Ангел по имени Анна. Збышек

Реабилитация         

Сломано было все: позвоночник, левая рука, левая нога, ключица, на голове рана. Шансы выжить равнялись  нулю. Но не зря ее назвали Анна - Виктория! Виктория -Победа! И в этой страшной схватке со смертью Анна должна, просто обязана была выжить! В Италию моментально вылетели Збышек и Ирма. Когда они вошли в  палату, Анна была без сознания (она не приходила в себя 14 дней). Узнать ее было трудно: волосы острижены, лицо изуродовано травмами. В коридоре Ирма прижалась к Збышеку и заплакала. Она не знала, что будет дальше. Все 14 дней она не отходила от постели дочери. Доктор, который лечил Анну, позвал Ирму к себе в кабинет и сказал матери эти слова: «Жить будет, ходить - не знаем, петь - никогда». Эти слова были сродни смертному приговору. Анна была похожа на мумию: гипс начинался от подбородка и заканчивался у пальцев ног. А ведь ей было всего тридцать с небольшим! Гипс не давал ей дышать. Большие от природы легкие были сжаты, как в панцире, каждое маленькое движение давалось с невыносимой болью. Была потеряна память, она не помнила ни одной своей песни. Когда кризис миновал, Анну на самолете транспортировали в Польшу, где курс лечения она проходила сначала в больнице, а потом дома. Несколько месяцев Анна потратила на то, чтобы хоть чуть-чуть восстановить подвижность суставов. Но согнуть руку в кулак она не могла еще долго. Постепенно вернулась и память, с помощью Збышека она пробовала делать первые шаги. Чтобы не привлекать внимание посторонних людей, Збышек поздно вечером увозил любимую в парк на окраине Варшавы, и там учил ее ходить вокруг старого пруда. Когда впоследствии Анну спрашивали, счастливый ли она человек, она всегда говорила: настоящим счастьем для меня был момент, когда я впервые смогла сидя на краю кровати взять в руки швабру, когда Збышек принес мне ведро с водой и тряпку, я окунала тряпку в ведро и вокруг себя мыла полы - настолько, насколько могла вытянуть руку.  
         Все это время со всех уголков света Анне шли письма. Писали посторонние, совершенно незнакомые люди. Особенно много писем пришло из СССР, из Сибири. Письма шли мешками. Не зная домашнего адреса Анны, люди писали просто: Польша, Варшава, Анне Герман. И письма всегда находили своего адресата. Ответить всем не представлялось возможным, и Анна решилась на ответственный шаг: она пишет книгу своих воспоминаний, которую называет «Вернись в Сорренто?». Эта книга - ответ поклонникам, всем тем писавшим и переживавшим за нее в эти годы реабилитации…  
         Однажды на глаза Анне попался небольшой сборничек стихов ее подруги Алины Новак. «Человеческая судьба» - было написано на обложке. «Надо прочитать» - решила Анна, и стихотворения полились перед ней. Стихи Алины оказались в тот момент для Анны тем воздухом, которого ей не хватало. Она садится за пианино, ставит перед собой этот сборник, и… одна за другой у нее рождаются мелодии к этим текстам: «Улыбайся каждому мгновению жизни. Улыбка должна всегда быть с тобой!».

