Подсудность гражданских дел

     Стороны могут договориться между собой  об определении территориальной подсудности и изменить ее. Данное положение называется договорной подсудностью. Не допустимо изменение подсудности суда субъекта Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, а также правил исключительной подсудности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Порядок разрешения вопросов о подсудности гражданских дел, и случаи ее изменения. 

     Закон обязывает суд общей юрисдикции, принявший дело к своему производству с соблюдением правил подсудности, рассмотреть его по существу во всех случаях, если даже во время производства по делу изменилась подсудность, т. е. дело стало подсудным другому суду (ч. 1 ст. 33).

     Это правило действует, если после возбуждения  производства по делу ответчик изменил  местожительство или отпали иные основания подсудности, сообразно  которым истец предъявлял иск. [14].

     Однако  процессуальный закон устанавливает  исключения из данного правила, предусматривая передачу судом дела, принятого к  своему производству с соблюдением  правил подсудности, на рассмотрение другого  суда.

     Такая передача возможна только в случаях, установленных законом.

     Вопросы передачи дела из одного суда в другой регулируются ст.21, ч.3 ст. 23 и ст. 33 ГПК.

     В зависимости от того, какой суд  решает вопрос о передаче гражданского дела, она может осуществляться:

     - мировым судьей - в районный суд;

     - судом, принявшим дело к производству, в другой суд того же уровня;

     - вышестоящим судом из нижестоящего  суда в другой суд того же  уровня.

     Основания передачи мировым судьей дела в районный суд определены в ч. 3 ст. 23 ГПК. Они возникают в случае допускаемого законом объединения мировым судьей в одном производстве (деле) нескольких заявленных и связанных между собой требований, когда одни из них подсудны мировому судье, а другие - районному суду, т. е. когда реально возникает Коллизия родовой подсудности между мировым судьей и районным судом. Во-первых, при объединении судьей нескольких связанных между собой требований - объективном соединении исков (ст. 151 ГПК); во-вторых, При предъявлении встречного иска (ст. 137, 138 ГПК), а также при изменении истцом предмета иска. [13].

     В этих случаях закон закрепляет приоритет  районного суда перед миpoвым судьей по разрешению всех требований, внесенных  на рассмотрение и принятых к производству мировым судьей, если хотя бы одно из них подсудно районному суду.

     Случаи  передачи дела судом, принявшим его  к производству с соблюдением  правил подсудности, на рассмотрение другого  суда того же уровня, предусмотрены  п. 1 и 2 ч. 2 ст. 33 ГПК. Передача осуществляется, если ответчик, место жительства или  место нахождения которого не было известно в момент предъявления иска, заявит ходатайство о передаче дела в суд месту его жительства или месту его нахождения (п. 1 ч. 2 ст. 33 ГПК).

     Закон предусматривает передачу дела из суда, которому оно подсудно, в другой суд того же уровня в случае, если обе стороны заявили ходатайство о рассмотрении дела по месту нахождения большинства доказательств. (п. 2 ч.2 ст. 33 ГПК). Заявление сторонами ходатайства (ходатайств) о передаче дела с их участием на рассмотрение иного суда может быть расценено как достижение между сторонами соглашения об изменении подсудности. Это правило в определенной степени сродни договорной подсудности, поскольку допускает при определенных обстоятельствах. на основании согласованного волеизъявления сторон изменение территориальной подсудности. Закон не ограничивает возможность передачи дела в другой по указанному основанию какими-либо определенными случаями, суд, во всяком случае должен установить предусмотренное законом основание для изменения подсудности дела и передачи его на рассмотрение иного указанного сторонами суда. Необходимость передачи дела суду может возникнуть в случаях, когда значимые для дела обстоятельства более быстро и с большим удобством могут быть выяснены в суде, в районе территориальной юрисдикции которого, например, проживает большинство свидетелей или возникает необходимость в осмотре и исследовании вещественных доказательств по месту их нахождения и т. д. Данное правило Не распространяется на принятые судом к производству дела, которые подпадают под действие правил исключительной подсудности. [14].

     Процессуальный  закон наделяет вышестоящий суд  полномочием по передаче конкретного  дела из одного нижестоящего суда в  другой суд того же уровня (звена), когда  рассмотрение дела в суде, к подсудности которого оно отнесено законом, становится невозможным (п. 4 ч. 2 ст. 33 ГПК).

