Русские полководцы Отечественной войны 1812 года

В этот же год, не успев насладиться семейной жизнью, Александр Алексеевич отправился в составе Таврического гренадерского полка в Европу выполнять вместе со всей русской армией союзнические обязательства перед Пруссией. 26 декабря под Голымином состоялся первый бой Тучкова 4-го. Отсутствие боевого опыта не помешало ему отличиться. Даже в сухом официальном документе написано, что «под градом пуль и картечей действовал как на учениях». Более чем лестная характеристика для боевого дебюта. В 1807 году Александр Алексеевич упрочил свою боевую репутацию, отличившись под Гудштадтом, на берегах Псараги, у Янкендорфа и Гейсберга. В этих сражениях Тучков 4-й командовал порученным ему Ревельским пехотным полком. За отличия в боях был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени. Прекрасно себя показал Ревельский полк и под Фридландом. Хотя в целом сражение оказалось неудачным и закончилось серьезным поражением для союзных войск и распадом Четвертой коалиции, многие военноначальники, в том числе и Тучков 4-й, показали высокий уровень военного искусства.

После заключения Тильзитского мира войны на Европейском театре закончились ненадолго. В 1808 году началась очередная война со Швецией. Полк Тучкова в составе корпуса Барклая-де-Толли был направлен в Финляндию. Кампания 1808-1809 годов выдалась на редкость тяжелой. Генерального сражения не предвиделось, и в условиях пересеченной местности основная ответственность ложилась на полковых, батальонных и ротных командиров. Их талант и инициатива в небольших столкновениях с врагом определяли исход этой войны. Крупные бои случались только при взятии и обороне крепостей и городов. Александр Тучков отличился в боях при Родасальми и Куопио, а также при Иденсальме. В двух первых сражениях были предотвращены попытки шведского десанта закрепиться в Финляндии, а при Иденсальме и вовсе с успехом отбита ночная атака шведов.

Помимо непрерывных стычек с неприятелем, хлопот доставляла и погода. Весна 1809 года оказалась очень холодной: в марте стояли морозы в минус 30 градусов, однако благодаря распорядительности Александра Алексеевича небоевых потерь Ревельский полк не понес. К концу весны 1809 полк Тучкова отличился в сражении под Торнео, совершив в ночь на 3 мая обходной маневр в 24 версты, местами по пояс в ледяной воде. Утром, озябший и, очевидно, жутко злой полк внезапно атаковал опешивших шведов. Результат сражения был закономерен.

С завершением Русско-шведской войны Александр Алексеевич Тучков подает в отставку. Прошение отклоняют – столь хорошего генерала предпочли не увольнять. Тучкова повышают до генерал-майора и назначают командиром бригады, в которую входили Ревельский и Муромский пехотные полки. Перед самой войной бригада была включена в состав 3-го пехотного корпуса Н.А. Тучкова 1-го – брата Александра Алексеевича.

В день перехода армией Наполеона Немана пехотная бригада Тучкова 4-го находилась в Новых Троках, и уже через три дня, 26 июня, участвовала в арьергардном бою у Вильно. 3-й корпус с боями отходил к Смоленску через Витебск.

После соединения русских армий под Смоленском бригада Тучкова отличилась при обороне Малаховских ворот. Здесь, наряду с Королевским бастионом, шли самые ожесточенные бои. После Смоленска 1-я пехотная бригада была включена в состав отряда, который должен был прикрывать отход армии Барклая де Толли по Большой Смоленской дороге. Арьергардный бой состоялся у деревни Лубино и длился весь день. В самом конце ожесточенного сражения в плен попал Павел Тучков 3-й, командовавший арьергардным отрядом. Далее последовали три утомительных недели бесконечных маршей до Бородина. В это время бригада Тучкова, поредевшая за недели сражений, участия в боях не принимала. В день Бородинского сражения 3-й пехотный корпус был поставлен на левый фланг русской позиции от Семеновских флешей до деревни Утица.2

Взятие Шевардинского редута определило картину боя в целом. Основной удар французов пришелся на центр левого фланга русской позиции – Багратионовы флеши.

Флеши накануне сражения были заняты 2-й сводно-гренадерской дивизией под командованием генерала Воронцова. В 6-м часу утра после непродолжительной канонады началась атака французов на Багратионовы флеши. В первой атаке французские дивизии генералов Дессе и Компана, преодолев сопротивление егерей, пробились через Утицкий лес, но, едва начав строиться на опушке напротив самой южной флеши, попали под картечный огонь и были опрокинуты фланговой атакой егерей.

В восьмом часу утра французы повторили атаку и захватили южную флешь. Багратион на помощь 2-й сводно-гренадерской дивизии направил 27-ю пехотную дивизию генерала Неверовского, а также Ахтырских гусар и Новороссийских драгун для удара во фланг. Французы оставили флеши, понеся при этом большие потери. Были ранены оба дивизионных генерала Дессе и Компан, при падении с убитого коня контужен командир корпуса маршал Даву, ранены практически все бригадные командиры.

