История и развитие сестринского дела

1) общие благотворительные  цели (призрение бедных, попечение  о больных, воспитание детей:  Троицкая, Покровская общины в  Петербурге); 

2) военные (помощь раненым  и больным воинам: Крестовоздвиженская, Георгиевская, «Утоли моя печали»); 

3) в ведении Синода, приписанные  к женским монастырям (Владычне-Покровская  в Москве). Эти общины стали  особым явлением в русской  церковной жизни, поскольку возникали  во многих епархиях и не  всегда ставили своей целью помощь больным, постепенно превращаясь в новые женские монастыри. Впрочем, перечисленные сферы деятельности среди существовавших общин не были жестко разграничены. 

Русско-турецкая война 1877–1878 гг. была популярна среди русской интеллигенции — горячий патриотизм явился порождением излишне разгоряченного общественного мнения. Большинство женщин понятия не имело о том, что их ждет на войне, и практически все стремились на передовую, куда их не пускали, — исчез страх перед новой и не вполне понятной профессией, какую двадцать лет назад избрали крестовоздвиженские сестры, успевшие прославиться и «проторить тропу» для других. Огромный прилив сестер принес в лазареты немало лишних и случайных добровольцев [18]. Юридическое и административное положение сестер милосердия в период войны было определено изданными в 1875 г . «Правилами о сестрах Красного Креста» и правилами, составленными для желающих вступить в сестры Красного Креста только на период войны [19]. Таким образом, изначально разграничивался статус работавших в общинах и тех, кто хотел стать сестрой милосердия временно, прозванных в народе «вольнонаемными», или «волонтерками». 

Сестры находились в подчинении у двух организаций: военного ведомства  и Красного Креста, и взаимоотношения этих организаций во многом определяли ситуацию в среде медицинского персонала, а складывались они далеко не лучшим образом. Российское общество Красного Креста (РОКК) располагало огромными средствами: в войну ему удалось собрать более 9 млн. руб., из которых 1 млн. руб. так и не был истрачен [20]. Однако на театре войны эта организация играла вспомогательную роль, поскольку не было продумано устройство подвижных лазаретов близ мест сражений, приютов для выздоравливающих, этапов эвакуации, «летучих» отрядов для подбирания раненых после сражения — все формировалось довольно спонтанно и с потерей драгоценного времени. 

После войны Главное военно-медицинское  управление сочло необходимым организовать подготовку сестер милосердия для создания резерва: по примерным подсчетам в случае войны их могло потребоваться около 3000 чел. [21]. В 1893 г . эта цифра определялась уже вдвое большей, но реально РОКК мог предоставить в распоряжение военного ведомства лишь 1300 сестер [22], что и стало дополнительным импульсом для создания новых общин. На 1879 г . в ведении РОКК, помимо вышеназванных организаций, существовали: община сестер княгини Барятинской и Александровский отдел сестер Красного Креста в Петербурге, общины в Гельсингфорсе, Тамбове, Вильне, Варшаве, Киеве (всего менее тридцати), но к 1900 г . их число увеличилось до 84. Географически распределение общин по стране можно представить следующим образом: крайний северный город — Архангельск, крайний западный — Варшава, южный — Тифлис, восточный в европейской части России — Екатеринбург, крайний восточный город за Уралом — Хабаровск [23]. 

С началом Русско-японской войны 1904–1905 гг. Российский Красный  Крест не сумел обеспечить нужное число медицинского персонала, и  в результате огромного спроса на женский труд требования общин к  поступавшим были сведены до минимума. Подготовка была самой разнообразной: от шести недель до четырех лет, среди сестер имелись как малограмотные, так и выпускницы иностранных университетов. По причине такого разброса в знаниях качество работы женщин во многом зависело от общего уровня ихобразования, поскольку краткого предварительного обучения (в среднем 1,5–3 месяца) было для подготовки профессионалов недостаточно. Материальное обеспечение сестер тоже было неодинаковым. В общинах в мирное время они жалованья не получали, но в период войны сестрам полагалось содержание, обычно зависевшее от материального положения общины: 5, 20 или 30 рублей в месяц [24]. Иногда военное ведомство брало часть расходов на себя, поэтому, как и в Русско-турецкую войну, многие сестры из материальных соображений охотнее шли в военные госпитали, а не в учреждения РОКК [25], хотя работа и условия были здесь гораздо тяжелее. Всего в Русско-японскую войну в военных госпиталях трудилось около двух тысяч женщин [26]. По официальной статистике только в Забайкальском районе в учреждениях Красного Креста находилось около 200 сестер милосердия [27]. 

