Алишер Низамаддин Навои

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ НА ТЕМУ:

 

«Алишер Низамаддин Навои»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Выполнил:

 

Хадиев Радион

 

 

 

 

 

 

 

 

Ташкент,2014

 

 

В 1441г., 9 февраля, в столице Хорасанского государства Герате в семье сановника  падишаха Гиясиддина Кичкинэ родился  мальчик, которого назвали Алишер (свой поэтический псевдоним «Навои», что значит «мелодичный», он взял позже). Герат издавна славился своими культурными традициями; при потомках Тимура, в XV столетии, культура города достигла высокого расцвета. Особой славой пользовались строители города и его замечательная библиотека. Семья Навои, близкая ко двору, была одной из самых культурных в Герате. Дядя будущего поэта, Абу Саид, писал неплохие стихи, а другой дядя, Мухаммад Али, славился как незаурядный музыкант и каллиграф. С юных лет Алишер воспитывался вместе с детьми тимуридских семей; он особенно дружил с султаном Хусейном, впоследствии главой Хорасанского государства, тоже поэтом, покровителем искусств.

 

Алишер учился в Герате, Мешхеде  и Самарканде. Среди его учителей был сам Джами, замечательный персидско-таджикский поэт. В 1469г. Навои вернулся из Самарканда в Герат, в день, когда его друг Султан Хусейн занял престол своих предков. Вскоре он был назначен на высокую государственную должность хранителя печати, затем визиря и получил титул эмира. В 1476г. поэт подал в отставку, тем не менее, оставаясь «приближенным его величества». Навои не мог совсем отойти от государственных дел. Он возглавлял власть то в городе Астрабаде (что было почти ссылкой), то в самом Герате. Умер поэт в 1501г.

 

Исторические источники сообщают, что Алишер Навои был щедрым покровителем наук и искусств. При его поддержке  творили такие выдающиеся историки, как Мирхонд, Хондамир, Васифи, Давлятшах  Самарканди, художник Бехзад, архитектор Каваш-эдин, многие поэты, музыканты, каллиграфы. Но и сам Алишер был не только поэтом и государственным деятелем, но и музыкантом, художником, архитектором, историком и философом. «Навои, подобно своим западным современникам типа Леонардо да Винчи, выступает перед нами как всесторонне развитая и цельная личность, объединяющая в своем универсализме науку и искусство, философскую теорию и общественную практику» (В.М. Жирмунский).

 

Алишер Навои был воспитан на арабской и особенно фарсиязычной поэзии того блистательного периода ее развития, который дал миру Низами, Амира Хусро, Фирдоуси, Унсури, Саади, наконец, его учителя Джами. Навои начал как персоязычный поэт, быстро овладев техникой и образным строем классической персидской поэзии. Но он жил в пору распадения старых культурных зон и складывания новых национальных культур. Как писал Н. И. Конрад, «этот великий поэт, поэт-мыслитель, как его справедливо называют, принадлежащий огромному, этнически столь разнородному миру, стал классиком узбекской поэзии, основоположником узбекской литературы. Его вывели из широчайшей сферы и ввели в узкую. Поэт, у которого герои — кто угодно: Фархад — китаец, Шапур — перс, Ширин — армянка, Кайс — араб, Искандар — грек, этот поэт оказался поэтом узбекского народа». Такова была тенденция культурного развития, и Навои уловил эту тенденцию и откликнулся на нее. Он прекрасно понимал великое значение своей литературной реформы и сам говорил об этом. Сначала в стихах:

 

Я — не Хосров, не мудрый Низами,

 

Не шейх поэтов нынешних — Джами.

 

Но так в своем смирении скажу:

 

По их стезям прославленным хожу.

 

Пусть Низами победоносный ум

 

Завоевал Берда, Ганджу и Рум;

 

Пусть был такой язык Хосрову  дан,

 

Что он завоевал весь Индустан;

 

Пускай на весь Иран поет Джами, — 

 

В Аравии в литавры бьет Джами, — 

 

Но тюрки всех племен, любой страны,

 

Все тюрки мной одним покорены...

