Учение Эпикура

Учение Эпикура

Теория познания

Свою теорию познания Эпикур именовал «каноникой», так как в её основе лежало учение о критериях или  канонах истины. Не соглашаясь с  Платоном и Аристотелем, первичным  и главным критерием истины он считал ощущения, в которых даётся нам жизнь. Разум же Эпикур считал полностью зависимым от ощущений. Поскольку чувственное познание, согласно Эпикуру, непогрешимо, постольку ошибки в познании или заблуждения происходят из ошибочных суждений о том, что дано в ощущениях[1].

В канонике Эпикура выделяют также вторичные критерии истины, такие как «предвосхищение» (пролепсис), «претерпевание» (патхэ) и «образный бросок мысли».

«Предвосхищение» — это «памятование того, что часто являлось нам извне», «оттиск, предварением которого были ощущения»[1] и чувственные восприятия[2]. Предвосхищения — это понятия или общие представления, возникающие на основе чувственных восприятий из единичных представлений[2].

«Претерпевание» — патхэ — это  скорее критерий отношения к вещам, чем критерий истины. Претерпевание — основа для моральных оценок в соответствии с этическими принципами[1].

Содержание же понятия «образный  бросок мысли» определяется как интуиция или интеллектуальная интуиция[2]. Согласно Эпикуру, «истинно только то, что доступно наблюдению или уловляется броском мысли», а «главным признаком совершенного и полного знания является умение быстро пользоваться бросками мысли» (епиболами)[1].

Учение о природе («физика»)

Эпикур стремился дать в своём  учении практическое руководство для  жизни (этику); этому служила физика (натурфилософия), а последней — логика. Учение Эпикура о природе, по сути дела, демокритическое учение: бесконечно число и разнообразие спонтанно развивающихся миров, представляющих собой результат столкновения и разъединения атомов, помимо которых не существует ничего, кроме пустого пространства. В пространстве между этими мирами (в «междумириях»), бессмертные и счастливые, живут боги, не заботясь о мире и людях. Таким же образом возникают и исчезают живые существа, а также душа, которая состоит из тончайших, легчайших, наиболее круглых и подвижных атомов.

Аксиология

Познание природы не есть самоцель, оно освобождает человека от страха суеверий и вообще религии, а также  от боязни смерти. Это освобождение необходимо для счастья и блаженства человека, сущность которых составляет наслаждение, но это не простое чувственное наслаждение, а духовное, хотя вообще всякого рода наслаждения сами по себе не являются дурными. Однако духовное наслаждение более устойчиво, ибо оно не зависит от внешних помех. Благодаря разуму, дару богов, за который они не требуют никакой благодарности, стремления должны приводиться в согласие (симметрию), предполагающее наслаждение, причём одновременно достигается не нарушаемое неприятными переживаниями спокойствие, невозмутимость (атараксия), в которых и заключается истинное благочестие. Эпикур призывал человека соизмерять наслаждение, которое он получает, с возможными последствиями. «Смерть не имеет к нам никакого отношения, когда мы живы, смерти ещё нет, когда она приходит, то нас уже нет», — утверждал философ.

Учение об обществе и  человеке

К общественности (особенно государству  и культу) мудрец должен относиться дружественно, но сдержанно. Девиз Эпикура: «Живи уединённо!».

Общество, по Эпикуру, возникло из договора между живущими уединённо и руководствующимися естественным правом людьми. Заключён он с целью непричинения друг другу вреда. При этом люди склонны забывать, что все законы и обычаи могут быть изменяемы, поскольку они должны служить взаимной пользе.

Что касается человеческой речи, Эпикур указывал на связь развития речи с условиями среды проживания человека. В частности, полагал, что в различных географических местностях люди под воздействием одних и тех же вещей издавали различные звуки (за счёт различного влияния среды на человеческие легкие). Таким образом первые слова, произносимые людьми, были различными, а потому стали различными и языки[1].

Своим появлением на свет человек  обязан самому себе и своим родителям.