Возвращение Эвридики          

1970г. Варшава. Зал конгрессов  Дворца Науки и Культуры - здание, подаренное Сталиным польской  столице. В зале - тысячи людей,  идет концерт, посвященный освобождению  Варшавы. Среди участников - Анна  Герман. «А что, и правда будет  Герман?» - только и слышалось  перед концертом… Анна приехала  задолго до своего выхода на  сцену. Честно говоря, она уже  забыла запах кулис, предконцертную  суету - ведь ровно три года  она не выходила на сцену.  Заламывая от волнения пальцы, она скромно сидела на стуле  в коридоре и ждала своей  очереди. Рядом разминались танцоры:  они словно издевались над  Анной, показывая, какие у них  гибкие тела, как спокойно они  играют руками и ногами. Догадывались  ли они хотя бы о толике  той боли, которую пришлось испытать  Анне? И вот, долгожданный момент  настал. Конферансье объявил выход  Анны Герман, она, не чувствуя  под собой пола, и ничего не  слыша, выходит на огромную  сцену. Что творилось в этот  момент в зале, она не видела: несколько тысяч варшавян в  едином порыве встали и скандировали  ее возвращению. «Почему не  вступает оркестр?» - удивилась  про себя Анна. И тут пелена  спала с ее глаз: она поняла, что зрители аплодисментами не  дают оркестру вступить. Это продолжалось 45 минут. Зал ревел и содрогался, и только через 45 минут публика  успокоилась, и Анна начала  петь.  
         Это был триумф. Все газеты писали о ее возвращении, на телевидении было снято несколько фильмов с ее песнями, а на «Польских награннях» вышла ее авторская пластинка «Человеческая судьба», которая по рейтингу продаж была признана «золотой».  
         Предложения о концертах посыпались как из рога изобилия, но от многих пришлось отказываться: здоровье еще не настолько окрепло, чтобы можно было вернуться к прежнему ритму жизни.  
         Милый Збышек, который все время был рядом, вдруг стал как-то насторожен. «Что-то случилось?- однажды поинтересовалась Аня. «Ничего особенного, просто я женюсь», - спокойно ответил любимый. У Анны перед глазами пронеслись все 12 лет: от встречи во Вроцлаве до этого момента ничего не предвещало беды. Збышек обнял Аню за плечи, наклонился и шепнул ей на ухо: «На тебе»…  
         Свадьбу сыграли тихо и скромно, в Закопане, в присутствии лишь самых близких друзей.  
         А через три года, в ноябре 1975-го, у Анны и Збигнева родился сынок, которого тоже назвали Збышеком. Теперь в их семье два Збышека: младший и старший. «Наш воробышек Бисюля» - так ласково называла своего малыша Анна. Бисюля родился мальчиком крупным, очень любил покушать и постоянно требовал к себе внимания. Бедная Анна то и дело стирала пеленки, готовила ему кушать, засыпала далеко за полночь, а утром, чуть свет, Бисюля начинал кричать, звать маму. Но больше всего на свете малыш любил слушать сказки… про трактора и про машины. И колыбельные тоже требовал особенные - технические. «Спи мой воробушек, спи, мой сыночек, спи, мой звоночек родной» - напевала Анна, присев на краю кровати. «Мамуня, спой лучше что-нибудь про трактора!» - перебивал ее «воробушек». В его детской не было никакой мебели и весь пол был засыпан подушками - Анна панически боялась, что Збышек упадет и разобьется. Она написала для него сказку - про птиц, которые прилетали и садились на сливу за окном. В подвале она вместе со Збышеком-старшим устроила каминный зал: там она могла спокойно репетировать новые песни, не боясь разбудить Бисюлю, который никак не любил этих репетиций: ведь после них мама всегда куда-нибудь уходила и приходила только поздно вечером. На самом деле, Збышек тогда и не подозревал, что ради него мама на два года прервала гастрольную деятельность, полностью посвятив себя ребенку, его воспитанию. В одном из интервью она говорила: «Наш ребенок не обязан нас любить. Это наша обязанность - создать для него такие условия, чтобы он нас любил. Родительский дом должен стать для него как порт для корабля: после долгого и утомительного плавания вернуться в гавань, и спокойно отдыхать».

Эхо любви         

В семидесятые годы каждый уважающий себя композитор считал за честь, чтобы его песню пела Анна Герман. Авторы буквально заваливали Анну просьбами исполнить их творения. Отказывать Анна не умела, и эту тяжелую  обязанность она возложила на Качалину. Редактору всегда проще  объяснить автору, что его песня  не подходит, что это не для Герман. Надо сказать, Качалина блестяще справлялась  с этой обязанностью. В.Шаинский, А.Пахмутова, В.Добрынин, А.Морозов, Е.Птичкин, А.Бабаджанян, Р.Майоров, А.Дементьев, Е.Мартынов, Л.Иванова - их песни Анна любила и записывала с огромным удовольствием…  
         Как-то режиссер Евгений Матвеев решил снимать фильм по роману Петра Проскурина «Любовь земная». Мысль о том, что в этом фильме непременно должен звучать божественный голос Анны Герман, пришла к Матвееву мгновенно. Его осенило: он снял телефонную трубку, набрал номер композитора Евгения Птичкина: «Женя, извини, что так поздно! Родилась идея! Мы должны сделать песню для Анны Герман для нашего фильма!». Голос Матвеева дрожал от волнения, Птичкин сел за рояль и набросал мелодию. Чуть позже Роберт Рождественский напишет к этой песне слова. «Эта песня должна быть о необыкновенной, чистой любви» - пытался объяснить Евгений Семенович. «Я все понял - прервал его Роберт, -Слушайте: Покроется небо пылинками звезд, и выгнутся ветки упруго, тебя я услышу за тысячи верст, мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг-друга…» Матвеев ликовал от радости, и буквально через день в Варшаву полетело письмо с клавиром «Эхо любви» и просьбой приехать на запись. Ответ был получен практически моментально: «Тональность такая-то. Вылетаю. Анна».  
         Когда Анна приехала на студию, располагавшуюся в англиканской кирхе напротив Московской консерватории, оркестр кинематографии был уже готов. Дирижер попросил репетицию, но Анна, сняв туфли, встала за ширму солиста и сказала - «Давайте без репетиций! Запишем сразу!» Дирижер был в недоумении - как можно записывать без репетиции, но послушался и оркестр заиграл вступление. Когда Анна запела, у одного из скрипачей дрогнул смычок, оркестр расстроился. В аппаратной «Мелодии» плакали все - и Качалина, и Птичкин, и Матвеев. Плакали как женщины, не стесняясь своих слез. Допев «Эхо», Анна попросила еще дубль. Но тут в студию влетел Матвеев с криком: «Какой еще дубль?! Никакого дубля! Песня состоялась!» так мы до сих пор слушаем «Эхо любви», записанное всего с одного дубля, сразу. Явление очень редкое в истории звукозаписи.

Последние годы         

Анна была очень оптимистичным  человеком. «Композиторы мне часто  приносят грустные песни. Они хорошие, и тексты в них прекрасные, но мне почему-то не хочется их петь. Потому что они грустные. А я  хочу петь о радостях жизни, о том, что надо радоваться каждому дню!» - говорила она ленинградскому журналисту Лии Спадони.  
         В 1980г. Анна едет на последние в своей жизни гастроли - в Австралию, где должна была выступить по контракту. Она выступает на лучших площадках Сиднея, как вдруг болезнь внезапно дает о себе знать. Тромб в ноге не позволяет ей выходить на сцену, Анна прерывает гастроли, едет в Варшаву и с тех пор больше никогда не выходит на сцену. У нее обнаружили рак. Последствия катастрофы… «В один из дней Аня позвала меня к себе в комнату, где она лежала больная, - вспоминает Збигнев-старший, - и попросила принести Библию на немецком языке, которая досталась ей по наследству от бабушки. Две недели она, не отрываясь, читала, а потом сказала, что хочет принять крещение. Она крестилась в мае 1982г в веру христиан-адвентистов седьмого дня. Примерно в это же время она написала музыку к псалмам Давида, к молитве «Отче наш» и к «Гимну любви» апостола Павла. Эта запись чудом сохранилась: Аня за роялем берет гармонические аккорды и напевает слова молитвы - так, как пели люди для Бога в первобытные времена».  
         Ее лебединой песней стала молитва. Она дала себе слово, что если снова победит болезнь, то не будет больше петь на сцене - а только в костеле, для Бога.  
         Она умерла в ночь с 25 на 26 августа в военном госпитале в Варшаве. 30 августа, в день похорон, на евангелическом кладбище собралось несколько тысяч потрясенных варшавян. Все пришли проститься с «белым ангелом польской песни». Слез почти не было - просто никто не мог поверить в ее уход. Какая-то тяжелая атмосфера повисла в тот день над городом. Ей было всего 46. На ее надгробии выгравированы ноты 23 псалма Давида: «Господь - пастырь мой». Слова, определившие смысл ее жизни… А последними словами, сказанными Анной при жизни, были: «Мне не трудно уйти…»  
         Анна Герман так и осталась в нашей памяти молодой, улыбающейся Эвридикой, ангельским голосом поющей о радостях жизни, о любви и о надежде…

Иван Ильичев