Культура Японии

Критикуя классификации культур по культурным ареалам за описательность и случайность выбранных культурных элементов, Стюард относил к ним и концепцию культурного типа, предложенную Н. Данилевским.

По определению Стюарда "культурный тип" характеризуется совокупностью некоторых избранных функционально взаимосвязанных черт, которые присутствуют в двух или более культурах, но не обязательно во всех. Этим культурный тип отличается от культурного ареала, потому, что в последнем учитываются все элементы культуры. Стюард назвал культурным типом совокупность черт, образующих ядро культуры, возникающих как следствие адаптации к среде обитания и характеризующих одинаковый уровень социокультурной интеграции. Примерами такого "культурного типа" могут служить: восточная деспотия Виттфогеля (1938,1940), которая как тип общества, строится на основе устойчивой взаимосвязи между социокультурной структурой и ирригационной экономикой; народное сообщество Редфилда (1941, 1947), главные черты которого свойственны многим, если не большинству не урбанистических обществ; феодальное общество, характерное некогда для Европы и для Японии, демонстрирующее сходство и параллелизм развития социо-политических и экономических структур ( Принстоновская конференция 1951) и т.д[15].

Особый интерес исследователей во второй половине ХХ века привлек очевидный параллелизм развития цивилизаций Старого и Нового Света. Эти параллели бесспорны и включают с одной стороны - самостоятельность развития, с другой - внушительный список одинаковых базовых характеристик: государства и империи, священство, общественные классы, ирригация, крупные города и селения, культурные растения и одомашненный скот, обработка металла, письменность, календари и математика.

Интересно, что именно при изучении цивилизаций Нового Света, были выработаны такие функциональные типологические термины, как: "формативный", "процветающий", или "классический" и "империя" или "коалиция" и т.д.

Стюард предположил, что поскольку, интерес исследователей все больше и больше концентрируется на выявлении функциональных взаимосвязей характерных культурных черт и процессов, неизбежно сформируется культурная таксономия, учитывающая и адапционную специфику культур, параллелизм культурного развития и т.д., однако и к концу ХХ века система классификации культур, как первый, подготовительный уровень для создания развитой типологии, во многом сохраняет свою неопределенность и остается невозделанным полем для культурологов.

Дж.Фейблман, обосновывая свою концепцию "типов культуры" полагает, что внутренняя специфика культуры определяется спецификой культурно-детерминированного поведения индивида. Рассматривая культуру как способ существования человека, Фейблман выделяет пять типов и оговаривает возможность существования еще двух. Это: до-первобытный, первобытный, военный, религиозный, цивилизационный, научный и постнаучный типы культуры. Из этих семи первые четыре являются первоначальными, а последние три - передовыми. Это распределение не связано с исторической последовательностью их существованию. Культурные типы представляют собой логические системы ценностей и могут сменять друг друга в любой последовательности.

Типы выделенные Фейблманом, представляют собой идеальные модели не полностью соответствующие реальным культурам. Реальные культуры представляют собой подвижные образования, включающие более одного типа культуры, ломают границы идеальных типов и, как правило, формируют переходный тип. Поэтому, отнесение конкретной культуры к одному из идеальных типов может быть только условном, однако, используя эти категории типов культуры можно объяснить особенности конкретных культур[16].

Система типологий культуры, созданная в ХIХ - ХХ веках, весьма разнообразна и позволяет современным исследователям использовать методологическую основу, принципы классификации и сравнительного анализа культур как необходимый культурологический инструментарий.

Глава II. Культура Японии.

2.1.Культура Японии в кругу азиатских культур.