     Необходимость передачи дела закон связывает как  с конкретными основаниями - не возможность  замены судьи в данном суде после  отвода одного или нескольких судей, так и формально неопределенными - невозможность рассмотрения дела по другим причинам.

     При не возможности рассмотрения дела по первому основанию закон в  зависимости от того, какому судье  и в каком суде заявлен отвод, предусматривает правила определения  вышестоящим судом другого компетентного суда, которому должно быть передано дело (ст. 23 ГПК).

     В гражданско-процессуальном праве бытует мнение, что решение вопроса о  подсудности передается на усмотрение сторон, так как  сторонам целесообразно  предоставить возможность самим  определить компетентный суд по рассмотрению их будущего спора (пророгация). По действующему российскому законодательству общая и альтернативная подсудность может быть изменена соглашением сторон до принятия судом заявления (дела) к своему производству (ст. 37 АПК РФ, ст. 32 ГПК РФ).

     Что касается правовой природы соглашения об изменении подсудности, то традиционно выделяются три точки зрения. Одни ученые полагают, что данное соглашение относится к числу процессуальных соглашений, поэтому будет регулироваться нормами процессуального права. Другие склонны рассматривать его как материально-правовой договор, лежащий в сфере гражданского права. Третьи относят соглашение о подсудности к разряду договоров со смешанной правовой природой, которые подчиняются как нормам материального, так и нормам процессуального права. Конгломерат точек зрения объясняется спецификой пророгации. С одной стороны, ее процессуальный эффект очевиден - определяется будущая подсудность возможного спора. С другой стороны, договорная подсудность устанавливается до возникновения самого процесса, как правило, путем включения соответствующей оговорки в текст договора, заключаемого между контрагентами. Следовательно, определение правовой природы это вопрос соотношения материальных и процессуальных элементов пророгационного соглашения. М.А. Рожкова по аналогии с арбитражной оговоркой относит соглашение о подсудности к группе материальных соглашений. По ее мнению, контрагенты, договариваясь о подсудности, конкретизируют право на защиту точно так же, как стороны, заключая сделку, определяют меру ответственности за возможное нарушение обязательства. Если в последнем случае стороны согласуют способы защиты права, то, устанавливая компетентный суд, стороны уточняют юрисдикционную форму защиты права. Однако в своей позиции М.А. Рожкова не разъясняет, как должен учитываться процессуальный элемент при достижении сторонами соглашения о подсудности, поскольку конкретизация судебной формы защиты не может полностью ставиться на усмотрение сторон и порой требует обращать внимание на публичные интересы (например, интересы в незыблемости положений исключительной подсудности). Поэтому представляется более верным взять за критерий область воздействия пророгационной оговорки. [4]. 
              Следует констатировать, что последствия соглашения о подсудности связаны с областью процессуального права. По своему содержанию последствия разделяются на пророгацию (подчинение спора контрагентов юрисдикции неподсудного суда) и дерогацию (изъятие будущего спора из ведения суда, обладающего надлежащей подсудностью). Подобные соглашения, когда главное и непосредственное действие приходится на процессуальную область, именуются в литературе процессуальными договорами. Основание для заключения процессуальных договоров исходит из автономии сторон. Следовательно, нельзя исключать влияние материального права. В первую очередь это касается таких соглашений, которые заключаются до инициирования судебного процесса: арбитражное соглашение и соглашение о подсудности. По утвердившемуся мнению, соглашение о подсудности подчиняется двойному правовому режиму. Если заключение соглашения регулируется нормами материального права, то его порядок, в частности условия допустимости действия, определяется согласно процессуальному праву. На этом основании определяется применимое право к пророгационному договору, заключаемому в области международного гражданского процесса. Для материально-правовой стороны действует право, свойственное договору (lex causae), а для процессуальной - закон места судебного разбирательства (lexfori). 
