Россия в современном мире

• К первой группе "братских" стран  можно отнести Белоруссию, Армению и Индию.
• Ко второй группе "дружеских" - Югославию, Казахстан, Китай, Иран и Германию.
• Третья группа - страны "скорее дружеские". Это - Узбекистан, Украина, Израиль, Франция.
• Четвертую группу стран можно охарактеризовать как "нейтральные". Это - Азербайджан, Япония, Великобритания, Чехия.
• Пятая группа - "недружественные". Это - Афганистан, страны Балтии и США. Кроме того, к "недружественным" странам можно отнести также Грузию, Польшу и Венгрию.

Особняком на этом фоне выглядят российско-американские отношения. Если еще пять лет назад число считающих США дружественной страной было примерно таким же, как и сейчас (8% и 10% соответственно), то доля экспертов, оценивающих отношения США к России как недружественные, выросла в настоящее время более чем в два раза (с 22% до 59%). Тому много причин, и одна из них - балканский кризис 1999 года, в результате которого, было зафиксировано новое соотношение сил в мире с доминированием США. Среди экспертов не находит широкого распространения точка зрения о том, что во-первых, среди европейских держав возросли настроения дистанцирования от США, и, во-вторых, что в результате этого кризиса возникли предпосылки для более тесного политического союза между Россией и Европой. Другая причина охлаждения отношений России и США, по мнению экспертов, связана с первыми шагами новой американской администрации во главе с Дж. Бушем. Эти шаги дают основания считать, что внешняя политика США станет более жесткой по отношению к России, чем политика предшествующей администрации.

Национальные идеи Росии

Чтобы понять, какова национальная концепция России, какова ее национальная идея и существует ли она вообще, надо сначала понять роль наций в истории человечества. С позиций рациональной науки понять, что такое нация, что такое душа нации невозможно, ибо это все (как и само понятие души) очень далеко выходит за рамки рационального мышления. Поэтому обратимся к Откровению.

Таким образом, нации созданы Богом для того, чтобы ограничить возможности человека действовать по своей греховной воле, которой уже теперь противостояла греховная воля человека другой нации, другого языка, другого типа мышления, то есть совсем иная воля, отличная от первой. Таким образом, ограничив греховные воли каждой нации, Бог создал возможность ограничения греховной воли человека, не нарушая сам принцип свободы человеческой воли, - сам принцип человеческого существа. Причем ограничение свободной воли нации извне породило ограничения (насилие) для свободной человеческой воли и внутри нации.

Рассматривая всю драму последующей истории как истории столкновений различных наций и внутри наций на протяжении ряда веков в пределах различных континентов, нельзя не заметить, что эта история разворачивалась

Знать роль конкретной нации в мировой истории, – значит знать всю историю человечества, знать суть каждой нации, знать Промысел Божий о ней! Задача, казалось бы, архисложная

Важна в истории России также такая геоисторическая закономерность, о которой уже говорилось выше: если основная история русского государства (история Московской и Петербургской России) определялась, главным образом, взаимоотношениями c восточными и западными ее соседями, то начальная история (история Киевской Руси) полностью определялись взаимоотношением с ее северным и южным соседями. В частности, о последней У.Б. Успенский писал так: “Русь в перспективе византийца: отождествление русских и скандинавов в рамках одного культурно-исторического образа. Скандинавская перспектива…: русские и греки как предмет отождествления для скандинавов” (“ C кандинавы. Варяги. Русь.”, М.: Языки славянской культуры, 2002, с. 267). Последующую же историю русской цивилизации можно выразить аналогично, но, если более точно, то так: для европейцев мы не европейцы, а для азиатов мы не азиаты.

Но Русь стала Россией именно после освоения Сибири, Северного морского пути и Дальнего Востока. Сегодня мы североевразийцы. Если же оперировать не географическими, а климатическими, что более точно, категориями, то мы – север и крайний север ойкумены. И именно в этом и состоит геополитическая индивидуальность России.

Существенным в образовании огромного Русского государства и обусловленным его православной основой является то, что присоединение новых территорий в основном шло не столько путем покорения соседних народов, но сколько путем освоения редко заселенных и слабо освоенных территорий Евразии. Это означало то, что вся экономическая деятельность на новых территориях осуществлялась умом и руками самих русских. Здесь не было колониализма англичан, эксплуатировавших покоренные народы или американцев, сгонявших покоренные народы с их исконных земель, здесь не было турецкого владычества, при котором душились духовно и вырезались физически покоренные народы. Часто соседние народы (армяне, грузины, казахи и многие другие) ради сохранения самого своего существования просили русских взять их под свое покровительство. Случаи военных конфликтов со стороны России возникали главным образом по южному вектору - в ходе борьбы с другими империями (Британской, Османской) или с их сателлитами, но не как захватнические компании. Изначально же русская территориальная экспансия была связана с освободительной борьбой с монголо-татарским игом. То есть огромная территория - источник всех ее богатств – была выстрадана Россией в борьбе с татаро-моногольским игом. Это награда Божия за преданность русского народа православию. Если бы не татаро-монгольское иго, Русь никогда бы не стала Россией и подобно Польше была бы постоянной жертвой агрессоров с Запада, но только бы уже некому было бы ее освобождать, поскольку бы в Европе уже бы не было удерживающего агрессоров огромного евразийского государства. И некому было удержать Православие в этом мире.

