Хосе Ортега-и-Гассет
Дегуманизация искусства
Хосе Ортега-и-Гассет (9 мая 1883, Мадрид — 18 октября 1955) — испанский
философ и социолог, сын литератора Хосе
Ортеги Мунильи.
Обучался в колледже отцов-иезуитов
«Мирафлорес-дель-Пало» (Малага). В 1904 году окончил Мадридский университет Комплутенсе, защитив при этом докторские
тезисы «El Milenario» («Тысячелетний»). Затем
семь лет провёл в университетах Германии,
с предпочтением Марбургского. По возвращении в Испанию получил
назначение в Мадридский университет
Комплутенсе, где и преподавал до 1936 года, когда началась гражданская война (Ортега-и-Гассет был противником Франко).
В 1923 году Ортега основал «Revista de Occidente» («Западный журнал»), который
служил делу «сравнивания Пиренеев» —
европеизирования Испании, тогда изолированной
от современного (по тому времени) культурного
процесса. Являясь убежденным республиканцем,
Ортега был вождём интеллектуальной оппозиции
в годы диктатуры Примо де Риверы (1923—1930), играл немаловажную роль в
свержении короля Альфонса XIII, был одним из основателей «Республиканского
объединения интеллигенции» (1931), избирался
гражданским губернатором Мадрида, и по этим причинам был вынужден
покинуть страну с началом гражданской
войны. По возвращении в 1948 году в Мадрид совместно с Хулианом Мариасом создал Гуманитарный институт,
где преподавал и сам. До конца жизни оставался
открытым противником франкизма.
Дегуманизация искусства- Была написана
в 1921г. Впервые публиковалась
в 1925 году на страницах "Эль Соль".
Одна из самых известных работ Ортега;
неоднократно издавалась в странах Европы
и Америки. (На русском языке впервые опубликованы
фрагменты книги в сборнике "Современная
книга по эстетике. Антология". М., Изд-во
иностр. лит., 1957.
К зарубежному читателю
эта работа пришла почти одновременно
с "Восстанием масс" и воспринималась
в основном в общем идейном контексте
последнего произведения. Предсказание
Ортеги о необратимости процесса развития
нового искусства в соответствии с "логикой"
дегуманизации, а также идея о том, что
такое искусство становится "катализатором"
социальной дифференциации, вызвали либо
резко критические, либо по меньшей мере
сдержанные отклики на эту работу, которую
следует воспринимать как целое. За идеологическим
пафосом критики снижалось значение тех
реальных проблем, которые занимали (и
ныне продолжают занимать) внимание специалистов.
«Хосе Ортега-и-Гассет начинает
свою работу о дегуманизации искусства
с утверждения, что искусство следует
изучать с социологической точки зрения».
В обществе рыночной экономики,
где произведения искусства становятся
предметом наживы и спекуляций, неизбежно
измельчание искусства, появление произведений,
потворствующих мещанским вкусам, вкусам
среднего потребителя, снижение общего
уровня культуры художников вообще. Эта
ситуация порождает эстетические теории,
провозглашающие конец искусства, его
неизбежную гибель. Однако подобные теории
не способны объяснить особенности современного
искусства, и в частности его все более
проявляющуюся антигуманистическую направленность.
Между тем это совершенно реальное явление
нашего века.
Ортега-и-Гассет описывает
и исследует действительность и факты
искусства. Прежде всего, он выявляет утилитаризм
современного человека по отношению к
искусству: людям нравиться только такое
искусство, которое связано с человеческими
судьбами, с человеческим существованием:
«Искусством они назовут совокупность
средств, с помощью которых они соответственно
вступают в контакт с человечески интересными
вещами». Такое понимание искусства Ортега-и-Гассет
считает естественным, поскольку большинство
людей не знает другого отношения к объектам,
кроме «практического».
«Однако имеется различие в
отношении к буржуазному утилитаризму
со стороны сторонников «искусства для
искусства» и Ортеги-и-Гассета: первые
отвергали утилитаризм, сугубо деляческий
подход к искусству; второй считает его
неизбежным как точку зрения «толпы»,
«массы», которая не способна подняться
выше примитивного, обыденно-практического
отношения к действительности, включая
и искусство».
Ортега-и-Гассет показывает,
что подобного рода практическое отношение
к искусству (когда человек радуется или
страдает, переживая все перипетии человеческих
судеб в искусстве) не имеет ничего общего
с подлинно эстетическим переживанием
и эстетическими чувствами: «Радоваться
или сострадать человеческим судьбам,
которые, может быть, повествуют или показывают
нам произведения искусства, есть вещь
совершенно отличная от подлинно художественного
наслаждения. Больше того, это внимание
к человеческому элементу в произведении
искусства в принципе несовместимо со
строго эстетическим удовольствием».
Согласно Ортеге, художественность и действительность
являются совершенно противоположными:
реальность, действительность не может
быть художественной, а художественность
не может быть реальной: «…художественный
объект является художественным лишь
постольку, поскольку он нереален»
А поэтому по-настоящему понимать
и воспринимать произведения искусства
может лишь тот, кто выработает у себя
способность видеть произведения искусства
такими, каковы они есть на самом деле,
- нереальными. «Большинство людей сделать
этого не в состоянии, говорит Ортега-и-Гассет,
они никогда не испытывают подлинно эстетического
наслаждения, ибо погружены в собственно
человеческую реальность»
Но в свою очередь Ортега-и-Гассет
не называет рафинированное искусство
«чистым искусством», потому что хорошо
знает, что теория «искусства для искусства»
давно себя скомпрометировала, больше
того, он готов даже отрицать возможность
существования «чистого искусства» и
ратует только за очищение искусства от
некоторых нежелательных элементов, вроде
элемента «человечности»
«Ортега-и-Гассет выступает
против романтического понимания искусства,
против его «персонализации», потому что
романтическое искусство было «слишком
человеческим». В романтическом искусстве
Ортега не приемлет гипертрофию субъективности.
Поэтому он называет подвигом поворот
к объективному, который был осуществлен
в музыке Дебюсси: личные чувства были
вырваны из музыки с корнем, она была объективирована».
То же самое он говорит о поэзии:
из поэзии нужно исключить человеческое,
и, прежде всего – человека-героя, человека-личность,
ибо жизнь есть одно, а поэзия – нечто
совершенно другое, человек есть человек,
а поэт есть поэт. «Абстрагирование от
чего бы то ни было конкретного – вот одна
из первых задач всякого действительного
и подлинного искусства, утверждает испанский
мыслитель». Ортега абсолютизирует феномен
художественного преображения реальности,
многократно отмеченный и творцами и теоретиками
искусства. Ортега освобождает поэта и
художника вообще от всякого страдания
и переживания, так как искусство, по определению
вознесено над реальностью, а художник
изолирован от людей и всего человеческого.
В этом проявляется его избранничество.