         Процесс заключения пророгационного соглашения не отличается от заключения любой двусторонней гражданско-правовой сделки. Участниками соглашения могут быть лица, обладающие не процессуальной, а гражданской правоспособность. Основание участия представителя стороны при заключении соглашения подсудности также регулируется нормами материального права. Требования к форме соглашения о подсудности слабо урегулированы в отечественном законодательстве. АПК РФ прямо предусматривает обязательную письменную форму только для соглашений с участием иностранного лица, когда оговаривается компетенция российского арбитражного суда (ч. 2 ст. 249). В остальных случаях (ст. ст. 32, 404 ГПК РФ и ст. 37 АПК РФ) вопрос о форме пророгационного соглашения остается без ответа. Так, в литературе предлагается обратиться к нормам материального права, регламентирующим форму сделок. Соответственно соглашение о подсудности, заключаемое между юридическими лицами или между юридическими лицами и гражданами, облекается в простую письменную форму (ст. 161 ГК РФ).  
Что касается вопроса о недействительности пророгационного соглашения, то по мнению В.К. Пучинского, из общего смысла и назначения института недействительности сделок следует признать допустимым применение к пророгации положений ст. 166 - 179 ГК РФ. Однако сомнения в возможности оспаривать арбитражное соглашение по мотивам заблуждения кажутся уместными и в отношении пророгации. Действительно, ход судебного производства рискует оказаться в подвешенном состоянии, если одна из сторон способна на любой стадии оспорить компетенцию оговоренного суда в связи с тем, что ее согласие на изменение компетенции суда было вызвано заблуждением. В этой связи представляется интересной позиция немецкого законодателя, согласно которой подобные риски устраняются с помощью правила о вступлении в процесс по основному спору без заявления возражений (§ 39 ГПК Германии). Ответчик лишается права оспаривать действительность пророгации, если он вступил в обсуждение основного спора (предмета иска). [4]. 
                Как правило, пророгационное соглашение оформляется в виде соответствующей оговорки в рамках гражданско-правового договора. Тем не менее пророгация, будучи частью заключаемого договора, сохраняет свою автономность. Качество автономности, присущее соглашению о подсудности, практически не оспаривается в современной литературе, оно вытекает из сущности данного соглашения, которое в отличие от гражданско-правового договора направлено на возникновение последствий процессуального характера. Таким образом, основной договор и пророгационное соглашение не совпадают по своему предмету. Сделанный вывод позволяет верно определить соотношение договора и относящейся к нему оговорки о подсудности. 
Во-первых, недействительность договора не влияет на действительность оговорки, равно как недействительность оговорки не влияет на действительность договора. Следовательно, если одна из сторон намеревается оспорить действительность заключенного договора, надлежащий суд по рассмотрению ее требований определяется исходя из пророгационного соглашения. Относительно института арбитражной оговорки принцип автономности получил прямую прописку на нормативном уровне. В частности, согласно п. 1 ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, должна трактоваться как соглашение, не зависящее от других условий договора. При этом "решение третейского суда, что договор ничтожен, не влечет за собой в силу закона недействительности арбитражной оговорки". Применительно к соглашению о подсудности подобные положения не закреплены, однако стоит согласиться с Р.М. Ходыкиным и признать их действующими в силу логического толкования. 
Во-вторых, передача прав по основному договору не означает такую уступку в отношении пророгации. Определяя компетентный суд, стороны не устанавливают обязанность будущего истца обращаться с исковыми требованиями только в согласованный суд или обязанность будущего ответчика воздержаться от возражений о неподсудности пророгированного суда. Следует подчеркнуть, что действие пророгации исключительно в обосновании и соответственно потере подсудности. С обоснованием подсудности у потенциального истца возникает процессуальное правомочие обратиться в установленный соглашением сторон суд, в то время как противная сторона теряет право ссылаться на подсудность исключенного суда. Таким образом, пророгационное соглашение не предполагает возникновение гражданских правотребований и не способно быть предметом цессии.

     Соглашение  о подсудности, являясь процессуальным договором, предполагает конкретизацию относительно своего предмета. По верному замечанию немецкого процессуалиста Готфрида Баумгэртеля, потребность в конкретизации пророгации вызвана не ее спецификой, а общими требованиями определенности любого договора. Несмотря на то что в отечественном процессуальном законодательстве допустимость договорной подсудности не обусловливается степенью ее конкретизации, исходя из положений теории, можно говорить о двух общепризнанных требованиях. 
Во-первых, пророгация должна касаться только определенного правового отношения.

