским спиритизмом.

В наполеоновскую эпоху была совершена первая попытка учредить центральную масонскую организацию, распространяющую свою деятельность на всю Италию. После падения императора итальянская организация оказалась в кризисе. Ложи оказались совершенно неподходящим местом для наиболее беспокойных деятелей, осуществлявших конспиративную работу в масштабах всей страны. С этой целью были созданы многочисленные тайные общества, которые пытались подражать языку и обычаям масонов.

В Италии многие исследователи масонской истории проводят связь между масонством и карбонариями. При изучении ритуалов в принятых в обиходе карбонариев, обращает на себя внимание наличие общей связи соприкосновения карбонариев с масонскими ритуалами.

Однако между масонами и карбонариями нет достаточных доказательств совпадения их организационной структуры. Многие утверждают факт соперничества между ними.

В период Рисордтименто7 выдающимися масонами были Дз. Гарибальди, Кавур, Конфольери Пеппико.

С 1861 года и в последующие годы во многих итальянских городах происходили масонские учредительные собрания, которые привели к тому, что в 1874 году была сформулирована унитарная масонская конституция.

В последние двадцать лет на исходе столетия столкновения между католической церковью и масонством в Италии приобрело драматический накал. Это было время, когда масоны организовали подписку по сбору средств на сооружение памятника Джордано Бруно в Риме.

Однако нельзя вместе с тем утверждать, что итальянское масонство, выступившее в конце XIX века с позицией, критикующей католическую церковь, прямо указывающих на распущенность священников. Однако Бог — это история, высшее мировоззрение, к которому устремлены народы.

В 1908 году произошел исторический раскол итальянского масонства. В ходе дискуссий в палате депутатов итальянского парламента по вопросу о дальнейшем преподавании религии в школе.

Большинство масонов в эпоху первой мировой войны высказывались за вступление Италии в войну во имя защиты демократических принципов, поступая тем самым вопреки решениям международного масонского движения, стоявшего на позициях пацифизма и нейтралитета.

В том, что касается фашизма, влиятельные масонские круги оказали давление на руководство ордена, потребовав от него поддержать программу начинающего фашизма "Сан-Сеполькро" (1919). Так продолжалось до тех пор, пока движение, возглавляемое Муссолини, не обнаружило подлинную сущность своих намерений, скрываемых до поры до времени под демагогическими лозунгами "национального патриотизма" и наведения в стране демократического порядка.

Большинство масонов с самого начала повели себя как непримиримые противники фашизма. Но и те, кто первоначально поддался фашисткой демагогией, вскоре пересмотрели свои взгляды и также вступили на путь антифашисткой борьбы. Ярким примером этого является Домицио Париджани.

Самое мощное на протяжении первых десятилетий ХХ века французское масонство было раздавлено войной и нацистской оккупацией.

В других странах Европы масонство после войны так и не возродилось. Его закат продолжался. Например, в Испании массовое участие масонов в рядах антифранкистов во время гражданской войны обошлось им тотальным запрещением Ордена.

В социалистических странах Восточной Европы масонские ложи прекратили свое существование. Вследствие серьезной критики, которой они подверглись со стороны печати и массовой информации. Так, с уходом из жизни видных масонов, например президента Чехословакии Э.Бенеша, масонство, как течение мысли, в таких странах стало иссякать.

Таким образом, масонству был вынесен исторический приговор.

3. Масонство в России

3.1. Русское масонство XVIII века.