О деятельности сестер милосердия в Первую мировую  войну известно довольно мало — для воспоминаний и подробных отчетов времени из-за начавшейся революции отпущено не было. Дошедшие до нас сведения весьма неполны и малоинформативны. К 1915 г . в России существовало 115 общин в ведении Общества Красного Креста, кроме того, сестры состояли при трех местных управлениях и двух Комитетах РОКК, Евангелическом госпитале и четырех иностранных больницах Петрограда [28]. Самой крупной организацией, насчитывавшей 1603 чел., являлась община святого Георгия [29] . Следующие по численности были петроградские сестричества имени генерал-лейтенанта М. П. фон Кауфмана (952 чел.) [30] и святой Евгении (465 чел.) [31]. Всего в Москве к началу войны существовало семь общин [32]. Следует уточнить, что в списки включались не только женщины, находившиеся на действительной службе, но и сестры запаса, так что реальное их число оказывалось меньшим. В 1916 г . по официальным спискам на фронт было отправлено 17 436 сестер, которые обслуживали более двух тысяч полевых и тыловых учреждений Красного Креста [33]. На первое ноября 1915 г . во всех лазаретах лечилось около 780 тысяч чел. [34] К этому времени 28 сестер скончались, заразившись инфекционными заболеваниями, четверо погибли в результате несчастных случаев, пятеро были убиты, а двенадцать покончили жизнь самоубийством. После войны предполагалось издать «Золотую книгу» с биографиями всех умерших сестер [35], но проект осуществлен не был. 

Все общины сестер милосердия в начале XX в. находились в ведении Общества Красного Креста под покровительством овдовевшей императрицы Марии Федоровны, супруги Александра III и матери Николая II . Их деятельность регламентировалась Общим уставом общин Красного Креста, утвержденным в 1903 г . [36]. Интерес к профессии сестры милосердия у обеспеченных слоев российского общества и интеллигенции просыпался лишь тогда, когда в военный период образ сестры окутывался дымкой патриотической романтики — тогда-то и появлялось много волонтерок. В мирное же время стать сестрой можно было только через общину, поэтому в женские организации нередко шли женщины, заведомо не согласные с уставными условиями работы и готовые их нарушить. Некоторые из них, например, требовали себе вознаграждение за уход в частных домах. После Русско-японской войны почти никто из сестер не вернул общинам денежные остатки от сумм, выделенных на их снаряжение. Многие только поджидали случай перейти на более оплачиваемую работу, считая общины и Красный Крест учреждениями, где их эксплуатируют [37]. 

С другой стороны, бедственное финансовое положение  общин объясняется и отсутствием  регулярного государственного финансирования, что фиксировалось и Нормальным уставом (§ 64). Довольно грустная картина: организация помощи больным вынуждена для самообеспечения устраивать гулянья, лотереи и кружечные сборы! Особой статьей доходов являлась плата за лечение больных, которая в ряде общин была довольно высокой. В связи с этим становятся понятными горькие слова одной сестры: «Красно-крестные общины, несомненно, идут к упадку и, к сожалению, нравственный упадок, по-видимому, наступит раньше материального, и с собою по этому пути они могут увлечь те учреждения, которым вначале так старались подражать» [38]. 