Человек есть результат биологической  эволюции.

Боги, возможно, есть, но они никаким образом не могут вмешиваться в жизнь людей и земные дела.

Судьба человека зависит от него самого, а не от богов.

Душа человека умирает вместе с  телом.

Умение хорошо жить и хорошо умереть  — это одна и та же наука.

 

 

СЕНЕКА

Лу́ций А́нней Се́нека (лат. Lucius Annaeus Sĕnĕca minor), Сенека младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.

Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма.

Был идеологом сенатской оппозиции деспотическим тенденциям первых римских императоров. Во время молодости императора Нерона он был фактическим правителем Рима, однако позднее был оттеснён от власти, когда отказался санкционировать репрессии против противников Нерона и против христиан.

Будучи стоиком, Сенека настаивал  на телесности всего сущего, однако верил в возможность безграничного  развития человеческого знания. Основу для душевного равновесия Сенека искал в пантеистических воззрениях стоической физики, или натурфилософии («О счастливой жизни»: 15, 5). В отличие от классического стоицизма, в философии Сенеки присутствует четкий религиозный элемент, а мысли Сенеки насколько сильно совпадали с христианством, что он считался тайным христианином и ему приписывали переписку с апостолом Павлом. Ощутимое влияние на Сенеку оказали взгляды Посидония, в поздние годы Сенека изучал также Эпикура, однако его установок не разделял.

С. — яркий идеолог рабовладельческой  плутократии Рима; в своих сочинениях он воспитывает ее в духе стоической (частично и эпикурейской) морали. Свою лит-ую деятельность С. начал с написания в угоду Нерону едкой сатиры по случаю несостоявшегося обожествления императора Клавдия (дошли отрывки); пародийно он назвал эту сатиру "Apocolocynthosis" (Отыквление), хотя, описывая различные приключения Клавдия на небе, повидимому не изобразил обращения его в тыкву. Далее С. пишет ряд философских трактатов, большей частью в форме диатрибы (философского диалога): "De ira" (О гневе), "De vita beata" (О счастливой жизни), "De brevitate vitae" (О кратковременности жизни), "De tranquillitate animi" (О душевном спокойствии), "De beneficiis" (О добрых делах), "De Previdentia" (О провидении) и др.; в "Epistulae morales ad Lucilium" (Письма к Луцилию) он старается обратить в стоицизм своего друга эпикурейца Луцилия. Стоическая мораль была популярна в среде общественных верхов императорского Рима; будучи "по отношению к государству, т. е. к императору, так же бесправны, как и рабы по отношению к их господам" (Энгельс, О происхождении христианства), представители римской плутократии пользовались этой философией в качестве моральной самозащиты против императорского деспотизма; вместе с тем эта философия некоторым образом возвышала их паразитическое бытие, наполняя его этическим содержанием. Характерно, что стоическая философия у С. служит апологией богатства, к-рое, по С., дает возможность проявлять высокие качества духа и т. д., — сам С., богатейший человек своего времени, не отказывается от ценных подарков Нерона.

 

В трактатах  С. сухая философская доктрина оживлена картинными примерами из современной ему жизни; он вводит разнообразные сравнения; у него, по определению античной теории, "нанизывающая" речь, построенная из риторически заостренных изысканных сентенций, в к-рых С. проявляет себя великим мастером. Философия приводит С. и к вопросам "физики"; сохранился его трактат "Naturales questiones" (Натурфилософские вопросы, в VII книгах), посвященный рассуждению по метеорологии, астрономии, геологии и др. В назидание Нерону С. пишет трактат "О гуманности", где рисует стоический идеал "справедливого царя", к-рый не руководится принципом "пусть ненавидят, лишь бы боялись", но опирается на доверие граждан. Мотивами стоической философии пронизаны и трагедии С., написанные им повидимому после удаления от двора. Под именем С. сохранилось 10 трагедий: "Medea" (Медея), "Phaedra" (Федра), "Oedipus" (Эдип), "Agamemnon" (Агамемнон), "Thyestes" (Тиэст), "Hercules Otaeus" (Геркулес Этейский), "Hercules furens" (Неистовый Геркулес), "Troades" (Троянки), "Phoenissae" (Финикиянки) и "Octavia" (Октавия). За исключением "Октавии" все эти произведения представляют собой вольную переработку трагедий Эсхила, Софокла, Еврипида (см.) и их римских подражателей. С. обильно насыщает свои трагедии стоическими мыслями и тезами; в них проповедуется бегство от городской культуры, идеализируется "золотой век". Ущемленность, отчаяние верхов общества в условиях деспотии Нерона выливаются здесь в призыве не дорожить жизнью ("Агамемнон"). Очевидно в назидание богачам и самому Нерону С. показывает пагубное действие сильной страсти (Медея, Федра, Атрей); и вместе с тем рисует идеалы стоического мужества (Геркулес, сгорающий на горе Эте, Поликсена в "Троянках").

В уста своих  героев С. влагает пространные тирады и инвективы против тиранов, отражавшие оппозиционное настроение салонов римского большого света. Даже в самом выборе некоторых трагедий возможно видеть намеки на "скандальную хронику" императорского дома. Характерной чертой стиля С. является его пристрастие к эффектам. Он показывает и усиливает все сверхмерное, необычное, ненормальное. Медея напр. (в одноименной трагедии) — какое-то чудовище мести, вызывающее на бой всех богов С. вплетает в свои трагедии мотивы сверхъестественного, таинственного, мистического; стремится поразить читателя детальными и наглядными картинами кошмара и ужаса, прибегая иногда для большего эффекта к градации. Пристрастие к выспреннему, необыкновенному проявляется и в области формы — его трагедии пронизаны риторическим патетизмом: пересыпанные вопросами и восклицаниями монологи героев не что иное, как риторические декламации. Характерная для С. погоня за изысканными сентенциями лишь подчеркивает искусственность его стиля. Единственная дошедшая до нас в лит-ре Рима "претекста" (трагедия с римским сюжетом) "Октавия", рисующая изгнание первой жены Нерона и изображающая Нерона тираном в его столкновении с народом, возможно написана не самим С.; он сам выводится в ней действующим лицом. По всей вероятности трагедии С. не ставились на сцене (Против этого говорят слишком прозрачные намеки на Нерона, технические трудности в представлении некоторых сцен и действий и т. д.), а предназначались для читки в интимном кругу представителей высшего света.

Как философ  Сенека был особенно популярен в  средние века; "отцы церкви" признали его христианином, списавшим все из "Нового завета"; на самом же деле христиане сами воспользовались его стоической философией для своей морали; Энгельс метко называет С. "дядей христианства" ("О происхождении христианства"). Данте (см.) помещает С. среди "прославленных душ" античности ("Божественная комедия. Ад", 4). Особенно важны его трагедии; именно через них зап.-европейские драматурги знакомились с греческой трагедией. Их хорошо знали уже в средние века; им подражали в эпоху Возрождения; их влияние сказывается на шекспировских драмах; их патетика, изысканность формы, все их блестящие сентенции были родссвенны французским "классикам" XVI—XVII вв. (Скалигер считал трагедии С. даже выше греческих); С. подражали Корнель (см.) и Расин (см.). В XVIII в. Лессинг находил в драмах С. черты высокого трагизма.

 

 

Учение  Плотина

Единое, Ум, Мировая душа

В центре философии  Плотина — диалектика трех основных онтологических субстанций — Единого, Ума и Души. Плотин впервые дает четкий систематический анализ этой триады, фрагментарно намеченной у Платона. Наиболее оригинальным является учение Плотина о Едином как трансцендентном начале, которое превышает все сущее и мыслимое и ему предшествует.

Всякая  вещь как таковая прежде всего  отлична от всего иного, как некое уникальное «одно». Поэтому Единое, нераздельно присущее всему сущему, есть и все сущее, взятое в нераздельном множестве, и все сущее, взятое в абсолютной единичности. Т.о. из Единого все «изливается», «произрастает» по природе этого положения, без убыли породителя и без его сознательного волеизъявления, но исключительно по необходимости его природы.