Для 3-й атаки Наполеон усилил атакующие силы ещё 3 пехотными дивизиями из корпуса маршала Нея, 3 кавалерийскими корпусами маршала Мюрата и артиллерией, доведя её численность до 160 орудий.

Багратион, определив направление главного удара, выбранного Наполеоном, приказал генералу Раевскому, занимавшему центральную батарею, немедленно передвинуть к флешам всю вторую линию войск его 7-го пехотного корпуса, а генералу Тучкову 1-му — направить защитникам флешей 3-ю пехотную дивизию генерала Коновницына. Одновременно в ответ на требование подкреплений, Кутузов направил к Багратиону из резерва лейб-гвардии Литовский и Измайловский полки, 1-ю сводно-гренадерскую дивизию, 7 полков 3-го кавалерийского корпуса и 1-ю кирасирскую дивизию. Дополнительно с крайне правого на левый флаг начал перемещение 2-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Багговута.

После сильной артиллерийской подготовки французам удалось ворваться в южную флешь и в промежутки между флешами. В штыковом бою тяжело ранены и унесены с поля боя командиры дивизий, генералы Неверовский (27-я пехотная) и Воронцов (2-я гренадерская).

Французы были контратакованы 3 кирасирскими полками, причём маршал Мюрат чуть не попал русским кирасирам в плен, едва успев скрыться в рядах вюртембергской пехоты. Отдельные части французов вынуждены были отойти, но кирасиры, не поддержанные пехотой, были контратакованы французской кавалерией и отбиты. Около 10 часов утра флеши остались в руках французов.

Контратака подоспевшей 3-й пехотной дивизии Коновницына исправила положение. На марше под ураганным огнем перестроившись в батальные колонны, дивизия контратаковала французов в штыки и возвратила, потерянные флеши. Не одну контратаку пришлось совершить в тот кровавый день солдатам Коновницына. В пятой погиб Александр Тучков. Это произошло близ 2-го реданта. Под деревнею Семёновскою, у ручья, по названию Огника, под огнём ужасных батарей, Тучков закричал своему полку: «Ребята, вперёд!». Солдаты, которым стегало в лицо свинцовым дождём, задумались. «Вы стоите? Я один пойду!». Схватил знамя — и кинулся вперёд. Картечь расшибла ему грудь. Тело его не досталось в добычу неприятелю. Множество ядер и бомб, каким-то шипящим облаком, обрушилось на то место, где лежал убиенный, взрыло, взбуравило землю и взброшенными глыбами погребло тело генерала…

Примерно в это же время через Утицкий лес в тыл флешей пробился французский 8-й Вестфальский корпус дивизионного генерала Жюно. Положение спасла 1-я конная батарея капитана Захарова, которая в это время направлялась в район флешей. Захаров, увидев угрозу флешам с тыла, спешно развернул орудия и открыл огонь по врагу, строившемуся к атаке. Подоспевшие 4 пехотных полка 2-го корпуса Багговута оттеснили в Утицкий лес корпус Жюно, нанеся ему ощутимые потери.3

В этом бою за Утицкий курган был смертельно ранен старший брат Александра Алексеевича Николай Алексеевич Тучков 1-й. Когда его уносили с поля боя, он узнал о гибели младшего брата. Получив известие о смерти сыновей, престарелая мать Тучковых ослепла в тот же день.

Память о своем муже-герое и о тысячах русских солдат и офицеров, сложивших головы за Отечество на Бородинском поле, увековечила Маргарита Михайловна Тучкова, урождённая Нарышкина, впоследствии инокиня Мелания, игуменья Мария (02 января 1781 - 29 апреля 1852).

Маргарита была старшей  дочерью подполковника Михаила Петровича Нарышкина от брака с княжной Варварой Алексеевной Волконской. Имя своё она получила в честь бабушки по матери, Маргариты Родионовны Волконской, ур. Кошелевой. Кроме неё в семье было еще пять дочерей и два сына.

Маргарита с самых ранних лет отличалась страстным, нервным и восприимчивым характером, любила чтение и музыку и была одарена замечательным голосом. Она была высокого роста и очень стройна, но черты лица были неправильны, и единственная её красота состояла в поразительной белизне кожи и в живом выражении зеленых глаз.

В 16 лет Маргарита Михайловна вышла замуж за Павла Михайловича Ласунского. Он был единственным сыном вдовы Ласунской, которая был очень дружна с Нарышкиными, и родители решили между собой, что поженят детей. Павел Ласунский охотно согласился на брак, благодаря светскому положению и приданому невесты. Что касается до Маргариты, то она была юна, ей было достаточно, что жених отлично говорит по-французски, красив и умен.

Брак был кратковременным и неудачным, через два года Маргарита развелась с мужем. Ласунский оказался кутилой и игроком, всё время он проводил с друзьями; будучи человеком развратным, он предложил жене не скучать и выбрать себе предмет развлечения в кружке его приятелей. Тайна супружеских отношений стала известна матери Маргариты, Варваре Алексеевне, и она потребовала немедленного развода. Репутация молодого Ласунского была уже настолько известна в Петербурге, что развод был получен легко. Маргарита Михайловна получила позволение вернуться, под именем девицы Нарышкиной, в дом родителей.

