Виды договоров

Во-вторых, волеизъявление в сделке выражено в определенной форме, свойственной как действительным, так и недействительным сделкам (ст. 158 ГК).

В-третьих, как в действительной, так и в недействительной сделке волеизъявление направлено на юридические последствия: установление, изменение или прекращение гражданского правоотношения. В действительной сделке эти последствия наступают именно в силу наличия данной направленности. При совершении недействительной сделки эти последствия отсутствуют. Однако они бы возникли при отсутствии в сделке пороков именно в силу наличия направленности на юридические последствия. Если же наступают последствия недействительности сделки, то их возникновение также зависит от наличия направленности на правовые последствия, но не те, которые наступают. Таким образом, указанная направленность является конститутивным признаком не только действительной, но и недействительной сделки.

Следует отметить, что направленность на правовые последствия имеет место и тогда, когда намерение участников сделки вызвать эти последствия выражено вовне, даже если фактически оно отсутствует. Главное, чтобы внешне эта направленность была отражена в волеизъявлении. Так, если лицо совершает сделку под влиянием насилия или угрозы, его воля вовсе не направлена на наступление правовых последствий, скорее, оно не желает их наступления, но лицо совершает волеизъявление, выражающее такое намерение. Если фактически такое намерение отсутствует, но внешне оно выражено, это будет означать несоответствие между волей и волеизъявлением, а не отсутствием направленности⁸⁰. Точно так же, заключив в письменной форме соответствующий закону договор, лицо не может ссылаться на то, что его воля вовсе не была направлена на возникновение правовых последствий.

В то же время необходимо учитывать, что не все сделки, не соответствующие требованиям закона, являются недействительными. Все оспоримые сделки не соответствуют требованиям закона. Однако до соответствующего решения суда они влекут те же правовые последствия, что и сделки без пороков, и согласно положениям ГК их нельзя не считать сделками (п. 1 ст. 166 ГК). Недействительными можно назвать только ничтожные сделки и оспоримые сделки, признанные недействительными судом⁸¹. Пороки формы также далеко не всегда приводят к недействительности сделки (п. 1 ст. 162 ГК). Следовательно, отсутствие пороков нельзя отнести к конститутивным признакам даже действительной сделки.

Наступление правовых последствий, на которые направлена сделка, также не является неотъемлемым признаком сделки. Так, например, завещание, являясь односторонней сделкой, не влечет указанных правовых последствий до открытия наследства. А если единственный наследник, названный в завещании, умрет раньше наследодателя, эти последствия никогда не наступят.

В связи с указанной особенностью завещания Д.О. Тузов предлагает его также до определенного момента считать недействительным в узком смысле⁸².

А поскольку ученый считает только действительные сделки сделками, то, согласно предложенной им концепции, завещание до открытия наследства сделкой вовсе считаться не будет⁸³. С подобным подходом сложно согласиться. Во-первых, завещание прямо названо сделкой в законе: «завещание является односторонней сделкой, которая создает права и обязанности после открытия наследства» (п.5 ст.1118 ГК). Во-вторых, у лица, совершившего завещание, существует возможность отменить или изменить его, которой бы не было при отсутствии завещания. Причем совершение соответствующих действий урегулировано нормами права (ст.1130 ГК), и будет иметь юридическое значение.

Поэтому следует признать, что, составив завещание и удостоверив его у нотариуса, лицо совершило все же юридическое, а не фактическое действие, «...неправильно было бы полагать из понятия сделки делать вывод, что ее сила во времени должна совпадать с заключением сделки», - справедливо отмечал Л. Эннекцерус, приводя в качестве примера именно завещание⁸⁴.

Не будет юридически безразличной и условная сделка. Связующая сила сделки и подчиненность отношении сторон нормам договорного права⁸⁵ как раз означает, что перед нами - действительная сделка. При этом права и обязанности, на возникновение которых направлена сделка, могут и не возникнуть.

Таким образом, несоответствие сделки закону и недостижение правового эффекта, на который направлена сделка, могут быть присущи как недействительной, так и действительной сделке. Поэтому указанные признаки не могут быть положены в основу утверждения о том, что недействительная сделка сделкой не является.