 

Где бы ни был тюрк, под знамя  тюркских слов

 

Он добровольно стать всегда готов.

 

И эту повесть горя и разлук,

 

Ту же мысль он высказал на склоне дней в прозе, в своем замечательном  трактате «Спор двух языков» (1499): «Богатство тюркского языка доказано множеством фактов. Выходящие из народной среды талантливые поэты не должны выявлять свои способности на персидском языке. Если они могут творить на обоих языках, то все же очень желательно, чтобы они на своем языке писали стихов побольше». И далее: «Мне кажется, что я утвердил великую истину перед достойными людьми тюркского народа, и они, познав подлинную силу своей речи и ее выражений, прекрасные качества своего языка и его слов, избавились от пренебрежительных нападок на их язык и речь со стороны слагающих стихи по-персидски». Вся поэтическая деятельность Алишера Навои была направлена на защиту и прославление родного языка и литературы.

 

Гуманистический универсализм Навои сказался в обширности и многообразии его творческого наследия. Его лирические стихи — газели — собраны в большой сводный диван «Сокровищница мысли», распадающийся на четыре цикла: «Чудеса детства», «Редкость юности», «Диковины среднего возраста» и «Последние советы старости»; сюда же примыкают стихотворения более сложных форм, созданные на основе газели, — мухаммасы, мусаддасы, местезады, а также кыты, рубаи и восходящие к тюркскому народному творчеству туюги. Навои написал свою «Пятерицу» — «Хамса», куда входят «Смятение праведных», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь планет», «Стена Искандара». Им также написана философская поэма «Язык птиц» в подражание книге знаменитого поэта Аттара. Перу Алишера Навои, кроме того, принадлежат литературоведческий труд «Собрания утонченных», труд по поэтике «Вес размеров», упоминавшийся труд по лингвистике «Спор двух языков», исторические сочинения «История царей Аджама», «История пророков и ученых», а также философские трактаты, биографии ряда его современников и многое другое.

 

Как лирический поэт Навои был учеником персидских классиков. Он не пытался видоизменить или уничтожить условные формы газели. Наоборот, он показал неисчерпаемые поэтические возможности, заключенные в этой емкой лирической форме с ее обязательной тематикой — любовной (прославление необычайной красоты возлюбленной, сетования на ее холодность, страдания в разлуке с нею) и, можно сказать, «вакхической» (прославление радостей винопития, дружеской беседы за чашей вина, славословие виночерпию) и с не менее обязательным условным языком, исключительно богатым тропами.

 

Лирические  стихи Навои не поддаются датировке, и в них едва улавливаются отклики  на известные нам события жизни  поэта. Его газелям вообще не свойственна  событийность. Сводный диван «Сокровищница  мыслей» разворачивается как лирическая исповедь поэта, чутко фиксирующего богатую гамму своих переживаний, спиритуализированных, как это было у Данте и Петрарки, но на особый, характерный для передовой поэзии Среднего Востока, суфийский манер. Поэзия Навои метафорична. Вся она — непрерывное нагнетание метафор, в которых поэт был необыкновенно смел, изобретателен и точен. Щедрая метафоричность открыла читателю все краски, звуки, запахи, формы мира, все радостные в своей основе проявления бытия. Одни метафоры и сравнения Навои не выходят за грань установившейся поэтической традиции, другие свежи и оригинальны. Тонко чувствующий природу человек, Навои наполнил ее образами свою поэзию. Здесь и свежая зелень лугов, и манящая прохлада леса, и знойная синева неба, и холодная белизна горных снегов, здесь птицы, звери, всевозможные цветы и травы и одновременно мерцание звезд на черной, опрокинутой чаше ночного неба.

 

Чувство любви  трактуется поэтом как высокое, одухотворяющее, облагораживающее, но одновременно подчиняющее  человека себе, сжигающее его дотла.

