Дворянство

Дворянство выделялось среди  других сословий русского общества своей  отчетливой, выраженной ориентацией  на некий умозрительный идеал.

  К дворянским детям применялось так называемое «нормативное воспитание», т.е. воспитание, направленное не столько на то, чтобы раскрыть индивидуальность ребенка, сколько на то, чтобы отшлифовать его личность соответственно определенному образцу.

С позиций современной  педагогики недостатки такого воспитания очевидны, но порой оно приносило  удивительные плоды. В XIX веке в России встречались люди, поражающие нас  сегодня своей почти неправдоподобной честностью, благородством и тонкостью  чувств. Они выросли такими не только благодаря незаурядным личным качествам, но и благодаря особому воспитанию.

«Дворянское воспитание»  – это не педагогическая система, не особая методика, даже не свод правил. Это, прежде всего, образ жизни, стиль  поведения, усваиваемый отчасти  сознательно, отчасти бессознательно, путем привычки и подражания: это  традиция, которую не обсуждают, а  соблюдают.

 

Одним из принципов дворянской идеологии было убеждение, что высокое  положение дворянина в обществе обязывает его быть образцом высоких  нравственных качеств: «Кому много  дано, с того много и спросится». Дворянского ребенка ориентировали  не на успех, а на идеал: быть храбрым, честным, образованным ему следовало  не для того, чтобы достичь чего бы то ни было (славы, богатства, высокого чина), а потому что он дворянин, потому что ему много дано, потому что  он должен быть именно таким.

 

Правило «служить верно» входило  в кодекс дворянской чести и было нравственным законом. Чувство собственного достоинства четко проводило  грань между государевой службой  и лакейским прислуживанием. Показателен  в этом отношении эпизод из «Капитанской дочки» А.С. Пушкина, когда Андрей Петрович Гринев дает наставление сыну:

 

«Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их ласкою не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни  пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».

 

Дворянская честь считалась  едва ли не главной сословной добродетелью. Согласно дворянской этике, «честь»  не дает человеку никаких привилегий, а напротив, делает его более уязвимым, чем другие. В идеале честь являлась основным законом поведения дворянина, она была безусловно и безоговорочно  важнее, чем выгода, успех, безопасность и просто рассудительность

Нарушить данное слово  – значило раз и навсегда погубить свою репутацию, потому поручительство под честное слово было абсолютно  надежным. В этой обстановке повышенной требовательности и – одновременно – подчеркнутого доверия воспитывались  дворянские дети.

традиционные этические  нормы, испытывал потрясение, сталкиваясь  с невозможностью следовать им в  условиях государственного учебного заведения, где обычно получал опыт самостоятельной  жизни.

Дворянская этика требовала  уважения прав личности независимо от служебной иерархии. С малых лет  воспитанное убеждение «не смеете оскорблять!» постоянно присутствовало в сознании дворянина, определяя  его реакции и поступки.

Щепетильно оберегая свою честь, дворянин, конечно, учитывал чисто  условные, этикетные нормы поведения. Но главное все-таки в том, что  он защищал свое человеческое достоинство. Обостренное чувство собственного достоинства воспитывалось и  вырабатывалось в ребенке целой  системой разных, внешне порой никак  между собой не связанных требований.

Независимо от рода деятельности, храбрость считалась безусловным  достоинством дворянина, и это учитывалось  при воспитании ребенка.

Но храбрость и выносливость, которые требовались от дворянина, были почти  невозможны без соответствующей  физической силы и ловкости. В Царскосельском лицее, где учился Пушкин, каждый день выделялось время для «гимнастических  упражнений». Лицеисты обучались верховой езде, фехтованию, плаванью и гребле. Прибавим к этому подъем в 7 утра, прогулки в любую погоду и обычно простую пищу.

Чем отличаются тренировки и закаливание дворянских детей  от современных занятий физкультурой? Отличие в том, что физические упражнения и нагрузка должны были не просто укреплять здоровье, но способствовать формированию личности. Иными словами, физические испытания как бы уравнивались с нравственными – в том смысле, что любые трудности и удары судьбы должно было переносить мужественно, не падая духом и не теряя собственного достоинства.

Русский аристократ XIX века – это совершенно особый тип личности. Весь стиль его жизни, манера поведения, даже внешний облик – несли  на себе  отпечаток определенной культурной традиции. Именно поэтому  современному  человеку так трудно его «изобразить»: подражание лишь внешним  особенностям поведения  выглядит нестерпимо фальшиво.

Стимулом жизни дворянина  являлась честь, поэтому все поведение  человека было ориентировано не на результаты, а на принципы. То есть следовало  думать об этическом значении поступка, а не о его практических результатах.

На первый взгляд воспитание, построенное на таких принципах, кажется совершенно безрассудным. Оно  не только не вооружает человека качествами, необходимыми для преуспевания, но объявляет эти качества постыдными.