     Во-вторых, пророгационным соглашением должен четко устанавливаться суд, к  компетенции которого стороны отнесли  свои возможные споры. В противном  случае договорная подсудность хромала бы за отсутствием определенности, что ставило бы под угрозу стабильность процессуальных отношений и ущемляло бы положение встречной стороны. Поэтому формулировки, которые не содержат ссылки на конкретный юрисдикционный орган (например, все возникшие споры из заключенного договора рассматриваются судом, который определяется истцом), недопустимы. Зеркальным отражением сказанного должен быть тезис о том, что соглашение об изменении подсудности носит исключительный характер для обеих сторон.

     Как правило, процессуальное законодательство ограничивает усмотрение сторон по изменению подсудности, если таковая устанавливается императивными нормами, и в ее незыблемости заинтересован правопорядок. Как ГПК РФ, так и АПК РФ не допускают заключение пророгационного соглашения в отношении исключительной и родовой подсудности. Поскольку в законе четко определяется исключительная и родовая подсудность, то установленное ограничение не вызывает особых сложностей в применении. В то же время новелла АПК РФ, регулирующая соглашение о подсудности по делам с участием иностранных лиц, предусматривает трудно объяснимое условие допустимости такого соглашения, а именно оно не должно изменять исключительную компетенцию иностранного суда (ч. 1 ст. 249 АПК РФ). Представляется, что данное нововведение не согласуется с сущностью пророгации и выглядит чужеродным в системе норм международного гражданского процесса. Как уже было сказано, условия допустимости пророгации определяются lex fori prorogati, поэтому исключительная подсудность, изменение которой недопустимо соглашением сторон, обязательна для сторон согласно закону места судебного разбирательства, оговоренного сторонами. При этом стороны не связаны lex fori derogati. Например, немецкая фирма и ее деловой партнер российская организация заключили между собой договор купли-продажи офисного помещения, расположенного в г. Москве. Стороны оговорили, что все споры по заключенному договору рассматриваются в Земельном суде г. Мюнхена.                Однако согласно ч. 1 ст. 38 АПК РФ иски о правах на недвижимое имущество предъявляются в арбитражный суд по месту нахождения имущества, в частности, в нашем случае споры о признании права собственности или признании договора недействительным по смыслу ч. 1 ст. 38 подсудны исключительно Арбитражному суду г. Москвы. Тем не менее положения российского закона не ставят под сомнение действительность пророгационного соглашения, поскольку оно не нарушает исключительную подсудность немецких судов.

     Данные прямые запреты поднимают напряженный вопрос допустимости пророгационного соглашения в зависимости от круга лиц. Данная проблематика вызвана потребностью защиты потенциально слабой стороны, когда более сильный контрагент навязывает ей выгодную для себя подсудность. С тем чтобы фактическое неравенство не переросло в процессуальное неравноправие сторон, в законодательстве некоторых стран свобода заключения пророгационного соглашения существенно ограничена. Например, после реформы немецкого гражданского процесса от 01.04.1974 возможность изменять подсудность за некоторыми исключениями (§ 38 II, III ГПК Германии) сохранилась только за коммерсантами либо юридическими лицами публичного права. Мотивы для подобного ограничения лежали в том, что соглашение о подсудности, базирующееся на частной автономии и свободе сторон, способно нанести урон интересам социально незащищенного круга населения, особенно в отношениях потребителя и коммерсанта. В подобном духе регулируется допустимость соглашения о подсудности на уровне гражданского процессуального права стран ЕС.

