Духовничество на Руси

Духовничество на Руси

 

Система духовничества пришла на Русь из Греции. Система, уже сложившаяся  и проверенная временем. Ее основные особенности:

Исповедь совершается  тайно – человек исповедуется перед священником, как перед  свидетелем и наставником, поставленным на это служение Богом.

Духовник следит за нравственным поведением своих чад. Он вразумляет их словом, применяет епитимьи, отлучает, если это необходимо, от Причастия.

В деле пастырского окормления духовник руководствуется в первую очередь Уставом Иоанна Постника. Этот Устав четко регламентирует основы нравственной жизни христианина, указывает, какую епитимью давать в  том или ином случае.

Самым удобным временем для  подготовки к Причастию (так называемое говение) считалось время какого-нибудь продолжительного поста. Прежде всего  – это, конечно, Великий пост. Благочестивые  люди готовились и причащались 3 раза в году: в Великий, Петровский и  Рождественский посты (4-й большой  пост, приуроченный ко дню Успения  Пресвятой Богородицы (август месяц), появляется на Руси в 14-м веке).

На Руси появляются и свои исповедальные особенности:

· Если в Греции исповедовали священники, получившие на это особое разрешение – духовническую грамоту  от епископа, то на Руси право исповеди и духовничества было дано любому священнику.

· В Греции преимущественным правом совершать исповедь обладали священники, имеющие монашеский чин, – иеромонахи, игумены. У каждого  был свой «духовнический округ», включавший несколько приходов. В дни Постов этот духовник объезжал приходы своего округа, чтобы совершить исповедь. Также миряне могли посетить духовника  в удобное время в монастыре. На Руси все было иначе. Так как  правом исповеди обладал любой рукоположенный священник (все равно – из монахов  или из женатого духовенства), то духовные чада в удобное для них время  могли посетить духовника, каждый какого хотел.

· Если в Греции право  исповеди и духовного окормления имели и монахи, не имеющие священного сана (такая традиция существует до сих пор на Афоне), на Руси исповедовали всегда только рукоположенные священнослужители.

 

Великим счастьем было найти  духовника образованного, духовного, мудрого. Такой человек знает  каноны и правила церковные и  применяет их к обстоятельствам  жизни не механистично, а мудро, «с разумением».

Но таких батюшек и  сегодня не много, не больше их было и в прежние времена. («Полон мир  попов, – восклицает древнерусский  автор, – но на дело Божие мало ся их обретает [мало их обретается. –  рус.пер.]»).

 

Замечательным и очень  показательным документом в этом отношении является памятник середины 12-го века «Вопрошание Кирика».

Кирик был новгородским иеромонахом. Человек пытливого ума и искренней  веры, он вел беседы о духовной жизни  и о духовничестве со своим  выдающимся наставником, новгородским епископом Нифонтом (скончался в 1156 году). Эти беседы отец Кирик записал, и таким образом они дошли  до нашего времени.

Кирик – грамотный человек (летописец), весьма начитанный в духовной и аскетической литературе (нечастое явление и для сегодняшнего дня), но его представления о духовной жизни основываются на законническом  понимании многих вопросов. По его  вопросам видно, как он узок во многих отношениях, доверяет разным басням и  суевериям. (Отец Кирик активно пользуется книгами, которые, по словам его наставника еп. Нифонта, следует сжигать. Это  так называемые «худые номоканунцы». Номоканон, свод законов, или правил, – книга, принятая как авторитетный свод канонических предписаний. Но среди  книг, ходивших на Руси, были порченные  номоканоны, или, как их называли в  древней литературе, – худые. Они  пришли на Русь из Греции, Болгарии, имели  сомнительную историю происхождения. В этих номоканонах встречались  вещи, противоречащие Православному  преданию.)

Нифонт – человек исключительных знаний (владеющий еврейским и  греческим языками), знающий святоотеческую литературу. К духовным вопросам владыка  Нифонт имеет отношение, свободное  от законничества и мудрое. Таким  образом, эти вопросы и ответы уникальны тем, что показывают нам 2 типа подходов к духовным вопросам: один – законнический и узкий, другой – по-святоотечески свободный  и мудрый.

 

Отечественный историк, профессор  Московской Духовной Академии С.Смирнов, в своем замечательном исследовании «Древнерусский духовник» пишет, что  в основе размышлений отца Кирика лежит представление о том, что  между Богом как абсолютной чистотой и святыней и человеком – существом  нечистым, грешным лежит пропасть. Человек может приблизиться к  Богу, преодолеть эту пропасть, лишь очищаясь и следя за своей чистотой.