Вместе с тем указанные выше общие признаки, присущие как действительным, так и недействительным сделкам, свидетельствуют о том, что и те и другие обладают одинаковыми по своей юридической природе формой и содержанием - формой и содержанием сделки. Это позволяет отнести действительные и недействительные сделки к одной категории - сделки. Пороки недействительной сделки не меняют ее юридической природы как сделки, а лишь приводят к тому, что недействительная сделка не порождает тех правовых последствий, на которые она направлена. При этом ненаступление правовых последствий, на которые была направлена сделка, свидетельствует лишь об отсутствии эффекта сделки, но не об отсутствии самой сделки. Как справедливо отмечал Д.Д. Гримм, необходимо разграничивать действие и его результат, и неверно составным элементом действия считать достижение «не какого-нибудь, а совершенно определенного, желательного для лица результата»⁸⁶.

Утверждения отдельных авторов о том, что недействительная сделка по содержанию и форме возникла как сделка, но при этом сделкой не является, противоречивы⁸⁷. Установление того, что явление обладает формой и содержанием сделки как раз подтверждает, что перед нами - именно сделка.

Как нечто, обладающее формой и содержанием сделки, недействительные сделки воспринимаются и участниками гражданского оборота, особенно в случаях, когда недействительность не является очевидной. Так, если договор заключен с целью, противной основам правопорядка, он считается ничтожным (ст. 169 ГК). Но, если наличие противоправной цели не доказано, участники такой сделки, а также третьи лица будут действовать так, как если бы она являлась действительной и влекущей соответствующие правовые последствия. Более того, все эти лица будут считать, что указанные последствия наступили, а обратное, возможно, никогда не будет установлено.

Объединение действительных и недействительных сделок в одну категорию - сделки оправдано еще и потому, что к ним подлежит применению ряд общих правовых норм. Так, как действительные, так и недействительные сделки могут быть как односторонними, так и двух- и многосторонними (ст. 154 ГК). Положения статьи 158 ГК, в которой говорится о форме сделок, в равной мере применимы как к действительным, так и к недействительным сделкам. На основании ст. 157 ГК сделка может быть квалифицирована как условная независимо от ее действительности. Наконец, выяснив, что перед нами - двусторонняя сделка (договор), совершенная, например, в письменной форме, мы обращаемся к нормам обязательственного права, чтобы выяснить, какой именно договор подвергается рассмотрению. Ответ на последний вопрос может быть дан только при обращении к нормам, устанавливающим признаки договора определенного типа, например, к положениям об аренде или купле-продаже. В то же время к этим нормам нет необходимости обращаться, если речь идет, например, о деликте. Что касается тех правовых норм, устанавливающих требования, соблюдение которых необходимо для действительности сделки, то при рассмотрении сделки (как действительной, так и недействительной) эти нормы также подлежат применению для определения того, действительна сделка или нет.

Подводя итоги вышеизложенному, приходим к выводу, что сделка может как соответствовать закону, так и противоречить ему, как влечь те правовые последствия, на которые она направлена, так и не влечь таковых. Поэтому договором следует считать соглашение, направленное на гражданско-правовые последствия, независимо от того, порождает ли оно последствия, на которые направлено. По критерию способности влечь указанные правовые последствия договоры делятся на действительные и недействительные. Недействительный договор представляет собой соглашение, не соответствующее требованиям закона и не влекущее те последствия на которые оно направлено, но являющееся сделкой.

Уяснив понятие недействительного договора, перейдем к установлению его места в системе юридических фактов и в первую очередь того, является ли он вообще таким фактом.

2.Виды незаключенных договоров, их характеристика

В качестве основного различия последствий недействительности и «незаключенности» договора называется невозможность применения реституции. Прежде всего считаем необходимым сказать несколько слов в защиту реституции, сама возможность существования которой иногда ставится под сомнение даже для недействительных сделок. Более того, делается предложение об исключении норм о реституции (п. 2 ст. 167 ГК) из ГК с тем, чтобы к недействительным сделкам применять правила о виндикации и неосновательном обогащении⁸⁸. Данная позиция обосновывается тем, что правовая природа реституционных требований - виндикационная или кондикционная, поэтому нет оснований для применения особых правил о реституции⁸⁹. Также доказывается, что понимание реституции в России как особого средства защиты - пережиток советской идеологии и порождение неправильной интерпретации римских источников, в то время как большинство стран вовсе не знает такого института⁹⁰. В итоге реституция названа «упрощенным механизмом, не известным ни одной развитой правовой системе мира»⁹¹.

