Биография Гумелева

же стал тренироваться, совершенствоваться в стрельбе, езде и фехтовании.

Фронт был не за горами –  уже в октябрьские  дни начались бои.

Служил Гумилёв  прилежно, отличался храбростью –  о том говорит и быстрое его

продвижение до прапорщика, и два Георгиевских креста –  IV и III степеней,

которые давались за исключительное мужество. Был в  уланском полку, затем в

гусарском. По воспоминаниям  современников, в дружбе был верен, в бою –

отважен, даже безрассудно  храбр. Вот, например, что рассказывал А. В.

Посажной, бывший тогда штаб-ротмистром, о случае, когда его, прапорщика

Гумилёва и штаб-ротмистра  Шахназарова обстреляли с другого  берега Двины

немецкие пулеметчики. Оба штаб-ротмистра спрыгнули  в окоп, а “Гумилёв же

нарочно остался  на открытом месте и стал зажигать папиросу, бравируя своим

спокойствием. Закурив  папиросу, он затем тоже спрыгнул с  опасного места в

окоп, где командующий  эскадроном Шахназаров сильно разнес его за ненужную в

подобной обстановке храбрость – стоять без цели на открытом месте под

неприятельскими пулями”.

В Собрании сочинений  Гумилёва, кроме этого воспоминания, собрано и немало

других, говорящих  о том, что и в полку он старался не выходить из сферы

творчества: писал  и читал стихи, рисовал, даже вел споры о поэтике, когда

попадался собеседник.

Уйдя на фронт  в 1914 году, Гумилёв, естественно, выбыл  из литературной жизни

столицы, не мог  на нее влиять. “Цех Поэтов” распался, что еще раз

подтвердило: Гумилёв  был в нем стержнем, основным звеном. И, конечно же,

перестали появляться в “Аполлоне” знаменитые Гумилёвские  “Письма о русской

поэзии”. Зато вместо них Гумилёв стал публиковать  в “Биржевых ведомостях”

свои “Записки кавалериста”, которые появлялись в течение года и привлекали

внимание публики. Всего состоялось 12 публикаций, сопровожденных пометкой:

“От нашего специального военного корреспондента”.

До 1916 года Гумилёв  ни разу не был даже в отпуску. Но в 1916 году он провел

в Петербурге несколько  месяцев, будучи откомандирован для  держания

офицерского экзамена при Николаевском кавалерийском училище. Экзамена этого

Гумилёв почему-то не выдержал и производства в следующий  после прапорщика чин

так и не получил.

Октябрьская революция  застала Гумилёва за границей, куда он был командирован

в мае 1917 года. Он жил в Лондоне и Париже, занимался восточной литературой,

переводил, работал  над драмой “Отравленная туника”. В мае 1918 года он

вернулся в революционный  Петроград. В том же году состоялся  его развод с А.

А. Ахматовой, а  в следующем году он женился на Анне Николаевне Энгельгардт,

дочери профессора-ориенталиста, которую С. К. Маковский охарактеризовал, как

“хорошенькую, но умственно незначительную девушку”.

Вернувшись в  Советскую Россию, Н. С. Гумилёв окунулся в тогдашнюю горячечную

литературную атмосферу революционного Петрограда. Как многие другие писатели,

он стал вести  занятия и читать лекции в Институте  Истории Искусств и в разных

возникших тогда  студиях - в “Живом Слове”, в студии Балтфлота, в

Пролеткульте. Он принял также близкое участие  в редакционной коллегии

издательства “Всемирная Литература”, основанным М. Горьким, и  вместе с А. А.

Блоком и М. Л. Лозинским стал одним из редакторов поэтической серии. В 1918

году, вскоре после  возвращения в Россию, он задумал  переиздать некоторые из

своих дореволюционных сборников стихов: появились новые, пересмотренные

издания “Романтических цветов” и “Жемчугов”; были объявлены, но не вышли

“Чужое небо”  и “Колчан”. В том же году вышел  шестой сборник стихов Гумилёва

“Костер”, содержавший  стихи 1916-1917 гг., а также африканская поэма “Мик” и

“Фарфоровый павильон”. Годы 1919 и 1920 были годами, когда издательская

деятельность почти  полностью приостановилась, а в 1921 году вышли два

последних прижизненных сборника стихов Гумилёва - “Шатер” (стихи  об Африке) и

“Огненный столп”.

Кроме того, Гумилёв  активно участвовал и в литературной политике. Вместе с Н.

Оцупом, Г. Ивановым и Г. Адамовичем он возродил “Цех Поэтов” (это был уже 3-й

“Цех”, 2-ой возник в 1917 г., но вскоре распался). “Цех Поэтов”  должен был

быть “беспартийным”, не чисто акмеистским, но ряд поэтов отказался в него

войти, а Ходасевич  кончил тем, что ушел. Уход Ходасевича был отчасти связан с

тем, что в петербургском  отделении Всероссийского Союза  Поэтов произошел

переворот и на место Блока председателем был выбран Гумилёв. В связи с этим

много и весьма противоречиво писалось о враждебных отношениях между Гумилёвым

и Блоком в эти  последние два года жизни обоих, но эта страница литературной

истории до сих  пор остается до конца не раскрытой

Гумилёв с самого начала не скрывал своего отрицательного отношения к

большевицкому режиму. По словам А. Я. Левинсона, встречавшегося с ним во

“Всемирной Литературе”  Гумилёв “о политике  почти не говорил: раз

навсегда с негодованием и брезгливостью отвергнутый режим как бы не существовал

для него”.

