Основные этапы развития графического дизайна в России

Начнем с заявления, как может показаться, вызывающего. lice русское искусство второй половины XIX века (взятое целиком, включая архитектуру и интересующую нас область графики) рождено русской литературой. Ее «вина» перед искусством заключалась в том, что она в XIX веке была поистине великой и что ей сопутствовала блестящая литературная критика. Недаром этот век в истории русской литературы получил название “золотого”.

Лидеры литературной критики, яркие  публицисты: Белинский, Писарев, Чернышевский и Добролюбов  были прирожденными идеологами. Анализом собственно литературного процесса они не ограничивались и статьи писали с «высшим* смыслом. Их цель  распространение революционнодемократических идей, преобразование общества. Гражданская, политическая позиция критиков была определяющей в их литературных и общсэстстичсских суждениях.

Искусство, убеждены они, должно приносить  пользу, быть в подчинении у запросов действительности. “Польза” искусства   в его содержании, которое должно способствовать социальному и нравственному прогрессу общества. Следуя этим утилитаристским взглядам, искусство превращается в средство достижения социально-политических целей, а удовлетворение эстетических потребностей считается делом второстепенным. Самым мощным и длительным было влияние эстетики Чернышевского. В сознании русских художников прочно и надолго закрепились положения его нормативной эстетики: жизнь  выше искусства, литература  выше других видов искусства, содержание произведений

выше формы.

В представлении русских людей  до сих пор сохранился непререкаемый  авторитет словесности и отношение к писателю как к гражданину, проповеднику и пророку. Уже в самом этом факте  влияние на судьбу пластических искусств: эстетическому воспитанию, художественному образованию и просто текущей жизни искусства отведена в общественном мнении второстепенная роль.

На революционно-демократических  идеалах 4060х годов выросло поколение  художников, творчество которых приходится на 7090е годы XIX столетия  время, которое уж непосредственно нас интересует. В этот период центральной фигурой в критике становится как раз не литературный, а художественный критик В. Стасов, личность громадного масштаба и авторитета. В течение полувека его мнение господствовало в художественной жизни России и сказывалось самым непосредственным образом на творчестве художников, композиторов, архитекторов.

У художественной критики один подход к искусству  сюжетно-содержательный. Требование демократичности искусства выпивается в однозначный интерес к идее и содержанию произведений, которые столь же однозначно ассоциируются с сюжетом. Появление новых сюжетов, воспринимающихся как общественно актуальные, становится достаточным основанием для высокой оценки произведений. В рецензиях  подробный анализ изображенного на картинах и никакой речи о выразительных, живописных качествах работ.

Для русского графического дизайна  тоже характерно несравненно большее  внимание к “литературно-содержательной”  стороне произведений, чем к “визуально-формальной”. Это определяет его своеобразие, но и одновременно служит объяснением  проявляемой художниками инертности к вопросам специфики его языка. Художники, не разделявшие эстетические нормы и принципы, утвердившиеся в XIX веке, в России всегда были в меньшинстве. Любое отклонение от принятых взглядов на соотношение формы и содержания рассматривалось как проявление западного влияния.

В русской, а йотом и в советской  графике сильно выражены традиции сюжетного  реалистического рисунка; представлены они и в нашем издании. Невиданной популярностью в начале века пользовалась, например, художница Елизавета Бем, автор серий открыток с изображением сентиментальных сценок из жизни крестьянских детей.

Симптоматично, что в рецензии журнала  “Искусство и художественная промышленность”, проводившего конкурс на открытки, отмечается, что в большинстве  своем “ представляют собой просто картинки, виньетки, рисуночки, как бы случайно попавшие на открытые письма, но ничто в их композиции или расположении не показывает, чтобы они были специально задуманы для них”. Тот же смысл проглядывает и в статье С. Дягилева, рецензирующего в журнале «Мир искусства» юбилейное издание Пушкина с большим числом иллюстраций, выпущенное к 100летию со дня рождения поэта:., это альбом автографов всех талантливых русских художников наших дней но «иллюстраций» в этих трех томах почти нет*. Русский стиль в графике воплощал практически те же самые принципы, что и в архитектуре. Сложение этого стиля было связано не столько с художественными и даже не столько с патриотическими идеями и задачами. В нем  прямое продолжение уже укоренившейся традиции подчинять архитектуру насущным демократическим идеям. И прежде чем перейти к описанию художественной проблематики русского стиля, нам предстоит сделать еще одно отступление, чтобы напомнить те условия, в которых он возник

После проведенных правительством реформ и отмены крепостного нрава меняется общественно-политическая ситуация в стране, меняются и проблемы, волнующие интеллигенцию. Наибольшую острот)' приобретает проблема выбора пути, которым должна идти Россия теперь, после освобождения крестьян. Поставлен и обсуждается вопрос, идти ли России по капиталистическом)' пути развития, характерному для западных стран, или выбрать свой собственный путь, а значит и решить, каким он должен быть. В связи с этим основное внимание сосредоточивается на проблеме национального самоопределения, на поиске национальных корней, на вопросах исторического прошлого. Все концентрируется на теме “Россия и Запад”, с новой силой обостряются споры славянофилов и западников. Нигде в Европе вопросы национального самоопределения не стояли столь остро в XIX веке, как в России.