 

Эта одержимость  любовью свойственна Навои, и  мысли о неизбежности земного  конца не рождают в поэте пессимистического  отношения к миру: «Так прими же неизбежность мир покинуть, Навои, // Выведи любовь и нежность из мирского тупика». Он трактует любовь как всепоглощающее чувство, наполняющее жизнь человека большим содержанием и смыслом. Оптимистический, мироприемлющий пафос лирики Навои выражен и в стихах к виночерпию.

 

Лирика  Навои, при всей ее артистической  виртуозности, обращена к народу. У поэта есть стихи, осуждающие неправых правителей и отмеченные неподдельной любовью к простым людям. Впрочем, и сама жизнь Навои, аристократа, человека утонченной, рафинированной культуры, но живо прислушивающегося к нуждам народа, говорит о народных корнях его гуманизма. Сам Навои признавался на склоне лет: «Из средств своих я брал себе на жизнь лишь то, что необходимо простому человеку, —

 

довольствовался халатом, который защищал меня в  жару и в холод, и непритязательной пищей. Остальные же я тратил на общение с народом, на питание служителей и домочадцев. А то, что оставалось сверх расходов на еду и на исполнение различных обязанностей, я представлял на благотворительные дела».

 

Всепоглощающей  силой чувства, высокими стремлениями, глубокой мудростью отмечены положительные герои пяти великих поэм Навои. Развивая многовековые поэтические традиции «Пятериц» Низами, Амира Хусро и Джами, поэт создал глубоко оригинальный эпический цикл, наполнив традиционные сюжеты новым идейно-художественным содержанием.

 

В поэмах А. Навои поднимаются важные для  его времени вопросы нравственности, любви и дружбы, философии, науки, искусства, государственного устройства.

 

«Смятение праведных» (1483) — поэма  философско-дидактического характера. Большое место в ней занимают вопросы политики. Поэт резко критикует несправедливых и жестоких властителей. Его идеал — своеобразный вариант просвещенной монархии на восточный лад, глава которой окружает себя мудрыми, образованными и бескорыстными советниками. Коварству и корыстолюбию современных поэту сановников и правителей Навои противопоставляет высокие нравственные идеалы великодушия, щедрости, доброты, верности в дружбе и любви, скромности и честности. Поэма Навои — гимн «яркому небу знаний», противопоставленному «темноте ночи невежества». Навои, восхищаясь подвижниками науки, прославляет людей деятельных, энергичных, стремящихся к ясной общеполезной цели, а не ученых затворников. Гуманистические тенденции видны в мыслях поэта о равенстве всех перед лицом судьбы. Поэт славит жизнь, весну, благословенную природу, в единении с которой залог счастья человека. Навои — деятель и мыслитель эпохи подъема культуры Средней Азии. Поэма «Смятение праведных» проникнута гуманной идеей справедливости, верой в торжество добра. Эти гуманные идеи созвучны с ренессансными идеями Запада.

 

Поэма «Лейли и Меджнун» (1484) — книга  об одержимости любовью, недаром  героя произведения — арабского  юношу Кайса называют «Меджнуном», т.е. «одержимым джинами». Над ним смеются, его сажают на цепь, посылают в Мекку, он вынужден бежать и скрываться, но ничто не может умерить его любви к Лейли. Чистота и сила чувства противостоят здесь не только злу племенных распрей и неравенства, но и извечному злу, царящему в мире. Побороть это зло Лейли и Меджнуну суждено лишь ценой смерти. В конце концов возлюбленные умирают вместе, в смерти обретая желаемое единение:

 

Тогда влюбленный появился друг,

 

Пришел, как верный друг... Нет, вечный друг!

 

Глаза — глаза желанные нашли

 

Глаза одно желание прочли.

 

Возлюбленному руку подала,

 

Возлюбленному душу отдала...

 

Возлюбленный склонился, не дыша:

 

К возлюбленной ушла его душа.

 

Такое же прославление всепобеждающего  чувства любви мы находим и  в поэме Навои Иллюстрация: Встреча правителя самаркандцами Миниатюра к Бабур-Наме с подробным описанием Самарканда. XVI в.