Вот почему столь  симптоматичным представляется основание  Марфо-Мариинской обители — не просто организации по уходу за больными, а целого явления, подведшего итог краткому периоду существования в России общин сестер милосердия, — плодом, созревшим в эпоху, когда начался их упадок. Появление такой личности, как великая княгиня Елизавета Федоровна, воплотившей в себе лучшие черты безвестных тружениц, тоже не случайно. Можно сказать, что великая княгиня — собирательный образ, созданный сестрами предшествующего времени, поскольку было бы исторически несправедливым, если бы общины сестер не породили собственной святой. Елизавета Федоровна увидела в деятельности сестер обители восстановленную форму церковного служения женщин в православной церкви — служение диаконис. Собственно, на это указывал и новый чин поставления настоятельницы обители [39]. В дальнейшем великая княгиня называла себя почти монахиней, не исключено, что она приняла тайный постриг [40], — современники же в просторечии называли сестер обители диаконисами [41]. Устав Марфо-Мариинской обители был утвержден в 1908 г ., а затем еще дважды: в 1911 и 1914 г . В 1908 г . по проекту архитектора Щусева началось строительство храма Покрова на Большой Ордынке (сейчас дом 34а). Сама обитель открылась 10 февраля 1909 г . После трагической гибели Елизаветы Федоровны в 1918 г . община просуществовала до 1926 г ., когда большую часть сестер Марфо-Мариинской обители вывезли из Москвы в Среднюю Азию, а через два года арестовали замещавшую настоятельницу Татьяну Голицыну [42]. 

Общины сестер милосердия в России возникли не только как специальные организации по уходу за больными, но и как религиозные учреждения, основанные на искреннем порыве женщин ухаживать за больными, ранеными и детьми. В этом смысле им более близкой была монашеская традиция, в отличие от Западной Европы, где с приходом Флоренс Найтингейл в уходе стали видеть определенную профессию. Ф. Найтингейл заложила основы женского медицинского образования, и религиозный момент был в становлении новой системы далеко не решающим. Недаром первоначальное обозначение сестер 

(nurses ) в английском  языке сохраняется до сих пор применительно к медицинским сестрам, тогда как российская революция стала водоразделом между понятиями «сестра милосердия» и «медицинская сестра». 

Как только общины сестер милосердия в России получают систематическое развитие, первоначальный энтузиазм начинает угасать — он восполняется и постепенно подменяется общеблаготворительной и профессиональной медицинской деятельностью женщин. Большую роль в этом, с одной стороны, сыграла деятельность Общества Красного Креста, а с другой — стремление женщин приобрести в обществе одинаковый с мужчинами статус. Эмансипация способствовала развитию женского образования, однако стремление женщин во всем уподобиться мужчинам постепенно привело русские общины к тем же результатам, что и в Западной Европе: уход становится профессией, а духовная основа медицины или вообще забывается, или становится чем-то второстепенным. После революции проявилась иная крайность: в обязанность медицинским сестрам вменялся только профессионализм, тогда как элементарный уход, который учитывал не только физическое, но и духовное состояние больного, был утрачен. Остается только надеяться, что возрождающиеся в современном обществе общины сестер милосердия не повторят прежних ошибок и восстановят утраченную традицию ухода за больными, что возможно только при условии осознания религиозного смысла своего служения. 

[1] Шибков А. А. Первые женщины России в медицинской школе и на войне до XX в. Л., 1957; Шибков А. А. Первые женщины-медики России. Л., 1961. 

[2] Власов П. Обитель милосердия. М., 1991. 

[3] Герман Ф. А. Заслуги женщин в деле ухода за больными и ранеными. Харьков, 1898; Хечинов Ю. Ангелы-хранители. Страницы истории Отечества. М., 1993. 316 

[4] Бушуев В. Ф. Н. И. Пирогов и начало женской помощи больным и раненым на войне. Киев, 1908; Суслов В. С. Пирогов и первые медицинские сестры (к 85-летию со дня смерти Н. И. Пирогова) // Медицинская сестра. 1969. № 6. С. 56–57. 

[5] Миллер Л. Святая мученица российская великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., 1994. 