Культура Японии принадлежит к великому кругу азиатских культур, при ее рассмотрении следует учитывать ряд особенностей. Во-первых, необходимо считаться с тем, что традиционная японская культура вкладывалась в значительной степени под влиянием буддизма, к тому же она впитала в себя достижения великих культур Азии. Действительно, Азия единственна и едина: Гималаи, которые делят на две части азиатский мир, только подчеркивают связь таких мощных культур, как китайская и индийская. Арабская культура с ее рыцарством, персидская поэзия, китайская этика, индийское мышление — все говорит об едином древнем азиатском мире, жизнь которого весьма пестра и разнообразна в различных регионах и который не знает четких и резких границ. Так, ислам можно описать как конфуцианство в военном облачении, в виде конного войска, тогда как буддизм — великий океан идеализма, в который стекают, подобно рекам, все системы азиатского мышления, — отнюдь не окрашен только в чистые воды великого Ганга; сюда следует добавить и монгольские народы, употребившие свой гений, чтобы внести новый символизм, новую организацию и новые силы в ревностном служении наполнить сокровищницу веры. Уникальный, практически сохранившийся на протяжении веков суверенитет сделал Японию хранителем сокровищницы азиатского мышления и культуры. Утонченные достижения индийского искусства во многом были разрушены гуннами, фанатическим иконоборством мусульман и бессознательным вандализмом торгашеских европейцев, считает японский ученый Какузо Окакура. По его мнению, «Япония — музей азиатских культур, и даже больше, чем музей»[17]. Такой тезис имеет под собой определенные основания — достаточно вспомнить храмовый комплекс Нара, в котором богато представлены произведения искусства Индии и культуры Китая эпохи Тан. Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов то, что для японцев характерна исключительно сильно выраженная традиционность. А это значит, что нормативные функции народных поверий, великолепно совмещенных с положениями основных восточных религий (конфуцианство, буддизм и др.) еще долго будут играть свою роль в жизнедеятельности японской нации. Упомянутый выше Какузо Окакура отмечает роль традиций японской культуры в современной жизни: «Поэзия Ямато и музыка Бугако, которые отражают идеал Тан при режиме аристократии Фудзивары, являются источником вдохновения и наслаждения в наши дни, подобно мрачному дзэн-буддизму и танцам Но, которые были продуктом просвещения Сун»[18]. Это значит, что Япония сохраняет истинно азиатскую душу, хотя она и «вплетает» ее в современные силы.

Японская культура во многих отношениях уникальна и удивительна, она насыщена контрастами в духовной жизни. С одной стороны, изумительная вежливость, гораздо более искренняя и менее церемонная, чем в Китае, с другой стороны — острый меч самурая, смелость, отвага и готовность к самопожертвованию, которые могут быть сравнимы только со слепым фанатизмом воинов ислама. Редкое трудолюбие сочетается с обостренным чувством чести и глубокой преданности императору, сюзерену, учителю или главе фирмы; необычное даже для изысканного Востока чувство прекрасного, в котором сочетаются скромность и простота; лаконизм и прелестное изящество одежды, убранства, интерьера. Умение отрешиться от суеты повседневности и найти душевный покой в созерцании прекрасной природы, моделируемой в миниатюре крохотным двориком с камнями, мхом, ручейком и карликовыми деревьями.

И, наконец, поразительная способность заимствовать и усваивать, перенимать и развивать достижения других народов, культур, сохраняя при этом свое, национальное, своеобразное, японское. Особо сильное влияние на культуру Японии оказали индийская и китайская цивилизации в самых разных аспектах, она впитала и переработала в соответствии со своими потребностями традиции индуизма, конфуцианства, даосизма, буддизма, придав им свои неповторимые черты. Достаточно указать на дзэн-буддизм как чисто японское явление в отличие от китайского чань-буддизма.

2.2. Синтоизм, буддизм и конфуцианство.

В формирование своеобразия японской культуры значительный вклад внесли синтоизм, буддизм и конфуцианство, поэтому рассмотрим их по существу.