     Потребность в социальной защите в отечественном процессуальном праве удовлетворяется за счет льготного режима подсудности, установленного для потребителя (ч. 2 ст. 17 Закона РФ "О защите прав потребителей", ч. 7 ст. 29 ГПК РФ), а также в отношении дел, предусмотренных ч. 6 ст. 29 ГПК РФ. Но можно ли обойти данные защитные меры с помощью соглашения о пророгации, из российского законодательства ясный ответ не следует. Правоприменительная практика решила трактовать молчание законодателя как его согласие. Так, Верховный Суд РФ не проявил должную интуицию в части защиты прав потребителей и признал правомерным соглашение о подсудности, заключенное между продавцом (предпринимателем) и потребителем (покупателем автомобиля). Обосновывая свою позицию, ВС РФ указал, что данное соглашение не ущемляет прав потребителя, поскольку стороны воспользовались своим правом определить в договорном порядке подсудность будущих споров, за исключением установленных законом случаев (ст. 120 ГПК РСФСР, соответственно ст. 32 ГПК РФ). Следует согласиться с доводами суда, что ст. 17 Закона РФ "О защите прав потребителей", предусматривающая подсудность по выбору истца, не относится к исключениям, содержащимся в ст. 32 ГПК РФ. Свобода договора, на которую ссылается суд, не может быть использована в нарушение предоставленных законом гарантий. Само заключение договора в сфере потребительской торговли происходит, как правило, посредством присоединения потребителя к предложенному договору, что лишает его участия в определении условий договора. Тем более оговорка о подсудности, содержащаяся в договоре, для рядового потребителя попросту ничего не говорит. Поэтому согласно смыслу Закона РФ "О защите прав потребителей" не допускается использовать предпринимателем свое преимущественное положение для навязывания потребителю явно несправедливых условий, в том числе условий о подсудности будущих споров. 
Не только содержательный аспект или круг субъектов пророгации должны приниматься во внимание, но и момент заключения соглашения о подсудности. По российскому законодательству изменения подсудности на основе договоренности сторон допускаются до принятия судом заявления к своему производству (ст. 37 АПК РФ, ст. 32 ГПК РФ). По общему правилу изменение подсудности принятого к производству дела с соблюдением правил о подсудности не допускается - ч. 1 ст. 33 ГПК РФ и ч. 1 ст. 39 АПК РФ. В этом заинтересован не только публичный порядок, радеющий за стабильность и экономию судопроизводства, но и сами стороны. Место судебного разбирательства не ставится в зависимость от субъективных факторов сторон - смена жительства, перемещение имущества и пр. Однако сомнительно, чтобы с этих позиций было оправданным исключение усмотрения сторон в выборе суда после возбуждения дела. Если исходить из того, что соглашение о подсудности точно так же вытекает из принципа диспозитивности, как соглашение о передаче дела в третейский суд, то установленное в ст. 37 АПК РФ и ст. 32 ГПК РФ ограничение представляется нелогичным. Стороны вправе передать спор на разрешение третейского суда даже во время судебного разбирательства. Несмотря на положения ст. 37 АПК РФ и ст. 32 ГПК РФ, подход законодателя к допустимости пророгационного соглашения после возбуждения дела нельзя признать единым. С одной стороны, соглашение об изменении подсудности, достигнутое сторонами после возбуждения дела, в силу ч. 1 ст. 33 ГПК РФ и ч. 1 ст. 39 АПК оставляется судом без внимания. Также обращение с иском по месту оговоренного таким образом суда имеет мало шансов на успех. Во-первых, суд обязан возвратить исковое заявление либо по неподсудности дела (п. 2 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 129 АПК РФ), либо по недопустимости предъявления тождественного иска (п. 6 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ). Во-вторых, если дело было принято к производству, суд имеет возможность оставить заявление без рассмотрения по причине нахождения тождественного иска в производстве другого суда (ст. 222 ГПК РФ, ст. 148 АПК РФ). С другой стороны, процессуальный закон, предоставляя сторонам возможность заявить ходатайство о рассмотрении дела по месту нахождения большинства доказательств (п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ, п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК РФ), оставляет место для фактической пророгации. По сути заявление данного ходатайства обязывает суд вынести определение о передаче дела на рассмотрение другого суда, причем АПК и ГПК не требуют мотивированного изложения доводов сторон, ссылающихся на местонахождение большинства доказательств. Реализованная сторонами возможность, предусмотренная в п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ и п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК РФ, влечет изменения подсудности после принятие дела к производству, поэтому в данном случае уместно подчинить инициативу сторон режиму договорной подсудности. В соответствии с чем стороны, заявляя ходатайство о переносе дела в другой суд по месту нахождения большинства доказательств, не вправе тем самым изменять исключительную и родовую подсудность. Из содержания процессуальных норм (ст. 33 ГПК РФ и ст. 39 АПК РФ) не вытекает, что стороны ограничены каким-либо сроком на заявление ходатайства, практически вплоть до удаления суда для принятия решения стороны имеют возможность добиться вынесения определения о передаче дела в другой суд. 