Все дело, однако, состоит  в том, как понимать жизненный  успех. Если в это понятие входит не только внешнее благополучие, но и внутреннее состояние человека – чистая совесть, высокая самооценка и проч., то дворянское воспитание предстает  не таким непрактичным, как кажется.

Готовясь к жизни в  свете, дворянский ребенок должен был  приучаться выражать любые чувства  в сдержанной и корректной форме. С. Л. Толстой (сын Л.Н. Толстого) вспоминал, что самыми серьезными проступками  детей в глазах их отца были «ложь  и грубость», независимо от того, по отношению к кому они допускались  – к матери, воспитателям или  прислуге.

Так как честь  являлась основой жизни, от человека требовалось  немалое самообладание. Например, следовало  уметь подавлять в себе эгоистические  интересы (даже вполне понятные и объяснимые), если они приходили в противоречие с требованиями  долга.

Этические нормы тесно  соприкасались с этикетными: умение скрывать от посторонних глаз «мелкие  досады и огорчения» считалось обязательной чертой воспитанного человека. Поэтому  дворянского ребенка с раннего  детства приучали превозмогать по мере сил страх, отчаянье и боль и стараться  не показывать, как это трудно.

Внешняя сдержанность и самообладание  естественно увязывались с обостренным  чувством собственного достоинства, с  уверенностью в том, что демонстрировать свое горе, слабость или смятение – недостойно и неприлично.

Готовность рисковать  жизнью для того, чтобы не потерять честь, требовала немалой храбрости, а также честности и привычки отвечать за свои слова. Нельзя было просто демонстрировать обиду и не предпринимать  ничего, чтобы одернуть обидчика или  просто выяснить с ним отношения: это считалось признаком дурного  воспитания и сомнительных нравственных принципов.

Постоянно присутствующая угроза смертельного поединка очень повышала цену слов и, в особенности, «честного  слово». Публичное оскорбление неизбежно  влекло за собой дуэль.

Дуэль как способ защиты, несла еще и особую функцию: утверждала некое дворянское равенство, не зависящее  от чиновничьей и придворной иерархии.

Светское общество относилось к бытовой стороне жизни как  к явлению, имеющему глубокое содержание и самостоятельное значение. Балы, светские рауты, салонные беседы и частная  переписка – все это в большей  или меньшей степени носило оттенок  некого ритуала, для участия в  котором требовалась специальная  выучка.

Причем правила хорошего тона отнюдь не сводились к набору рекомендаций, типа: в какой руке держать вилку, когда следует  снимать шляпу и т.п. Разумеется, этому дворянских детей тоже учили, но подлинно хорошее воспитание имело  в своей основе этические правила  и запреты, которые реализовались  через соответствующие внешние  формы поведения.

Дворянские дети, как и  любые другие, прежде всего, приучались к элементарным правилам гигиены. Отношение  к внешности и одежде носило не только эстетический, но и философский  характер. Это был культ прекрасного, стремление найти изящную форму  для всех проявлений жизни.

Правила хорошего тона требовали, чтобы самый дорогой и изысканный наряд выглядел просто. Особое внимание уделялось украшениям: надевать слишком  много драгоценностей считалось  дурным тоном.  Отметим, что «непристойной» считалась в хорошем обществе всякая открытая и нарочитая демонстрация богатства. Генри Пелем писал: «Одевайтесь так, чтобы о вас говорили не: «Как он хорошо одет!», но: «Какой он джентльмен!»

Умение нравиться было одной из отличительных черт людей  света. Не удивительно, что обучение искусству нравиться людям становилось  важнейшим моментом в воспитании дворянского ребенка. Особенная изысканность манер состояла в том, чтобы со всеми людьми, независимо от их происхождения и положения, уметь держаться одинаково, без чванства и заносчивости.

Подчеркнутое внимание к  окружающим, отличавшее поведение светского  человека, разумеется, было не в ущерб  его заботе о собственном достоинстве, к которому дворяне относились с  такой щепетильностью. Но именно чувство  собственного достоинства и заставляло их вести себя внешне очень скромно.

Готовясь к жизни в  свете, дворянский ребенок должен был  приучиться выражать любые чувства  в сдержанной и корректной форме. При выяснении отношений в  свете допустимы были выражения  резкие и по существу оскорбительные; однако по форме они должны были быть безукоризненно вежливыми.

Это требовало особого  искусства владения языком, знания всех принятых клише светской речи, обязательных вежливых формул.

И нравственные нормы, и правила  хорошего тона, естественно усваивались  дворянскими детьми прежде всего  в семейном кругу. Разумеется, все  дворянские семьи и отношения  внутри семьи были разными. Но все  же в этом многообразии дворянского  семейного быта были и некоторые  общие черты.