Россия, изначально Русь – нация, возникшая, как уже подчеркивалось, на речных путях “из Варяг в Греки” промыслительно соединила в себе духовную высь греческого христианства и военную отвагу варягов с широтой славянской души. Этот симбиоз рыцарского духа и православной религии также сыграл свою роль и в дальнейшем становлении России в лице казачества – этнической православной группы, в крови которой содержится не самый большой процент крови великороссов и сформировавшейся в основном в различных контактах с народами, окружающими Россию и нападавшими на нее. Однако именно казаки по Промыслу Божьему стали опорой Православия на границах России. Более того, вся территория сегодняшней России за Уральскими горами и за Доном, без которой Россия не выжила бы ни в ХХ веке и не смогла бы существовать в ХХ I , присоединена к России в значительной степени именно этими рыцарями Православия!

Да, в целом Россия и C ША - во всех отношениях - это два антипода европейской (христианской) цивилизацией, возникших по Маккиндеру, еще в античном мире. Россия – это глубинная часть Евразии, США – это Новый Свет, Россия – это хранительница Православия, США – это общество потребления, созданное протестантами. Задача России – это удержание мира от деградации под действием “прогресса”, задача США – “двигать прогресс”.

Вместе с тем, Россия и США – как два антипода европейской, христианской цивилизации – противостоят Востоку, точнее Юго-Востоку (языческому миру) и Югу-Западу (исламскому миру) евразийского континента. Но и в этом противостоянии роль России - есть роль удерживающего (как США, так и противоположных сторон) от обострения противостояния между ними. Роль России в современном мире и состоит в том, чтобы сохранять баланс сил между тремя силами, действующими в современном мире – между Западом (США), Востоком (Китай) и Югом (исламский мир), трансформируя глобальное противостояние в глобальное взаимодействие, остужая накал страстей мощью северного дыхания. “Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воосоединению людей…ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено…” (Ф. Достоевский, “Дневник писателя. Пушкин.” С-Петербург, 1999).

Таковы принципы государственного строительства России, основанные на отрицательныхрассудочныхпосылках, и таковы принципы русской национальной идеи, основанной на позитивномрелигиозном чувстве.

Ясно, что без возрождения национального духа, без действительного возрождения Православия в России не может быть сильного Русского государства, не сможет Россия противостоять заговорам против себя. Ведь совершенно же не зря упомянутый З. Бзежинский, этот один из основных идеологов, так называемого, “мирового правительства” провозгласил уничтожение Православия главной задачей устроения нового миропорядка.

Мировая война остро ставит вопрос о русском национальном самосознании. Русская национальная мысль чувствует потребность и долг разгадать загадку России, понять идею России, определить ее задачу и место в мире. Все чувствуют в нынешний мировой день, что Россия стоит перед великими мировыми задачами. Но это глубокое чувство сопровождается сознанием неопределенности, почти неопределимости этих задач. С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство — к Достоевскому, Владимиру Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа.

Россия не играла еще определяющей роли в мировой жизни, она не вошла еще по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия все еще оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная жизнь была обособлена и замкнута. России все еще не знает мир, искаженно воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Духовные силы России не стали еще имманентны культурной жизни европейского человечества. Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Многих на Западе влечет к себе таинственная глубина русского Востока. Но все еще не наступало время признания за духовной жизнью христианского Востока равноправия с духовной жизнью Запада. На Западе еще не почувствовали, что духовные силы России могут определять и преображать духовную жизнь Запада, что Толстой и Достоевский идут на смену властителям дум Запада для самого Запада и внутри его. Свет с Востока видели лишь немногие избранные индивидуальности. Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства мира и которая играет видную роль в международной политике. Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире. Дух России не может еще диктовать народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия. Славянская раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла раса латинская или германская. Вот что должно в корне измениться после нынешней великой войны, которая являет собой совершенно небывалое историческое соприкосновение и вплетение восточного и западного человечества. Великий раздор войны должен привести к великому соединению Востока и Запада. Творческий дух России займет, наконец, великодержавное положение в духовном мировом концерте. То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и западным. Для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы России. Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию в водоворот мировой жизни и спаивает европейский Восток с европейским Западом, чем война 1812 года. Уже можно предвидеть, что в результате этой войны Россия в такой же мере станет окончательно Европой, в какой Европа признает духовное влияние России на свою внутреннюю жизнь. Бьет тот час мировой истории, когда славянская раса во главе с Россией призывается к определяющей роли в жизни человечества. Передовая германская раса истощит себя в милитаристическом империализме. Призванность славянства предчувствовали многие чуткие люди на Западе. Но осуществление мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия национального разума и национальной воли. И если народы Запада принуждены будут, наконец, увидеть единственный лик России и признать ее призвание, то остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, что есть Россия и к чему она призвана? Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия — противоречива, антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, скрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от характерного космополитического отрицания и иноземного рабства.

Противоречие русского бытия всегда находили себе отражение в русской литературе и русской философской мысли. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие. Это яснее всего видно на самой характерной нашей национальной идеологии — славянофильстве и на величайшем нашем национальном гении — Достоевском — русском из русских. Вся парадоксальность и антиномичность русской истории отпечатлелась на славянофилах и Достоевском. Лик Достоевского так же двоится, как и лик самой России, и вызывает чувства противоположные. Бездонная глубь и необъятная высь сочетаются с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине Христова любовь, сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы во Христа (Великий Инквизитор) мирится с рабьей покорностью. Не такова ли и сама Россия?

Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ — самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм — явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым. