Чаадаев "Декабрист без декабря"

Петр Яковлевич Чаадаев  родился 8 июня (27 мая по старому стилю) 1794 года. Уже в трехлетнем возрасте мальчик остался без родителей. После смерти отца и матери он вместе с братом Михаилом попал из захолустья Нижегородской губернии в московский дом князя Д.М. Щербатова, ставшего, совместно с графом Толстым, их опекуном.

В 1808 году Петр и Михаил Чаадаевы вместе с двоюродным братом Иваном Щербатовым поступили в Московский университет.

Если судить по отзывам Чаадаева о профессорах, то его захватили в студенческие годы такие науки, как русская поэзия и красноречие, философские и политические науки, римское право и история, политическая экономия и дипломатия.

В мае 1812 года Чаадаев вступает юнкером в гвардию и затем  определяется подпрапорщиком в Семеновский  полк.

С 1817 по 1821 год Чаадаев  служит адъютантом командира гвардейского корпуса Васильчикова, в лейб-гусарском  полку, который стоял в Царском  Селе. Именно к тому времени относится  дружеское общение с Пушкиным, основанное на общей склонности к  глубокому размышлению, на стремлении осмыслить русскую действительность.

Петр Чаадаев был чрезвычайно  яркой фигурой в петербургском  обществе. Он часто общался с великими князьями Константином и Михаилом Павловичами, милостиво к нему расположенными. Чаадаев был замечен и самим  царем Александром I.

Никто, кроме самых близких  по духу людей, не мог сомневаться  в блестящей карьере молодого офицера. В октябре 1820 года произошло  очередное возмущение деспотическими аракчеевскими порядками, на сей  раз - в гвардейском Семеновском  полку, над которым шефствовал сам  Александр I. Сообщить о перипетиях семеновской истории царю, находившемуся  в Троппау на конгрессе пресловутого Священного союза, взялся адъютант командующего корпусом графа Васильчикова Петр Чаадаев. Многие усмотрели в этом поступке стремление еще больше приблизиться к престолу, желание сделать карьеру В декабре 1820 года Чаадаев подает в отставку. Трудно выделить какую-либо одну, решающую причину этого поступка. Не исключено, что после беседы с царем погасли надежды Чаадаева на "надлежащий путь" к славе, на соединение личной карьеры с государственными преобразованиями.

Вопрос об отношении Чаадаева к декабрьскому восстанию и членстве его в тайных обществах является предметом постоянных дискуссий. Как  бы то ни было, Чаадаев был в очень  близких отношениях с руководителями Северного общества. Но он всегда выступал против насильственных методов ведения  борьбы.

Чаадаев признавал, что перед  отъездом из Петербурга за границу  он виделся с Матвеем и Никитой  Муравьевыми, князем Трубецким и  Николаем Тургеневым. Матвей Муравьев-Апостол  и Раевский провожали Чаадаева. Но ведь это элита тайного общества! Когда декабристы выступили против царя, Чаадаев был за границей. Еще  в 1823 году он отправился в трехлетнее путешествие. Петр Яковлевич посетил  Англию, Францию, Италию, Швейцарию, Германию. В Карлсбаде он встречался с немецким философом Шеллингом. На родину Чаадаев вернулся лишь осень 1826 года, когда его друзья-декабристы были осуждены.

Поражение декабристского движения передовая общественность переживала очень глубоко. У Чаадаева для  этого были и причины личного  характера.

С осени 1826 года Чаадаев жил  в имении тетки в Дмитровском уезде. Пять лет продолжалась его затворническая жизнь, наполненная напряженной мыслительной работой. Его позиция в тот период очень хорошо иллюстрируется содержанием письма к Вяземскому: "Неужто надобно непременно делать дела, чтобы делать дело? Конечно, можно делать и то и другое, но из этого не следует, чтобы мысль... не могла быть вещь очень дельная. Настанет время, она явится и там".

Доподлинно неизвестно, чем  занимался Чаадаев эти пять лет. Возможно, что помимо сохранившихся  в полицейских архивах произведений были и другие работы. Известно точно, что к 1830 году он написал работу "Философические письма". С 1831 года он навсегда поселяется во флигеле большого дома Е.Г. Левашевой на Ново-Басманной. Здесь живет какое-то время вместе с М. Бакуниным, знакомится с В. Белинским. Чаадаев не принадлежал, очевидно, ни к одному из образовавшихся тогда кружков. Он постоянно ощущал учрежденный над ним тайный надзор, от которого не избавляло и пятилетнее "примерное" поведение в деревенской глуши". 31 января 1833 года цензурный комитет не дал разрешения на опубликование представленной Чаадаевым книги.

Чаадаев настойчиво ищет возможность  сделать достоянием широкой гласности  свои произведения Редактор журнала  либерального направления "Телескоп" Надеждин взял на себя смелость опубликовать первое философическое письмо в пятнадцатом  номере за 1836 год.

Шум от первой - и единственной прижизненной - публикации Чаадаева был  огромный. Герцен очень образно уподобил "Философическое письмо" выстрелу среди ночи. В первом из философских  писем Чаадаев советует своей  корреспондентке (подразумевается  Панова) придерживаться всех церковных  обрядов, упражняться в покорности, что, по его словам, "укрепляет  ум". По мнению Чаадаева, только "размеренный  образ жизни" соответствует духовному  развитию. В отношении России Чаадаев  высказывается весьма критически, полагая, что одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих. Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений.

В то же время он всемерно превозносит Западную Европу, полагая, что там идеи долга, справедливости, права, порядка родились из самих  событий, образовывавших там общество, входят необходимым элементом в  социальный вклад. Чаадаев видел  в католической церкви, господствующей на Западе, поборницу просвещения  и свободы. Одновременно Чаадаев  критиковал крепостное право в России.

Тон гонениям задал управляющий  департаментом духовных дел иностранных  исповеданий Ф.Ф. Вигель. В письме митрополиту от 21 октября 1836 года он обращает пастырское внимание на то, что в "богомерзкой статье... нет строки, которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было жесточайшим оскорблением нашей народной чести". Далее достаточно четко формулируется обвинение в преступной принадлежности к революционной партии. Далее, последовала резолюция царя, в соответствии с которой Чаадаева объявляли умалишенным. Ему предписывалось не выходить из дома. Полицейский надзор ожесточился открытыми принудительными мерами.

Вершина политической мысли  Чаадаева, вместе с прокламациями 1840-х  годов - "Апология сумасшедшего" (1837), написанная в 1837 году и опубликованная только после его смерти в 1862 году в Париже князем Гагариным. Чаадаев  уже более трезво оценивает историю  России. Он пишет, что бесплодность исторического развития России в  прошлом представляет собой в  некотором смысле благо, так как  русский народ не скован окаменелыми  формами жизни и потому обладает свободой духа, чтобы выполнить великие  задачи будущего, которые стоят перед  ним. При этом он придавал большое  значение православию, которое, по его  мнению, способно оживить тело католической церкви.

Чаадаев и в конце своего жизненного пути остался верен своему принципу: искать истину вопреки официальному запрету, вопреки официальному мнению властей, вопреки существованию  этих властей, но не любой ценой, не ценой своей головы, а соблюдая осторожность, заискивая перед власть предержащей, заверяя ее в полной преданности. 30 октября 1837 года Николай I на доклад московского генерал-губернатора  князя Д.В. Голицына о прекращении "лечения" Чаадаева наложил следующую резолюцию: "Освободить от медицинского надзора под условием не сметь ничего писать". Чаадаеву было разрешено выходить на прогулки, но не наносить визитов. Он продолжал оставаться "сумасшедшим", его опасались.

Петр Яковлевич Чаадаев  умер квартирантом в чужом доме 14 апреля 1856 года по старому стилю.

Через все перипетии личной жизни Чаадаев пронес глубокую и  неординарную любовь к Отечеству, к  русскому народу. Любовь к Отечеству  для него - далеко не одно и то же, что любовь к царствующему дому и "публике", погрязшей в прихотях и похотях.

В период расцвета творческих сил мыслителя укрепилась его  вера в светлый идеал такого общественного  устройства и такого пути развития, при котором все народы обретут  просвещение и свободу. С верой  в грядущий час России Чаадаев  прошел свой путь до конца.