В истории русской культуры нет, кажется более запутанного и сложного вопроса, чем вопрос о происхождении и развитии масонства в России. В особенности это справедливо относительно масонства XVIII века, т.е. как раз того времени, когда оно играло значительную роль в ходе нашего исторического развития. Главным затруднением при попытке исследователя составить себе, хотя сколько-нибудь отчетливое представление о последовательном развитии нашего масонского движения, является крайняя скудность архивного материала, касающегося «внешней истории ордена» в России: связанные предписанными орденскими законами тайной, наши масоны оставляли чрезвычайно мало следов своей организационной работы, да из этих следов большая часть была тщательно уничтожена при наступлении крутых времен «гонения» на братство. Наши архивы заключают в себе, поэтому множество ритуалов всевозможных масонских систем, уставов, сборников различного масонского содержания, среди которых лишь очень редко попадаются отрывочные и темные известия о судьбах русского масонства XVIII века. Самый ценный для историка материал — официальная и частная переписка русских братьев, протоколы собраний и т.п., находится здесь сравнительно в ничтожном количестве. Можно пожалеть и то, прусскими исследователями частично затронуты иностранные масонские архивы в то время, когда оно еще находилось в зависимости от иностранных лож.

Поэтому настоящая глава о развитии русского масонства от его начала до конца царствования Екатерины II имеет в виду лишь установить главные, основные моменты этого развития, не претендуя ни на полноту, на безошибочность приводимых в нем фактических данных, проверка которых в настоящее время представляется крайне затруднительной.

Рассматривая здесь период времени, по нашему мнению, распадается на три главных: а) первоначальный период, когда масонство было у нас исключительно модным явлением, заимствованным с Запада без всякой критики и не носившим на себе почти никаких признаков здравых общественных потребностей. Этот период охватывает собою время от возникновения масонства в России приблизительно до начала царствования Екатерины II. Далее следует б) второй период, когда масонство являлось в России первой нравственной философией; это период преобладания трех первых степеней «иоановского» или «символического» масонства, простирающего до начала 80-х годов. И, наконец, в) третий период — это время господства у нас «высших степеней», quasi-научной стороны масонства и особенно розенкрейцерства, охватывающее собою 80-ые годы вплоть до гибели Екатерининского масонства в 90-х годах.

3.2. Первоначальный период (1731-1762 гг.)

Среди русских масонов существовало предание о том, что первая масонская ложа в России была учреждена Петром Великим, немедленно по его возвращении из первого заграничного путешествия: сам Кристофер Врен, знаменитый основатель английского масонства, будто бы посвятил его в таинства ордена; мастером стула в основанной Петром ложе был Лефорт, Гордон-первым, а сам царь вторым надзирателем. Предание это, лишенное како бы то ни было документальной основы, находит себе лишь косвенное подтверждение в том высоком уважении, которым имя Петра пользовалось среди русских братьев XVIII века, распевавших на своих собраниях известную «Песнь Петру Великому» Державина. Оно показывает только, что наши масоны сознательно или бессознательно связывали с масонскими идеями преобразовательную деятельность Петра, «которая была в России таким же нововведением в смысле цивилизации, каким масоны должны были считать свое братство».

Первое, безусловно, достоверное известие о начале масонства в России относится к 1731 г., когда, как гласит официальный английский источник, гроссмейстер Великой Лондонской ложи лорд Ловель назначил капитана Джона Филипса провинциальным великим мастером «для всей России». Таким образом, первоначальное масонство пришло к нам, как и везде на континенте, из Англии, но, разумеется, здесь не может быть и речи о русском масонстве. И Филипс, конечно, распространял орденское учение лишь в тесном кругу своих единомышленников, переселившихся в Россию. Этот кружок, по-видимому, твердо держался в течение всего периода немецкого наводнения при  Анне Иоановне, так как уже 10 лет спустя (1740 г.) английская Великая ложа назначила нового гроссмейстера для России в лице генерала русской службы Джеймса (Якова) Кейта. Может быть, к этому времени и следует отнести первые случаи вступления русских людей в масонский союз: не даром русские братья считали именно Кейта основателем масонства в России.

Более мы ничего не слышим об английском масонстве до 1771 г., когда была основана в Петербурге ложа Parfait Union, которую английские источники называют первой правильной ложей в России. Это обстоятельство, а также исключительно английский состав членов ложи показывает, что это форма масонства не имела у нас широкого распространения вплоть до введения т. наз. Елагинской системы, т.е. до самых Екатерининских времен. Точно также незначительно было у нас влияние французского масонства, следы которого, впрочем, сохраняются в виде французских названий масонских титулов и степеней (венерабль, метр, екоссе, екосские градусы и пр.). Гораздо естественнее было бы ожидать распространение среди русских братьев немецкого масонства в связи с немецким влиянием в стране Анне Иоановне. Действительно, существуют весьма впрочем темные, известия сношения Петербурга с берлинской ложей «Трех глобусов» еще в 1738-1744 гг. Так как последняя была учреждена лишь в 1740 г., то очевидно, более или менее деятельные сношения с немецкими ложами могли начаться лишь после этого срока.

Таким образом масонство в России начинает развиваться в сороковых годах, т.е. уже в царствование Елизаветы, хотя все еще остается чуждым русскому обществу и вербует себе «адептов» главным образом среди немецкого элемента в Петербурге, лишь изредка привлекая на свою сторону некоторых представителей русской знати, близко сталкивавшейся с иностранной жизнью и, может быть, вступившей в !»орден» во время пребывания за границей. Так, в 1747 г. имел место известный допрос вернувшегося из Германии графа Головина, в поступках которого Елизавета «довольные причины имела совершенно сомневаться, потому что подозревала его в не совсем чистых сношениях с прусским королем. Так как Фридрих был известен за ревностного масона, то естественно, что Головин при допросе должен был дать откровенные показания и о своей принадлежности к масонству. Кроме себя, он назвал еще графов Захара и Ивана Чернышевых, как «живших в оном же ордене». В это время, однако, масонство не могло привлечь к себе более или менее значительный круг лиц русского происхождения, так как наше общество было почти вовсе еще лишено идейных интересов: оно видело в орденских работах лишь забаву, освященную в глазах русской знати ее заграничным происхождением. Любопытным свидетельством вполне еще легкомысленного отношения к масонству в те времена является история вступления в орден известного Ив. Перф. Елагина. Впоследствии, ревностный масон и провинциальный великий мастер для всей России, Елагин вступал в братство «свободных каменщиков» (в 1750 г.) только из любопытства и тщеславия: с одной стороны его притягивала к себе знаменитая масонская «тайна», а с другой — возможность общения с людьми, «кои в общежитии знамениты» и стояли высоко над ним « и чинами, и достоинствами, и знаками». Не обошлось здесь и без «лестной надежды» заручиться покровительством «друзей, могущих споспешествовать его счастью». Ясно, что те серьезные внутренние побуждения, которые заставили Елагин6а впоследствии искать в масонстве более глубокого содержания, тогда в нем еще отсутствовали, как отсутствовали они в русском обществе. Вполне понятно поэтому, что Елагин и не мог найти тогда в масонстве никакой пользы, так как здесь еще не было ни тени какого-либо учения, ниже преподаяний нравственных. Он видел только предметы непостижимые, обряды странные, действия безрассудные и слышал символы о мире противоречащие, объяснения темные и здравому рассудку противные, которые или не хотевшими или не знающими мастерами без всякого вкуса преподавались. Занятия в ложах даже породили в Елагине отрицательное мнение о нравственной стороне масонства: все в ложе показалось ему игрой людей, желающих иногда неблагопристойно забавляться. Все присутствующие умели только, по его словам, со степенным видом в открытой ложе шутить и на торжественном вечере за трапезой несогласным воплем непонятные песни реветь. Хотя впечатление это и вызвано отчасти легкомысленным еще отношением к масонству самого Елагина, с удовольствием посещавшего ложи, тем не менее оно несомненно показывает, что масонство не имело еще никаких корней в сознании русского общества и нередко приобретало безобразные формы, соответствующей грубой жажде наслаждений, которая характеризует людей Елизаветинской эпохи, мало благоприятной для серьезной поставки вопросов веры и нравственности, а следовательно и для развития масонства. Не было тогда в масонстве и сколько-нибудь прочной организации, не было постоянных сношений русских лож с иностранными по той простой причине, что не могло быть серьезных забот об укреплении и расширении ордена в России.