Перевод отрывка из драмы Ф. Шиллера "Разбойники"

Amalia (fährt zusammen). Horch! horch! Rauschte die Türe nicht? (Sie wird Karl gewahr und springt auf.) Er - wohin? - was? - da hat mich's angewurzelt, daß ich nicht fliehen kann - Verlaß mich nicht, Gott im Himmel! - Nein, du sollst mir meinen Karl nicht entreißen! Meine Seele hat nicht Raum für zwei Gottheiten, und ich bin ein sterbliches Mädchen! (Sie nimmt Karls Bild heraus.) Du, mein Karl, sei mein Genius wider diesen Fremdling, den Liebestörer! dich, dich ansehen unverwandt, - und weg alle gottlosen Blicke nach Diesem. (Sie sitzt stumm - das Auge starr auf das Bild geheftet.)

Moor. Sie da, gnädiges Fräulein? - und traurig? - und eine Träne auf diesem Gemälde? (Amalia gibt ihm keine Antwort.) - Und wer ist der Glückliche, um den sich das Aug eines Engels versilbert? darf auch ich diesen Verherrlichten - (Er will das Gemälde betrachten.)

Amalia. Nein, ja, nein!

Moor (zurückfahrend). Ha! - und verdient er diese Vergötterung? verdient er? -

Amalia. Wenn Sie ihn gekannt hätten!

Moor. Ich würd' ihn beneidet haben.

Amalia. Angebetet, wollen Sie sagen.

Moor. Ha!

Amalia. Oh, Sie hätten ihn so lieb gehabt - es war so viel, so viel in seinem Angesicht - in seinen Augen - im Ton seiner Stimme, das Ihnen so gleich kommt - das ich so liebe -

Moor(sieht zur Erde).

Amalia. Hier, wo Sie stehen, stand er tausendmal - und neben ihm Die, die neben ihm Himmel und Erde vergaß - hier durchirrte sein Aug die um ihn prangende Gegend - sie schien den großen belohnenden Blick zu empfinden und sich unter dem Wohlgefallen ihres Meisterbildes zu verschönern - hier hielt er mit himmlischer Musik die Hörer der Lüfte gefangen - hier an diesem Busch pflückte er Rosen, und pflückte die Rosen für mich - hier, hier lag er an meinem Halse, brannte sein Mund auf dem meinen, und die Blumen starben gern unter der Liebenden Fußtritt -

Moor. Er ist nicht mehr?

Amalia. Er segelt auf ungestümen Meeren - Amalias Liebe segelt mit ihm - er wandelt durch ungebahnte sandigte Wüsten - Amalias Liebe macht den brennenden Sand unter ihm grünen und die wilden Gesträuche blühen - der Mittag sengt sein entblößtes Haupt, nordischer Schnee schrumpft seine Sohlen zusammen, stürmischer Hagel regnet um seine Schläfe, und Amalias Liebe wiegt ihn in Stürmen ein - Meere und Berge und Horizonte zwischen den Liebenden - aber die Seelen versetzen sich aus dem staubigten Kerker und treffen sich im Paradiese der Liebe - Sie scheinen traurig, Herr Graf?

Moor. Die Worte der Liebe machen auch meine Liebe lebendig.

Amalia(blaß). Was? Sie lieben eine Andre? - Weh mir, was hab' ich gesagt?

Moor. Sie glaubte mich tod, und blieb treu dem Todtgeglaubten - sie hörte wieder, ich lebe, und opferte mir die Krone einer Heiligen auf. Sie weiß mich in Wüsten irren und im Elend herumschwärmen, und ihre Liebe fliegt durch Wüsten und Elend mir nach. Auch heißt sie Amalia, wie Sie, gnädiges Fräulein.

Amalia. Wie beneid' ich Ihre Amalia!

Moor. Oh, sie ist ein unglückliches Mädchen; ihre Liebe ist für einen, der verloren ist, und wird - ewig niemals belohnt.

Amalia. Nein, sie wird im Himmel belohnt. Sagt man nicht, es gebe eine bessere Welt, wo dir Traurigen sich freuen und die Liebenden sich wieder erkennen?

Moor. Ja, eine Welt, wo die Schleier hinwegfallen und die Liebe sich schrecklich wiederfindet - Ewigkeit heißt ihr Name - meine Amalia ist ein unglückliches Mädchen.

Amalia. Unglücklich, und Sie lieben?

Moor. Unglücklich, weil sie mich liebt! Wie, wenn ich ein Totschläger wäre? wie, mein Fräulein, wenn Ihr Geliebter Ihnen für jeden Kuß einen Mord aufzählen könnte? Wehe meiner Amalia! sie ist ein unglückliches Mädchen.