Можно было бы согласиться  с подобным представлением, высоко ставящим понятия христианской чистоты, если бы чистота мыслилась в категориях духовной, нравственной чистоты. Но у  отца Кирика, как и у многих других его современников, чистота связывается  с двумя внешними вещами: половой  жизнью человека и пищей. Такая постановка вопроса совершенно не согласуется  с христианским пониманием духовной жизни, но именно она стала ведущей  в духовничестве Древней Руси. Вопросы Кирика – это казуистическое исследование: что можно (и сколько, и как), а что нельзя. «Кирик неистощим  в таких вопросах» (проф. Смирнов), что вызывает у еп. Нифонта иногда даже раздражение.

За сколько дней до Причастия  позволительно иметь супружеские  отношения и через какое время  после Причастия… Какие болезни  и немощи делают женщину нечистой…  Через сколько дней после рождения ребенка можно входить в тот  дом, где он родился…

Эта тема поднимается вновь  и вновь, отец Кирик хочет выяснить все ее нюансы…

Вопрос Кирика: Правду говорят, что если священник был близок со своей женой, он не может в тот  день входить в алтарь, читать Евангелие, причащаться, целовать мощи?..

Ответ Нифонта: Если был близок со своей женой, может причащаться, читать Евангелие и прикладываться к мощам, пусть только помоется.

 

«Я спрашивал, – говорит  о. Кирик, – можно ли дать причащение тому, кто не воздерживается от жены Великом постом?» На этот вопрос еп. Нифонт разгневался: «Что вы учите  воздерживаться от жен в говенье? Грех вам за это». Отец Кирик оправдывается: «Я слышал, написано, владыка, об этом в  Уставе Белеческом, что хорошо воздерживаться, потому что это Христов пост. Да и Феодос слышал об этом у митрополита  и написал…» Владыка Нифонт отвечает, что этого не писали ни митрополит, ни Феодос. И что воздерживаться нужно не весь пост, но в первую и  последнюю недели.

 

Недоумение вызывает то, что такие естественные и Богом  благословленные процессы, как, например родовые, или же вопросы интимных отношений законных, Богом венчанных  супругов, объявляются нечистыми  и едва ли терпимыми.

«В основе подобных вопросов новгородского духовника, – говорит  проф. С.Смирнов, – лежит представление, что супружеские отношения только терпимое зло». Епископу Нифонту приходилось  напоминать своим вопрошателям истину, что «в своей жене нетуть греха», что «ни в грех положена своя жена».

Отец Кирик думал, что  во избежание греха эти отношения  можно регламентировать самым точным образом, и для супругов желательно разработать подробный календарь, в котором бы указывалось, когда  можно, а когда нельзя супругам быть вместе. Отцу иеромонаху помогали в  этом напряженном исследовании «худые номоканунцы», то есть подложная, еретическая  литература, очень распространенная в эти времена. «Из одного, –  грустно констатирует проф. Смирнов, – он выписывает статью, которая  гласит, что дитя, зачатое в пяток, субботу и воскресенье, будет  больным, или преступным человеком. Подобные вопросы интересуют Кирика гораздо живее, чем состояние  тогдашней русской семьи, о которой  он дает лишь краткие упоминания».

 

Вопросам о телесной стороне  супружеских отношений о. Кирик  уделяет больше всего внимания…

 

Вторая его любимая  тема – вкушение пищи. Как и в  супружеских отношениях, в приеме пищи также нет ничего хорошего. Можно ли вкушать мясо в тот  день, когда прикладываешься ко кресту? Мясо каких зверей можно есть, а  каких нельзя? Можно ли пить и  есть из лохани, в которой мылся?..

Кирика смущает, что грудные  дети причащаются, попив материнского молока. Но если в случае с новорожденными с этим как-то приходится мириться, то с года, считает о. Кирик, младенец должен уже поститься и причащаться  строго натощак.

 

Все это показывает направление  мысли обычных, благочестивых священников  Древней Руси. Другой совопросник  архиеп. Нифонта, женатый священник  Савва, не лучше своего друга Кирика: «Если случится плат женский вшить  в одежду священника (заплатку из ткани, принадлежавшей женщине. – прот. К.П.), можно ли служить в этой одежде?»  Грустно то, что именно по этому  пути пошло развитие благочестия. Не по пути укорененного в святоотеческом богомыслии Нифонта, но по пути пусть  искреннего, но черпающего познание из мутных вод ложных сочинений Кирика.

Читая «Вопрошания» отца Кирика, легко поймать себя на мысли, что  многие современные священники мыслят в русле его представлений.