[6] Бураков Ю. Н. Утоли моя печали // Наука и религия. 1991. № 10. С. 46–51; № 11. С. 24–26; № 12. С. 13–18; Головкова Л. Иверская община на Большой Полянке // Московский журнал. 1992. № 10. С. 30–32; 1994. № 5. С. 22–31. 

[7] Грибанов Э.Д. Наградные знаки российских сестер милосердия // Медицинская помощь. 1996. № 6. С. 47–51; Грибанов Э. Д., Потапчук Т. Б. Нагрудные знаки медицинских сестер в России // Медицинская помощь. 1996. № 7. С. 48–53. 

[8] Илинский П. А. Русская женщина в войну 1877–1878 гг. СПб., 1879. 

[9] Шибков А. А. Первые женщины России… С. 16–17. 

[10] Пирогов Н. И. Письмо к К. К. Зейдлицу. 16, 17, 19 марта 1855. Севастополь // Пирогов Н. И. Севастопольские письма и воспоминания. М., 1950. С. 106–107; Бакунина Е. М. Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины (1854–1860) // Вестник Европы. 1898. № 4. С. 538; № 5. С. 60. [11] Пирогов Н. И. Из письма к Э. Ф. Раден. 27 февраля 1876. Вишня // Пирогов Н. И. Севастопольские письма... С. 209. 

[12] Э. Д. Грибанов пишет, что Стурдзовской община сердобольных сестер Одессы стала называться с 1859 г ., а основана была еще раньше под названием Никольской — в 1846 г ., см.: Грибанов Э. Д. Нашейные знаки сестер милосердия в России // Медицинская помощь. 1996. № 5. С. 51. Дата 1850 г . представляется более вероятной, см.: Одесская Стурдзовская община сердобольных сестер. Пятидесятилетие Стурдзовской общины сердобольных сестер в Одессе. Исторический очерк. Одесса, 1900. 

[13] По крайней мере, не позднее 1853 г ., см.: Устав общины сестер милосердия Литейной части с состоящими в ведении ее отделениями пенсионерок и детских яслей. СПб., 1853.

[14] Община была упразднена уже к 1900 г ., см.: Фредерикс М. П. Из воспоминаний // Русский архив. 1900. Кн. 2. Вып. 5. С. 110. 

[15] Шибков А. А. Первые женщины медики России… С. 50–51.

[16] Илинский П. А. Указ. соч. С. 4–5, 272. 

[17] Дата, приводимая Ю. Бураковым, см: Бураков Ю. Утоли моя печали // Наука и религия. 1991. № 10. С. 47. А. Шибков называет другой год основания — 1868, см .: Шибков А. А. Первые женщины-медики России... С. 51. 

[18] Алчевская Х. Д. Раненые в Харькове. В кн.: Алчевская Х. Д. Передуманное и пережитое. М., 1912. С. 55; О молитве в военное время // Смоленские епархиальные ведомости. 1888. № 2. С. 76–77.

[19] Илинский П. А. Указ. соч. С. 247–251.

[20] Более точно: было собрано 9 363 000 руб., из которых не было истрачено 1 140 000 руб. Впрочем, характер финансовых злоупотреблений установить довольно сложно, поскольку это официальная статистика, см.: Красный Крест // Энциклопедический словарь. СПб., 1895. Т. XVI а. Стб. 560. 

[21] Шибков А. А. Первые женщины-медики в России... С. 99. 

[22] Об учреждении Московской  Иверской общины сестер милосердия. Отношение начальника главного  штаба к командующему войсками Московского округа от 3 сентября 1893 г . (РГВИА. Ф. 12651. Оп. 3. Д. 126. Л . 7. На полях документа напротив слов «1300 сестер» карандашом сделана пометка: «ныне уже гораздо больше»). 

[23] Шибков А. А. Первые женщины-медики в России... С. 100. 

[24] Кауфман П. Красный Крест в тылу армии в японскую кампанию 1904–1905 гг. СПб., 1909. Т. 1. Ч. 1. С. 99–102.