С Александром Тучковым Маргарита Михайловна познакомилась ещё в пору первого несчастливого замужества. Молодые люди полюбили друг друга. Узнав о разводе, он не замедлил посвататься. Но Нарышкины были так напуганы неудачей первого брака дочери, что ответили отказом. Они долго не давали согласия на её второй брак. Свадьба состоялась лишь в 1806 году и для 25-летней Маргариты Михайловны наступили короткие годы полного счастья замужества. Она гордилась красотой мужа, которого сравнивали в обществе с Аполлоном, его храбростью и доблестью.

Маргарита Михайловна сопровождала мужа в Шведском походе и разделяла с ним все трудности военной жизни, сопровождая его не раз верхом в форме денщика, спрятав косу под фуражку, поскольку женам было запрещено находиться при армии в походе. В её лице впервые в русской армии появилась сестра милосердия. Она создавала пункты питания для голодающего населения в местностях, охваченных боями. В Финляндской кампании она жила в лютую стужу в палатке, ей приходилось пробираться с войсками среди снежных заносов, переправляться через реки по пояс в ледяной воде.

В 1812 году Маргарита Михайловна не могла следовать за мужем. В это время она сохранила старшего сына, младшего Николая отняла от груди, она кормила его сама. Было решено, что она проводит мужа до Смоленска и отправится к родителям в Москву. Сохранилось семейное предание. Однажды, когда им пришлось заночевать в какой-то крестьянской избе, прямо на полу, на грязной соломе, Маргарите приснился странный и страшный сон: она явственно увидела надпись кровью, что-то вроде «участь твоя решится под Бородином». В ужасе она проснулась: «Бородино! Тебя там убьют!..» Вместе они поискали на карте это незнакомое название, но никакого Бородина не нашли. «Чепуха какая-то», — успокоил её муж. И… и отослал её вместе с сыном в Москву: искать Бородино где-нибудь под Москвой ему тогда и в голову не пришло… Из Москвы Нарышкины уехали в своё Костромское имение, Маргарита Михайловна пожелала остановиться в уездном городке Кинешме, где 1 сентября 1812 года узнала от брата Кирилла Михайловича о смерти мужа, убитого в Бородинском сражение. Кирилл Михайлович Нарышкин был адъютантом Барклай-де-Толли, он ехал в армию и заехал к сестре, чтобы сообщить о смерти её мужа. В продолжение нескольких лет Маргарита Михайловна не могла видеть брата, чтобы не вспоминать о их встрече в Кинешме, и с ней делалось дурно при его появлении.

Весь смысл и всё устремление её жизни свелось теперь к её полуторагодовалому сыну Николеньке и к желанию отыскать то, что осталось от её мужа. И как только появилась такая возможность, она отправилась туда, на Бородинское поле.

 Спустя более чем через семь недель после битвы, в самом начале своего панического бегства из России, солдаты «Великой армии» вновь увидели страшное Бородинское поле. Вот как пишет об этом французский генерал Филипп Поль де Сегюр («Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I», впервые опубликовано в 1824 году — источник):

[…] Все угрюмо продвигались  вперёд, как вдруг многие из  нас, подняв глаза, вскрикнули от  удивления! Все сразу стали осматриваться: перед ними была утоптанная, разорённая почва; все деревья были срублены на несколько футов от земли; далее — холмы со сбитыми верхушками; самый высокий казался самым изуродованным, словно это был какой-то погасший и разбросанный вулкан. Земля вся вокруг была покрыта обломками касок, кирас, сломанными барабанами, частями ружей, обрывками мундиров и знамён, обагрённых кровью.

На этой покинутой местности валялось тридцать тысяч наполовину обглоданных трупов. Над всеми возвышалось несколько скелетов, застрявших на одном из обвалившихся холмов. Казалось, что смерть раскинула здесь своё царство: это был ужасный редут. […] Никто не остановился: холод, голод и неприятель гнали нас; только при проходе повёртывались головы, чтобы бросить последний печальный взгляд на эту огромную могилу стольких товарищей по оружию, которые были бесплодно принесены в жертву и которых приходилось покинуть. […]4

Осознав в ночь на 27 августа невозможность наутро возобновить сражение и приняв решение отступить к Москве, Кутузов смог организовать вывоз с Бородинского поля многих тысяч раненых (но вывезти удалось не всех). О захоронении же погибших (оттеснение русских с их позиций на несколько сотен метров явилось для Наполеона, как известно, основанием считать себя победителем в той битве) — о захоронении погибших не могло тогда быть и речи.

«Великая армия» европейцев, вероятно, имела тогда возможность об этом позаботиться. Но у неё были другие планы. Стремясь не потерять противника из виду, Наполеон в последние августовские дни оставил лежать на Бородинском поле десятки тысяч даже своих собственных солдат — он двинул свою армию к Москве, вслед Кутузову. А потом много чего было: совет в Филях, опустевшая и выжженная Москва, взорванный Кремль, «Тарутинский манёвр» русской армии, бегство Наполеона из Москвы, Малоярославец, возвращение на Смоленскую дорогу… Так и получилось, что позаботиться о павших было просто некому.