 

Об этом же с грустью, еще  в 1913 году, писал проф. Смирнов: «Кирик – тип. Степень его развития и  характер миросозерцания свойственны  древнерусскому духовнику всех последующих  веков. Всматриваясь в произведения последующих духовников Древней  Руси, мы видим то же самое миросозерцание: та же точная регламентация житейского обихода верующего, та же ревнивая охрана христианской святыни от нечистого  человека, то же безусловное значение поста и тот же формально-юридический  характер христианского подвига. Незаметно, или почти незаметно, здесь прогресса: миросозерцание, пригодное для новообращенного  народа, продержалось, к сожалению, слишком долго – целых семь столетий.

У древнерусского духовника  были свои руководства, так называемые епитимейники [книги, в которых указывалось, какую епитимью давать за какой грех]. Присматриваясь к этим руководствам, мы замечаем, что их неизвестные  авторы и редакторы стояли на степени  развития Кирика. Они пользовались теми же самыми сомнительными источниками… которые осуждала церковная власть в лице архиеп. Нифонта, но не успела изъять из употребления.

 

…Насколько типично миросозерцание Кирика, может свидетельствовать  следующий факт. Мы знаем, что его  «Вопрошание» представляет несколько  вопросов, относительно которых мнение автора совершенно расходилось с  воззрениями его епископа. И вот, следя за судьбой этих вопросов в  наших епитимейниках и других памятниках, мы видим, что взгляды  Кирика переживают воззрения его  владыки. «Для примера, – продолжаем мы цитировать проф. С.Смирнова, – возьмем  вопрос о половом воздержании  в Великий пост. Кирик его проповедовал, думая, что можно допускать к  причастию только проведших чисто (в воздержании) все говенье, а  Нифонт осуждал такой взгляд. После  Нифонта и архиеп. Илия вооружался против этого мнения, распространенного  среди новгородского духовенства, обращаясь не без иронии к священникам: «а вы, священники, если захотите служить (Литургию), то на сколько дней отлучаетесь  от попадей своих (рус.пер.)?» Между  тем исповедные вопросы и другие статьи последующего времени повторяют  взгляд Кирика… «И теперь в нашем  народе, – отмечает проф. Смирнов, –  можно отыскать не мало обычаев и  предрассудков, воспитанных и привитых духовными отцами Древней Руси, начиная  с самой глубокой древности, можно  встретить исполнение правил "худых  номоканунцев", ими санкционированных. И в пище, и в половых отношениях народ поступает так, как наставляет Кирик… Грехом считают есть кровь  и молозиво. В половой сфере  у народа не забыт до сих пор  календарь, врученный Кириком и  разработанный его последователями. Воздерживаются в посты и святые ночи под праздники из опасения, что зачатое дитя будет вором, разбойником или больным…»

 

 

Неспокойный XIV век

XIV век можно охарактеризовать  как золотой век афонского  монашества. Святая Гора духовно  созрела и начала приносить  богатые духовные плоды, в результате  слава её распространилась по  всему христианскому миру.

 

Исихазм, который вот уже  многие годы находил практическое воплощение на Афоне, нашёл и своих теоретических  выразителей в лице выдающихся иноков, благодаря которым эта традиция духовного делания была принята  Церковью и обрела вселенский общеправославный масштаб. Произошло духовное пробуждение, затронувшее все стороны христианской жизни – от внутреннего самосовершенствования  до общественной жизни и искусства.

 

 На Афоне подвизались  монахи всех православных народов.  Собирались драгоценные святыни,  основывались новые обители, приобретались  участки и подворья, украшались  соборы, писались иконы, составлялись  рукописи. Но не иссякал поток  бедствий и неисчислимых скорбей:  разбойничья банда латинян, вошедшая  в историю под названием италийской  шайки, сотрясала Афон жесточайшими  расправами и убийствами, не прекращались  турецкие набеги. Морские пираты  в ситуации безвластия и смятения  не упускали своего шанса и  действовали нагло и безнаказанно.

 

 С Афоном связана  целая плеяда выдающихся богословов  этого периода. И, прежде всего,  великий отец Церкви Григорий  Палама (1296–1359). В его трудах выражена  и обоснована самостоятельная  православная богословская традиция. Черпая своё богословие из  личного опыта, Святитель своим  учением о божественных энергиях  заложил в основу православного  вероучения незыблемое основание,  утверждающее реальность присутствия  Бога в мире, богообщения и  обожения.

 

 Победа Паламы в  споре с Варлаамом Калабрийцем  стала победой Афона и всего  православного мира над новыми  течениями гуманизма, позитивизма  и схоластики, умалявшими значение  молитвы и аскезы.

 

 Фигура Паламы была  не последней в ряду подвижников-исихастов.  За ним последовала плеяда  сотен выдающихся иерархов, богословов, церковных писателей, иконописцев  и политических деятелей. О небывалом  авторитете Афона свидетельствует  то обстоятельство, что с середины XIV века святогорские монахи возглавляли  Вселенскую патриархию на протяжении  практически целого столетия.