 

«Фархад и Ширин» (1484). Но это произведение более сложно по построению, чем  «Лейли и Меджнун». В поэме «Фархад  и Ширин» поэт обращается к новым  важным темам. И образный строй поэмы во многом иной. Рядом с полуфантастическими эпизодами можно найти правдивое и вдохновенное описание будничного труда землекопа и каменотеса. В поэме немало фольклорных мотивов (например, борьба с огнедышащим драконом, чудесные предсказания, магическое зеркало, гиперболизация силы героя и т. д.). Много в поэме Навои и авантюрных эпизодов — скитаний, кораблекрушений, преследований и героико-романтических сцен — описаний мужественных поединков, осад, рукопашных схваток, в которых герой обращает в бегство целое войско. Таким образом, здесь одержимость любовью понуждает протагониста на смелые, самоотверженные поступки.

 

Поэма «Фархад и Ширин» наиболее ярко выражает индивидуальность Навои  и сдвиги в художественном мышлении за триста лет со времен Низами. Навои сам выделяет из числа других поэтов Амира Хосрова Дехлеви, своего учителя Джами и себя как подлинных продолжателей Низами, достойных благословения «шейха поэтов».

 

Однако, начав писать на тюрки, на староузбекском языке, Навои тем самым обратился к новой, менее изысканной, более непосредственно народной аудитории. Он не мог рассчитывать на то, что каждый его читатель или слушатель хорошо знает персидско-таджикскую поэтическую традицию, что он осилит всю огромную новую «Пятерицу». Невольно Навои делал каждую поэму более синтетической, и, например, в поэму «Фархад и Ширин» включены идеи и темы не только «Хосрова и Ширин», но и отчасти «Лейли и Меджнуна» и «Искандар-наме» Низами. Все это преобразовано в новый синтез, который и сложнее, и проще поэм Низами. Сложнее — из-за синтетичности, а проще потому, что изощренность Низами или Амира Хусро смягчена, а сказочные мотивы приближены к живому фольклору тюркских народов.

 

Средневековые моменты суфийского понимания любовной одержимости  как силы, которая помогает герою преодолеть себя, возвыситься над земными интересами своего «я», иногда дают о себе знать и в поэме Навои, в образе Фархада, который порой напоминает Кайса — Меджнуна. У Низами эпизодически появляющийся Фархад был работником-богатырем, каменотесом и строителем, простым человеком. У Навои главный герой — Фархад. Он своим трудом каменотеса завоевывает свободное сердце Ширин и любовь ее народа. Мотив страстного интереса к искусству, к ремеслу, к труду кузнеца, строителя и простого каменотеса проходит через всю поэму Навои, играет большую роль в формировании характера героя. Решающую роль в жизни и успехах Фархада играют не его героические поединки, не военные подвиги (которые отчасти обесцениваются его неспособностью противостоять обману), а труд: он прокладывает в горах сквозь твердые породы арыки, строит крепости, дворцы.

 

Навои развивает универсалистские идеи Низами, сконцентрированные у  великого поэта главным образом  в «Искандар-наме». Существенным моментом в гуманистическом воспитании Фархада является мирный поход в Рум-Юнан (т. е. в страну ромеев — в Греко-римскую, или Византийскую, империю и в собственно Грецию) на обучение к Сократу. Мотив иноверия и связи Рума с далеким мусульманскому Востоку Западом и Севером Европы полностью снимается в поэме Низами. Греческие мудрецы выступают как «свое» достояние. Причем если в художественной ткани поэмы «Фархад и Ширин», уподобленной народным эпическим поэмам тюркских народов, Сократ скорее «мудрец», чем «философ» или «ученый», то в поэме того же Навои «Стена Искандара» большая группа греческих философов (Фалес, Сократ, Платон, Аристотель, Архимед, Порфирий Тирский и т. д.), синхронизированная по времени жизни с Александром Македонским (современником которого из них был только Аристотель), противопоставляет магии чародеев Кашмирского хана создание точно описанного крупного артиллерийского орудия, а Туркестанского или Чинского хакана поражает демонстрацией астролябии и подвижной моделью планетной системы с шарообразной Землей.