Синто — путь богов. Это древняя японская религия, и хотя ее истоки до сих пор не установлены, все исследователи единодушны в том, что она возникла и развивалась в Японии независимо от китайского влияния. Синто представляет собой род древней мифологии, ибо в раннем, буддийском синтоизме речь идет о сверхъестественном мире — мире богов и духов (коми), которые издревле почитались японцами. Известно, что истоки синтоизма восходят к глубокой древности и включают в себя все присущие первобытным народам формы верований и культов — тотемизм, анимизм, магию, культ мертвых, культ вождей и т.д. Подобно другим народам, древние японцы одухотворили все окружающие их явления природы и с благоговением относились к посредникам с миром духов и богов — к магам, колдунам и шаманам. Только позже под влиянием буддизма первобытные синтоистские шаманы стали жрецами, которые совершали ритуалы в честь различных богов и духов в специально для этого сооружавшихся храмах[19].  Буддизм, как известно, проник в Японию еще до нашей эры, однако решительное влияние на психологию японцев она стала оказывать только в V—VI вв., когда,в Японию стали прибывать буддийские монаху, а вместе с ними и священные буддийские книги, написанные на китайском языке. И хотя среди историков нет до сих пор единогласия в объяснении причин успешного проникновения буддизма в японское общество, тем не менее почти полуторатысячелетняя история его в Японии — своеобразный ренессанс после второй мировой войны (в виде так называемых «новых религий») свидетельствует о том, что буддизм нашел в этой стране благодатную почву. Во всяком случае не подлежит сомнению, что Хейанский период (VIII—XII вв.) — это золотой век классической японской государственности и культуры, в становлении которых буддизм сыграл существенную роль. Достаточно отметить, что буддизм явился теоретической основой управления государством и именно в Японии в полной мере воплотился принцип сэйкё-итти — единства политики и религии.

Конфуцианство также занимало важное место в фундаменте этической и религиозной жизни японского общества. С самого начала своего существования в Японии конфуцианство находилось в поле зрения буддизма, его расцвет начинается в XIII в. Именно в это время происходит освобождение конфуцианства из-под контроля буддийского духовенства и обретение им независимости, что было вызвано потребностями развития общества. Дело в том, что тогда происходило преобразование страны воюющих феодалов, захлестываемой бурями эмоций и социальными взрывами, в единое, современное государство. Здесь-то конфуцианство оказало существенную помощь в стабилизации положения и управления социальными процессами[20].

Конфуцианство и буддизм, китайская политическая и философская мысль оказали определенное влияние на переустройство древнего общества в Японии в средневековье (VII—IX вв.), причем оформление этого переустройства происходило по китайским образцам. Перестройка сопровождалась разработкой законодательных положений, призванных охватить все сферы деятельности населения и все отрасли управления. Наибольшее значение в этой законодательной работе получил свод законов Тайхо, в котором были введены два новых положения: право государства, олицетворяемого правительством, распоряжаться земельным фондом страны и право каждого иметь свой участок. Вся система в кодексе изложена в терминах, принятых в Танской империи[21].

2.3. Эпоха законов. Сословие самураев и политика сёгунов, возникновение современного государства.

Японские историки часто называют период VII—IX вв. эпохой законов, имея в виду ту огромную за.конодательную работу, которая тогда велась. Но время это имело и другое, поистине историческое значение: в общественную и государственную жизнь вошел в силу принцип закона. Формы обычного-права, конечно, оставались и продолжали действовать в своих рамках, но над ними встал государственный закон, а вместе с этим в сознание людей вошла новая идея — идея законности. Идея эта пустила настолько глубокие корни в народном сознании, что стала одним из самых могущественных факторов, определивших все поведение различных групп населения страны.