В обстановке такого национального  подъема создание в архитектуре  нового стиля воспринимается как  гражданский долг, как своего рода социальный заказ. Стиль, предназначенный  для новой России, должен быть новый  стиль и  русский стиль.

Парадокс, но стиль задумывался  и вынашивался как новый, перспективный, обращенный в будущее, а его осуществление  происходило целиком и полностью  на основе мотивов, заимствованных из прошлого. Новый стиль питался  образами, почерпнутыми из исторического наследия русской культуры. По существу, русский стиль был разновидностью общего направления, господствовавшего в архитектуре в течение второй половины XIX века. Архитектурная мысль продолжала исповедовать принципы историзма и стилизаторства.

Начиная с 4050х годов и почти до самого конца XIX века, до распространения нового художественного мышления эпохи модерна, архитектура в своем развитии опиралась на формы исторического прошлого. Творчество вне “стилей” прошлого было для архитектора просто немыслимо. На протяжении века менялся только принцип выбора исторических прототипов, постоянно расширялся круг используемых источников, привлекались все новые формы национальной и народной культуры. Однако сам принцип историзма оставался для архитектуры неизменным, неизменным оставалось убеждение, что новый стиль могут сформировать только мотивы, уже когдато существовавшие.

При таком образе мысли мастерство и новаторство в архитектуре  связывались с умением свободно комбинировать формы, заимствованные из разных источников, осуществлять как бы импровизацию сразу на несколько тем (заметим, что ориентация на один определенный источник рассматривалась как подражательство). В работе архитектора ценилось употребление оригинальных, еще никем не использованных деталей, но, конечно, заимствованных из прошлого, и включение их в самостоятельные, нетрадиционные композиции. Архитектура XIX века апеллировала к развитому чувству истории и различных стилей.

Русский стиль, как уже очевидно, строился целиком на русском историческом материале. Проблематичным и дискуссионным при этом оставался вопрос, на какие конкретно источники следует ориентироваться, какой период в русской истории и какой тип архитектуры счесть за самый «русский», т.е. в наибольшей степени воплощающий духовное своеобразие русского народа. Отличительной приметой времени было то, что этот вопрос старались решить на строго научной основе. В профессии росло убеждение, что успешное развитие новой архитектуры может быть достигнуто только при условии научно-мотивированного использования исторических форм. Ученые историки призывают к серьезном)' изучению памятников древности, к иол ном)' и систематическому сбор)' материала. Архитекторы производят обмеры архитектурных памятников, собирают деревянные украшения крестьянских изб. Подряд издается несколько фундаментальных трудов по русскому орнамент)'. Один из самых знаменитых архитекторов русского стиля В. Гартман издает альбом народных вышивок, предисловие к котором)' пишет Стасов. Очень показателен факт, что в книге Бутовского “История русского орнамента с X по XVI столетие по древним рукописям” наряду с точным воспроизведением образцов они даются в увеличенном и схематизированном виде, ибо, как поясняет автор, «Цель настоящего издания исключительно технически промышленная. Она клонится к указанию русским мастерам... образцов и источников самобытного стиля»8.   

 Властитель художественной  мысли Стасов не только приветствовал  все русское и народное, что  появлялось в новом искусстве,  но и внес немалый практический  вклад в развитие русского стиля. В 1887 году появляется его трехтомный труд «Славянский и восточный орнамент по рукописям древнего и нового времени», где он систематизировал материал но орнаменту, который он собирал более 25 лет. Для составления этого атласа Стасов исследовал едва ли не все крупнейшие коллекции книг, хранящихся у частных лиц и в библиотеках России и Европы. Работа про делывалась из практических соображений: «„атлас мой может иметь очень полезное практическое приложение для нашей художественной промышленности всякого рода, представляя ей многочисленные, впервые еще являющиеся в общее обращение, образцы разнообразных славянских и восточных стилей древнего и нового времени»". Нет ничего удивительного в том, что на титульном листе стасовского издания значилось «рисовал Ив. Роист*. Архитектор Роист был, что называется, любимцем Стасова. Критик столь активно поддерживал и пропагандировал творчество этого архитектора, что его имя стало нарицательным. О русском стиле часто говорили  «ропетовский стиль* (любопытно, что архитектор выбрал себе псевдоним Роист, фамилию, звучащую не порусски, а его настоящее имя  Иван Петров).