Amalia(froh aufhüpfend). Ha! wie bin ich ein glückliches Mädchen! Mein Einziger ist Nachtstrahl der Gottheit, und die Gottheit ist Huld und Erbarmen! Nicht eine Fliege konnt' er leiden sehen - Seine Seele ist so fern von einem blutigen Gedanken, als fern der Mittag von der Mitternacht ist.

Moor(kehrt sich schnell ab in ein Gebüsch, blickt starr in die Gegend).

Амалия (вздрогнув). Тише! Тише! Кажется, скрипнула дверь? (Видя Карла, вскакивает) Он? - Куда? - Зачем?- Я словно приросла к земле и не могу отсюда убежать. – Боже! Не оставляй меня! - Нет, ты не отнимешь у меня моего Карла! В моей душе нет места для двух божеств, я простая смертная девушка! (вынимает портрет Карла) Ты, мой Карл, будь моим ангелом-хранителем от этого незнакомца, от этого похитителя любви! На тебя, на тебя смотреть не отрываясь, - и не одного греховного взгляда на того. (Сидит, молча, уставившись на портрет).

Моор. Вы здесь, сударыня? – И так печальны! - И слезы на этом портрет? – (Амалия не отвечает ему.) - И кто же тот счастливчик, из-за которого слезы серебрятся в ангельских глазах? Позвольте и мне - (хочет взглянуть на портрет.)

Амалия. Нет, да, нет!

Моор (отпрянув). О! И он достоин такого обожания? Достоин ли?

Амалия. Если бы вы знали его!

Моор. Я завидовал бы ему.

Амалия. Боготворили бы, вы хотели сказать?

Моор. Хм!

Амалия. О, вы полюбили бы его – в нем было так много, так много в его чертах, в его глазах, в звуке его голоса было так много, сходного с вами, того, что я так люблю.

Моор (стоит, потупив взор).

Амалия. Здесь, где вы стоите, тысячи раз стоял и он, а возле него та, которая рядом  с ним забывала и небо и землю. Здесь его взор блуждал по цветущей природе. И, казалось, она чувствовала  его награждающий взгляд, и хорошела от восхищения своего любимого. Здесь, зачарованные небесной музыкой, в его власти находились пернатые слушатели. Здесь, вот с этого куста он срывал розы, срывал их для меня. Здесь, здесь он меня обнимал, его уста обжигали мои, и цветы радостно умирали под ногами влюбленных.

Моор. Его больше нет?

Амалия. Он плавает под  парусом по бурным морям, но любовь Амалии сопровождает его. Он бродит по далеким песчаным пустыням, но любовь Амалии для него превращает раскаленную  почву в зеленеющий луг, заставляет цвести дикий кустарник. Полдень опаляет его непокрытую голову, его ноги леденеют в северных снегах, град хлещет ему в лицо, но любовь Амалии убаюкивает его и в бурях. Моря, горы, и горизонты разделяют любящих, но их души, вырвавшись из пыльных темниц, встретятся в раю. Вы, кажется, опечалены граф?

Моор. Слова любви воскрешают и мою любовь.

Амалия (побледнев). Что? Вы любите другую? Горе мне! Что я  сказала?

Моор. Она считала меня мертвым и оставалась верной мнимоумершему. Она услыхала, что я жив, и пожертвовала мне венцом праведницы. Она знает, что я скитаюсь в пустынях и в горе влачу свою жизнь, - и ее любовь в скитаниях и горестях сопровождает меня. Ее тоже зовут Амалия, как и вас, сударыня.

Амалия. Как я завидую  вашей Амалии!

Моор. О она несчастная девушка; ее любовь принадлежит тому, кто погиб и никогда не вознаградится!

Амалия. Нет, ее вознаградят  на небе. Говорят, есть лучший мир, где  печальные возрадуются и любящие  соединятся?

Моор. Да, мир, где спадают  завесы и где любящим уготована страшная встреча. Его имя - Вечность. Моя Амалия – несчастная девушка!

Амалия. Несчастная? Но ведь вы ее любите?

Моор. Несчастная, потому что она любит меня! А что, если я убийца? Что бы вы сказали, сударыня, если б на каждый поцелуй вашего возлюбленного приходилось по убийству? Горе моей Амалии! Она несчастная девушка!

Амалия (весело вскочив). О! Какая же счастливая я! Мой единственный – отблеск божества, а божество – это благосклонность и сострадание! Он и мухи не обидит! Его душа далека от кровавых помыслов, как полдень от полуночи.

Моор. Быстро отходит  в сторону и неподвижно смотрит  вдаль