После 1185 г. господствующие позиции в государстве заняло сословие самураев, император и его двор перестали играть политическую роль в жизни страны. Фактическая власть стала принадлежать сёгуну, ставка которого находилась в Камакура. Большая часть эпохи Камакура заполнена гражданскими войнами, которые в конце XVI в. привели к созданию централизованного государства Тоётоми Хидаёси — этим «японским Иваном Грозным»[22]. Каста самураев, или буси, приносит свой образ жизни, что влечет изменения в духовной атмосфере общества — почетное место занимает дзэн-буддизм. Именно он внес наибольший вклад в великое духовное возрождение Японии и тем самым оказал серьезное влияние на формирование национальной психологии. Среди причин всеохватывающего влияния дзен в средневековой Японии является то, что в условиях междоусобных войн феодалов центральная власть нуждалась в идеологии и практической системе самодисциплины. Доктрина дзен с ее целенаправленными ритуалами и тренировочными упражнениями отвечала этой потребности, она получила признание самураев с их культом смерти. В период правления сёгуна Иэясу Токугава — период формирующегося нового облика японской идентичности — были заложены основы для последующего превращения Японии в мощное государство. Политика сёгуната была направлена на постепенную разрядку внутренней напряженности, создаваемой прежде всего крестьянскими бунтами и амбициями вельмож. Сложная экономическая стратегия, правовые шаги, изменение многовековых стереотипов мышления, необходимость канализировать воинственные стремления самураев путем изменения эстетического вкуса, превращающего грозных, бряцающих мечами самураев и их сеньоров, даЛиё, в писателей и поэтов — все это требовало поиска нужных теоретических концепций в религии и философии. Буддизм, синто и конфуцианство внесли свой вклад в создание новых концепций, которые и были использованы военным правительством, бакуфу. По существу, Иэясу Токугава совершил, на первый взгляд, невозможное: подавил нацеленную на экспансию энергию профессионалов смерти, превратив их в надзирателей и распределителей результатов производства материальных благ, а простых самураев — в философов меча.

Созданная сёгунами эффективная и мощная административная машина с ее множеством каналов власти почти целиком была использована при создании структуры современного государства во время буржуазных реформ эпохи Мэйдзи (1867—1912). Формирование новой системы правления поэтому не потребовало полного обновления политического аппарата. Правительство Мэйдзи проявило удивительное искусство в лавировании между традиционализмом и новаторством, между централизацией власти и учетом различных интересов. Новая философия власти под влиянием политической мысли Запада сформировала четыре основных принципа: политика правительства основана на широких консультациях, индивид имеет свободу в удовлетворении своих потребностей, интересы государства превыше всех остальных интересов, «основные обычаи прошлого» уступают место западным образцам. В итоге возникла структура современного государства, представляющая собой синтез традиций и инноваций и адекватная становящейся буржуазной Японии.

2.4. Специфика японского искусства.

Своей спецификой обладает японское искусство, сформировавшееся под влиянием китайской культуры и искусства, синтоизма, основанного на культе природы, рода, императора как наместника бога, буддийского иррационализма и художественных форм Индии. Эта специфика четко выявляется при сопоставлении искусства Европы и Япониц. Строфы Алкея, сонаты Петрарки, изваяния Праксителя и Микеланджело совершенны по форме, которая гармонирует с духовностью содержания. В них нет ничего лишнего, добавление к ним хотя бы одного штриха ведет к утрате воплощенного в них мировосприятия художника. Главная цель европейских художников, скульпторов, поэтов — создание идеала красоты, основанного на принципе «человек — мера всех вещей». Иная цель у японских поэтов, живописцев, каллиграфов и мастеров чайной церемонии. Они исходят из принципа «природа — мера всех вещей». В их творчестве лишь угадывается истинная красота, красота природы, в нем заключен шифр Вселенной. В процессе постижения красоты природы как конкретной данности возникает своеобразная эстетическая интуиция, позволяющая человеку постичь глубинные основы бытия[23].

Типично японской является поэзия хайкай («нанизанные строфы»), ведущая свое происхождение от утонченной салонной игры и представляющая собой поэтическую импровизацию. В качестве примера можно привести хайкай знаменитого поэта XVII в. Басе:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине.

В этом хайкай, как и во многих других лучших творениях Басе, ему удается соединить элементы вечного и мгновенного. Старый пруд вечен, но для того, чтобы мы прониклись сознанием его вечности, необходим некий мгновенный сдвиг. Прыжок лягушки, о котором мы знаем по всплеску воды, символизирует сиюминутное в хайкай, но пруд тут же вновь погружается в нескончаемую дремоту. Только возраст пруда, указание на его неизменную природу, по контрасту подчеркивает эфемерность жизни лягушки, благодаря чему раскрывается смысл бытия.