Само по себе сделанное предложение об отказе от реституции, а также отдельные обосновывающие его аргументы вызывают возражения.

Следует согласиться с тем, что требования по возврату имущества по недействительной сделке в зависимости от вида переданного имущества имеют виндикационную или кондикционную природу. В настоящее время такой точки зрения придерживаются многие авторы⁹². Нередко подобным образом рассматривались данные требования и на базе ранее действовавшего законодательства⁹³. Трудно отрицать, что при передаче по недействительной сделке законным владельцем индивидуально-определенной вещи владение получившего эту вещь будет незаконным, а у передавшего вещь появляется право требовать возврата вещи. Если же передано имущество, определенное родовыми признаками, возникнет неосновательное приобретение имущества за счет другого лица. Как справедливо отмечено, в обоих случаях, имущество является недолжно полученным, но неосновательное обогащение имеет место только в одном из них⁹⁴.

Однако подобная квалификация требований по возврату имущества по недействительной сделке, рассмотренных отдельно друг от друга, не исключает возможность существования такого способа защиты как реституция. Его существование обусловлено особенностью ситуации, которая имеет место именно при исполнении сделки: неосновательно полученное имущество оказывается у обеих сторон по сделке, и возникает необходимость вернуть его также обеим сторонам. Поэтому в случае предъявления требования о применении последствий недействительности сделки имущество должно быть возвращено обеим сторонам по сделке. Однако правила о виндикации и кондикции не рассчитаны на достижение этой цели, поэтому и не имеют прямого действия, а нормы главы 60 ГК применяются к этим отношениям только субсидиарно.

Считается неудачным, что реституция обязывает к возврату стоимости погибшей вещи даже тех лиц, которые не могут нести гражданско-правовую ответственность (например, малолетние) или которые не знали и не должны были знать о неосновательности обогащения⁹⁵.

Можно допустить, что безусловная обязанность по возмещению стоимости случайно погибшей вещи не должна быть возложена на потерпевшую сторону в недействительной сделке, например, на лицо, заключившее договор под влиянием угрозы⁹⁶. Здесь разумным было бы применение правила о том, что лицо ответственно за случайную гибель вещи только с момента решения суда о признании сделки недействительной, то есть когда оно узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения (п. 2 ст. 1104 ГК). Однако это правило нельзя считать универсальным для обеих сторон по оспоримой сделке. Во всех случаях совершения сделок, указанных в ст. 179 ГК (совершенных под влиянием обмана, насилия и т.д.), виновная сторона узнает о неосновательности обогащения также только с момента признания сделки недействительной судом. До этого момента полученное ею имеет законное основание, а осознание порочности сделки не означает незаконности владения. Однако нельзя признать правильным, что виновная сторона должна компенсировать стоимость случайно погибшей вещи, только если утрата произошла после решения суда. Это свидетельствует о необходимости наличия специального правила относительно сделок, и исключает прямое применение п. 2 ст. 1104 ГК.

Кроме того, в случае применения указанного положения закона, компенсация стоимости случайно погибшего имущества не должна быть выплачена и недееспособному в случае, когда другая сторона не знала и не должна была знать о его недееспособности. Представляется, что такой подход ставит в крайне неблагоприятное положение более слабую сторону договора. Между тем правило о том, кто несет риск случайной гибели вещи (ст. 211 ГК), которого предлагается придерживаться в данном случае⁹⁷, носит диспозитивный характер. Закон прямо предусматривает возможность перенесения этого риска с собственника на другое лицо.

Еще один аргумент в пользу отказа от реституции состоит в том, что «обязанность по возмещению стоимости полученного не может быть возложена на недееспособных и малолетних, ибо они не обладают деликтоспособностыо»⁹⁸, а при реституции это не учитывается. Возмещение стоимости утраченной вещи, действительно, можно рассматривать как гражданско-правовую ответственность. Однако, то, что эту ответственность не могут нести сами недееспособные или малолетние, не означает, что она не должна возникнуть и не может быть возложена на других лиц (например, законных представителей малолетнего или опекуна недееспособного, которые виновны в неосуществлении должного надзора за указанными лицами, уничтожившими вещь). Не можем признать правильным то, что виновное лицо должно быть освобождено от ответственности, а невиновное (например, контрагент недееспособного, который не знал и не должен был знать о недееспособности) - лишиться возможности требовать возмещения убытков (компенсации стоимости погибшей вещи).