Характер общений ,как формы земельных отношений и ведения крестьянского хозяйства в крепостной России

Дальнейшее расширение барщинной формы эксплуатации крестьянства в дореформенной России вполне совмещалось  с возникновением кризисных явлений  в крепостном хозяйстве, что нашло  свое выражение в неуклонном падении  производительности барщинного труда. По мере превращения крестьянского  хозяйства из натурального в мелкотоварное  крестьянин, борясь за наиболее благоприятные  условия своего хозяйствования, все  сильнее тяготился господской работой  и откровенно саботировал ее. Помещики постоянно жаловались на "лень" и "нерадение" мужика. Конечно, при  трудолюбии русского крестьянина "лень" и "нерадение" он проявлял не к  своей, а к господской, подневольной работе. Наиболее дальновидные помещики видели отрицательные стороны подневольного  труда, более высокую производительность труда наемного. Но осознание этого  еще отнюдь не означало их желания, да и возможности, заменить крепостной труд наемным. На данном этапе, когда  рынок рабочей силы был еще  узок и наем требовал от помещика значительных затрат, все еще было выгоднее использовать даровой крепостной труд, чем заменить его дорогостоящим наемным.

Помещики изыскивают средства интенсификации барщины: вводят систему "брат на брата" (когда в семье  одна половина работников всецело занята на барщине, а другая полностью освобождена  от нее), "урочную" систему (т. е. определенные нормы дневной выработки на барщине - "урок"), иногда практикуют частичную  оплату барщинных работ или переводят  крестьян на "месячину", когда  крестьянам, лишенным земельных наделов  и обязанным все рабочее время  находиться на барщине, выдается плата  натурой в виде месячного продовольственного пайка, а также одежда, обувь, необходимая  утварь, при этом помещичье поле обрабатывается господским инвентарем. Однако все эти меры интенсификации барщины не могли возместить возраставшие потери от падения производительности барщинного труда.

Серьезные трудности в  предреформенные десятилетия переживали и оброчные помещичьи имения. Распространение с конца XVIII в. в нечерноземных губерниях крестьянских неземледельческих промыслов, которые вначале, еще при недостаточном их развитии, оплачивались сравнительно сносно, явилось определяющим фактором перевода крестьян на оброк и стремительного роста его размеров. Возросли тогда и доходы оброчных помещичьих имений. Это было время возведения роскошных помещичьих усадеб. Однако дальнейшее развитие этих промыслов, породившее конкурентную борьбу между ремесленниками, а также рост фабричной промышленности, подорвавшей многие традиционные крестьянские промыслы, привели к сокращению заработков крестьян, что отразилось на их платежеспособности, а следовательно, и доходности помещичьих имений. Дальнейший нажим помещиков на крестьян еще более подрывал платежные возможности оброчной деревни. С 20-х годов XIX в. повсеместно растут недоимки по уплате крестьянами оброка, превышающие в два-три и более раз годовые оброчные оклады.

Некоторые помещики стремятся  повысить доходность своих имений, применяя новые методы ведения сельского  хозяйства: вводят многопольный севооборот, приглашают из-за границы специалистов-фермеров, выписывают дорогостоящие сельскохозяйственные машины, удобрения, новые сорта семян, улучшенные породы скота и пр. Но это было по плечу только богатым  помещикам. Бум "рационализаторства" приходится на 20 - 30-е годы XIX в., когда  проявился кризис крепостного хозяйства  и "рационализация" его была одной  из попыток преодолеть этот кризис. Однако рационализаторские опыты терпели  неудачу и еще более разоряли помещиков-"новаторов". Даже прославившееся своими достижениями калужское имение помещика Полторацкого Авчурино, куда другие помещики ездили знакомиться с новыми методами ведения хозяйства, не окупало себя и могло существовать как опытное только потому, что у его владельца были другие имения, работавшие на Авчурино. Но и это "показательное" хозяйство, по словам одного из современников, "исчезло как блестящий феномен в сельскохозяйственном мире, оставив по себе грустные развалины напрасно затраченных трудов и капитала". Попытка помещиков ввести новую агротехнику при сохранении старых, феодальных основ была бесперспективной. Для крестьян это выливалось в усиление феодальной эксплуатации, что обостряло социальные отношения в деревне.

Показателем кризисного состояния  помещичьего хозяйства в предреформенные десятилетия явился и рост задолженности помещичьих имений. Еще в конце XVIII в. помещики стали влезать в долги, закладывая свои "крепостные души" в кредитных учреждениях. К началу XIX в. в залоге находилось не более 5% крепостных крестьян, к 30-м годам - уже 42%, а к 1859 г. - 65%. Основная масса помещиков тратила полученные ссуды непроизводительно. К моменту отмены крепостного права долги помещиков государственным кредитным учреждениям составили свыше 425 млн. руб. Они в два раза превысили годовой доход в государственном бюджете.

Кризис помещичьего  хозяйства во второй четверти XIX в. в  России выражался в том, что дальнейшее его развитие на крепостной основе становилось уже невозможным. Кризис феодализма в России не следует рассматривать  как проявление упадка и регресса. Регрессировало и приходило в  упадок помещичье хозяйство, базировавшееся на крепостном труде. В целом же и  в экономике, и в социальных отношениях несомненны были важные прогрессивные  сдвиги, но они происходили на базе не крепостного, а мелкотоварного и  капиталистического производства. Чем  сильнее разлагалась феодально-крепостническая  система хозяйства, тем больше условий  создавалось для развития новых  производственных отношений. В этом смысле разложение и кризис феодализма следует признать явлением не только закономерным, но и прогрессивным