Чем архитектур Роиста привлекала критика? Стасов был уверен, что новое содержание в архитектуре должно заключаться  в ее народности, а достичь этого, по его логике, можно было только за счет использования мотивов народной архитектуры. Архитектура Ропета полностью отвечала этим требованиям: в ней буйство мотивов, заимствованных из деревянного, крестьянского зодчества.

“Ропетовский стиль” имел свое прямое воплощение и в графике. Архитектор оформлял книга. Щедро орнаментированные, они стали образцом для подражания и оказали заметное влияние на стилистику всего графического дизайна тех лет.

Обратим внимание на одну важную черту  русского стиля. Согласно господствовавшим тогда вкусам, представление о красоте здания, вещи, книга связывалось с их украшением. Ценилась только форма, покрытая декором. И когда художники, работавшие в русском стиле, обращались к историческим прототипам, они главным образом присматривались к их декору. Этим и объясняется высокая концентрация исследований, посвященных орнаменту, и расшифровывается, на первый взгляд, казусный факт  возникновение целого стиля в архитектуре на базе книжного орнамента и народного узора.

Отличительным признаком русского стиля становится не только характер декоративного украшения, но и его «количество». Стасова и его современников приводят в восхищение вещи, обильно украшенные, богато орнаментированные, роскошные. Даже небольшая подборка графических произведений, которая здесь публикуется, даст представление о том обилии декора, его многослойности и, в нашем восприятии, даже избыточности, которые тогда почитались за художественные достоинства. Демократически настроенная эпоха и культ роскоши одновременно! Такова, очевидно, закономерность: новые общественные спои, обретающие реальную силу, стремятся к обладанию тем, что раньше им было недоступно, в данном случае  к «богатству* форм. Купцы, промышленники, интеллигенция окружают себя вещами роскошного вида, с которыми у них ассоциируется понятие красоты.  

 Рассматривая русский стиль,  нельзя не сказать о персональной  роли, которую сыграл в его  судьбе Виктор Васнецов. Художник  универсального дарования  он автор монументальных росписей для Исторического музея в Москве и Владимирского собора в Киеве, архитектурного решения фасада Третьяковской галереи, многочисленных живописных полотен и многогомногого другого, включая книжные иллюстрации и плакаты,  Васнецов пользовался при жизни всеобщим уважением. Программные для его творчества картины ввели в русское искусство темы, которых оно прежде не знало. Васнецов обратился к русскому фольклору, и в его произведениях ожили герои русских народных сказок и былин. Современники художника, бредящие темой “Россия” и, как мы знаем, ждущие от искусства прежде всего “содержания”, с восторгом принимали появление каждой новой картины художника. Интересно, что его живопись со временем сама стала фольклором: “Богатыри” и “Аленушка” до сих пор принадлежат к излюбленным сюжетам массовой изобразительной продукции кича.

От Васнецова ведет свою родословную  фольклорная тематика и в графическом  дизайне. Она стала очень популярной в начале XX века в работах художников так называемого «нео русского стиля». Репродукциями работ, сделанных  в этом стиле, завершается наша первая глава.

Наряду с былиной  и сказкой в изобразительную  систему неорусского стиля широко вовлекаются мотивы народного, крестьянского  искусства. В отличие от характера  их использования в русском стиле  они теперь предстают в стилизованном виде. Неорусский стиль уже принадлежит новой эпохе и является модификацией стиля модерн (его характеристика  впереди), возникшей на русской почве. Однако сейчас, когда мы смотрим на модерн издалека, произведения неорусского стиля оказываются всетаки ближе к произведениям русского стиля, чем модерна. Родственность мотивов перевешивает в нашем восприятии те различия, которые есть в изобразительной стилистике.

Неорусский стиль был  выношен в среде московских художников, чье творчество пересеклось с  двумя центрами культуры, сложившимися в конце прошлого века стараниями двух меценатов.  Подмосковная усадьба Абрамцево, владельцем которой был крупный промышленник С. Мамонтов, и усадьба Талашкино под Смоленском, принадлежавшая княгине М. Тенишсвой, вели жизнь, подчиненную искусств)'. Здесь перебывали все знаменитые художники, и здесь начинали свой путь в искусстве совсем молодые. Гостеприимство хозяев позволяло художникам подолгу здесь жить, работать, отдыхать. В Абрамцеве все жили как бы одной семьей, гуляли, рисовали, пили чай, ставили домашние спектакли. В свободной дружеской атмосфере шли бесконечные разговоры об искусстве: о долге художественной интеллигенции и служении искусства людям, о связи красоты и пользы, о неприятии окружающей действительности и необходимости преображения жизни средствами искусства. Но главное во всех разговорах  каким должно быть национальное искусство, где искать его корни, в чем заключается народный идеал и как достигается органичность крестьянского искусства.