Действие пророгационного соглашения в судебном процессе также не лишено своей специфики. Прежде всего это касается вопросов судебного контроля за соблюдением договорной подсудности и последствий ее нарушения. По общему правилу суд ex officio проверяет исковое заявление на предмет соответствия надлежащей подсудности. Нарушение правил подсудности рискует обернуться для истца возращением его искового заявления. Однако было бы ошибкой распространять подобные последствия на случаи обращения в суд, компетентность которого стороны исключили в отношении своих споров. Данное утверждение следует из принципа диспозитивности, обосновывающего частную автономию сторон в forum prorogatum. Диспозитивное начало предопределяет связанность действий суда инициативой сторон, таким образом, суд не предпринимает никаких действий без соответствующих заявлений сторон (одной из сторон). Например, если стороны, заключившие мировое соглашение, не заявили об этом суду, оно не будет иметь процессуальных последствий. Соответственно соглашение о подсудности обязательно для суда только тогда, когда соглашение становится материалом дела. Это достигается либо путем совершения конклюдентных действий, например предъявления иска по месту оговоренной подсудности, либо посредством заявления возражений противной стороны, ссылающейся на нарушение истцом при обращении в суд заключенного между ними пророгационного соглашения. Таким образом, суд не вправе по собственной инициативе возвращать исковое заявление, равно как оставлять дело без рассмотрения на основании нарушения истцом пророгационной оговорки, если ответная сторона не заявила об этом свои возражения. В процессуальном законодательстве подобный подход четко закреплен в отношении третейских соглашений. В этой связи вызывает напряженность вопрос, на каком этапе процесса ответная сторона вправе заявить возражения о нарушении истцом пророгационного соглашения. Правоприменительная практика свидетельствует о том, что данное нарушение не является основанием для изменения или отмены решения суда первой инстанции, если по существу дело было разрешено правильно. Напротив, С.И. Комарицкий считает, что дело, рассмотренное и разрешенное дерогированным судом, есть прямое нарушение конституционного права на судебную защиту, поскольку согласно ч. 1 ст. 47 Конституции РФ никто не может быть лишен права на рассмотрение дела в том суде или тем судьей, к подсудности которого оно отнесено законом. Из этого делается вывод, что несмотря на позицию законодателя, не предусмотревшего нарушение подсудности в качестве исключительного основания для пересмотра решения суда первой инстанции, суд второй инстанции обязан исправить допущенное нарушение и в порядке п. 3 ч. 2 ст. 39 АПК РФ (п. 3 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ) вынести определение о передаче дела на рассмотрение подсудного суда. Со своей стороны можно привести ряд возражений. Во-первых, сомнительно, чтобы в подобных случаях имело место нарушение конституционного права на защиту. Истец обращается с иском в суд по общему правилу подсудности: место жительства (нахождения) ответчика. Соглашение об изменении подсудности имеет значение прежде всего для сторон. Поэтому суд, рассмотревший дело при отсутствии возражений ответчика, не нарушает нормы процессуального права. Во-вторых, было бы чрезмерной льготой дать возможность ответчику оспаривать вынесенное по существу правильное судебное решение по такому формальному основанию, как нарушение истцом соглашения о подсудности. Это поставило бы судебный процесс в состояние непредсказуемости. Вышесказанное обосновывает необходимость регламентирования процедуры вступления ответчика в процесс без возражений. Например, процессуальный закон обусловливает предельным сроком право сторон ссылаться на имеющееся третейское соглашение и предъявлять на этом основании возражения в отношении рассмотрения дела в суде. Такой срок по формулировке ГПК РФ определяется началом рассмотрения дела по существу (п. 5 ст. 222), по АПК РФ любая из сторон может заявить свое возражение не позднее дня представления своего первого заявления по существу спора в арбитражном суде первой инстанции (п. 5 ст. 148 АПК). Представляется, что подобные сроки целесообразно установить применительно к возражениям о несоблюдении пророгации, что поможет обеспечить стабильность процессуальных отношений. 
Приведенный анализ показывает, что институт договорной подсудности в том виде, как он представлен в российском законодательстве, нуждается в совершенствовании. Прежде всего свобода сторон заключать пророгационные соглашения должна быть ограничена в тех сферах, где правовая защищенность интересов слабой стороны имеет определяющее значение. Наряду с этим дополнительной определенности требуют вопросы о форме пророгационного соглашения, о возможности его заключения после возбуждения процесса, о порядке заявления возражений ответчиком в случае нарушения истцом пророгационной оговорки.