Единое, выступая как первосущность, не является ни разумом, ни потенциальным предметом разумного  познания. Иерархия бытия распространяется от Единого, по ступеням Его нисхождения до материи — низшей границы. Космос находится в постоянном вращении и смене ступеней бытия; в то же время Универсум у Плотина остается статичным, ибо единое первоначало, Благо, которая над всем существует, неизбывно.

Это совершенное первоначало, сверхчувственное и сверхмыслимое, является неизреченным, абсолютным Благом. Как «источник наполняет реки, сам ничего не теряя, как солнце освещает темную атмосферу, нисколько не потемняясь само, как цветок испускает свой аромат, не становясь от этого без запаха» — так Единое изливает себя, не теряя своей полноты, неизменно пребывая в себе.

Вторая  ипостась — Ум (нус, νοῦς) — рождается как следствие этой эманации Единого. Порожденные Умом мысли, идеи, образы, как и сам Ум, продолжают быть в общении и единении с абсолютным Благом.

Здесь Плотин использует неопифагорейское учение о  «двоице», первом различии и «дерзости», ставшей причиной перехода Единого  во множество. Ум «дерзнул» отпасть  от Единого, Душа — от Ума. Промежуточную  ступень между первой и второй ипостасями составляет число — принцип каждой вещи и всего невещественного. Неразличимое Единое, приходя к различению при помощи числа, достигает качественно-смыслового различения в Уме. Единое, переполняясь самим собой, требует перехода в иное; поскольку оно остается постоянным и не убывает, иное только «отражает» его, и т.о. [Ум] является умопостигаемым образом непостигаемой сущности.

Третья  ипостась — Мировая Душа (псюхе, ψῡχή) — следствие нисхождения Ума. Душа уже не мыслит себя как принадлежность Единому, но лишь стремится к Нему. Душа порождает материю — начало физического и чувственного мира.

По Плотину, существуют два вида, две части  души: высшая и низшая. Низшая есть [человеческая] природа и обращена к материи (плотности и темноте); высшая есть божественная причастность и обращена к духу (бесконечности и свету). С точки зрения плотиновского мистицизма, высшая рождается от богов и бесплотных звездных духов; низшая размножается в царствах демонов, людей, животных, растений и минералов.

Многое

Чувственный космос имеет у Плотина так  же иерархическое строение — все  возрастающее ослабление воплощения эйдосов  по мере движения от «высшего неба»  к «земле» — и характеризуется  тождеством самосознания и самодеятельности на всех ступенях.

Времени как становлению предшествует нестановящаяся вечность, которая в сравнении с чистым эйдосом также есть вечное становление — живая вечность или вечная жизнь. Время не есть ни движение, ни число или мера движения, ни другие его атрибуты. Время есть Бытие́ вечности, её подвижный образ или вечная энергия «мировой души».

Материю Плотин рассматривает как лишенное всякой метафизической самостоятельности  многое. Материя — только «восприемница» вечных идей, эйдосов; она лишена качества, количества, массы и т. п.; в чистом виде представляет собой не более чем субстрат изменений, бесконечную неопределенность, несущее.

В сравнении с вечно сущими эйдосами материя есть принцип их разрушения и потому — первичное неизбежное зло. Однако, хотя в силу этого чувственный  мир является соответственно неразумным и злым, в то же время он разумен  и прекрасен, поскольку в чувственно воспринимаемом образе проявляет свой идеальный первообраз, так как причастен божественной сущности.

Душа

Плотин неизменно следует Платону  в учении о бессмертии души, о  нисхождении её с неба на землю  и обратном восшествии на небо, об укорененности  всех индивидуальных душ в единой «мировой душе», о знании как припоминании и т. д. Концепция восхождения души от чувственного состояния к сверхумному экстазу составляет основу мистицизма Плотина.