Жизнь Н. С. Гумилёва трагически оборвалась в августе 1921 года. 3-го августа

1921 года, за четыре  дня до смерти А. А. Блока,  Гумилёва арестовали за

“должностное  преступление”, хотя ни на какой должности  он и не состоял.

Примерно 24-ого августа его расстреляли. Список расстрелянных содержал 61

имя. Гумилёв фигурировал  в списке под №30, и о нём  в официальном сообщении

было сказано:

     “Гумилёв Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, член

коллегии “Изд-во Всемирная Литература”, беспартийный, офицер. Участник

Петроградской Боевой Организации, активно содействовал составлению прокламации

контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент

восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании,

получал от организации деньги на технические надобности”.

Долгие годы это  было официальной версией. Но вот  в журнале “Новый мир” № 12

за 1987 год появилась  сообщение юриста Г. Л. Терехова, который  в бытность его

старшим помощником Генерального прокурора СССР и членом коллегии Прокуратуры

СССР изучал по долгу службы все секретные материалы, находившиеся в архиве.

По делу установлено, пишет Г. А. Терехов, преступление Гумилёва заключалось в

том, что он “не  донес органам Советской власти, что ему предлагали вступить в

заговорщицкую офицерскую организацию, от чего он категорически  отказался”.

Никаких других обвинительных  материалов, которые изобличали бы Гумилёва в

участии в антисоветском  заговоре, в том уголовном деле, по материалам

которого осужден Гумилёв, нет. Там содержится лишь доказательство,

подтверждающее  недонесение им о существовании  контрреволюционной организации,

в которую он не вступил. Мотивы поведения Гумилёва зафиксированы в протоколе

его допроса: пытался  ею вовлечь в антисоветскую организацию его друг, с

которым он учился и был на фронте. Предрассудки дворянской офицерской чести,

как он заявил, не позволили ему пойти “с доносом”.

В воспоминаниях  о Гумилёве не раз цитировалась фраза  из письма его к жене из

тюрьмы: “Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы”

. Упоминалось также,  что в тюрьме перед смертью  Гумилёв читал Гомера и

Евангелие. Написанные Гумилёвым в тюрьме стихи не дошли  до нас. Они были,

вероятно, конфискованы. Н. Гумилёв –  первый в истории  русской литературы

большой поэт, место  погребения которого даже неизвестно. Как сказала в своем

стихотворении о  нем Ирина Одоевцева:

     И нет на его могиле

     Ни холма, ни  креста - ничего.

Николай Гумилёв  стал первым, с которого начался  счёт поэтов, убитых Советской

властью,– за ним  следуют тени Осипа Мандельштама, Павла Васильева, Т.

Табидзе, Д. Андреева, Б. Корнилова...

В сталинские времена  физическая смерть расстрелянного поэта  – не говоря уж о

том, что о ней  даже не сообщили бы – означала бы и  его литературную смерть. В

те времена это  было не так, или не совсем так. В 1921-22 годах памяти

Гумилёва посвящались  вечера, кружок “Звучащая Раковина”  приготовил

посвященный ему  сборник стихов. В 1922 году выходили еще в России сборники

стихов Гумилёва и его переводы, в том числе посмертный сборник стихотворений

с предисловием Г. Иванова, дополненный в 1923 году. В 1923 году вышел, также

с предисловием Г. Иванова, сборник статей Гумилёва “Письма  о русской поэзии”.

В 1922 году драма  Гумилёва “Гондла” была поставлена на Петроградской сцене.

Она имела успех, и на первом представлении из публики  стали кричать: “Автора!

Автора!” После  этого пьеса была снята с репертуара. С течением времени вокруг

имени Гумилёва образовалась завеса молчания. Но читатели и почитатели у него

оставались. Стихи его распространялись в рукописи, заучивались наизусть; по

его строкам, говоря словами поэта Николая Моршена, выросшего под советским

режимом и оказавшегося в эмиграции во время войны, узнавали друг друга

единоверцы.

Судьба Николая  Гумилёва заставляет вспомнить слова другого страдальца

времени, замечательного писателя Александра Солженицына: “Несчастная

гуманитарная интеллигенция! Не тебя ли,  главную гидру, уничтожали с самого

1918 года - рубили, косили, травили, морили, выжигали? Уж, кажется, начисто!

уж какими глазищами  шарили, уж какими метлами поспевали! – а ты опять жива? А

ты опять тронулась  в свой незащищенный, бескорыстный, отчаянный рост!..”

Сдавался –  средняя школа «Науямесчё» (8-ая), г. Вильнюс.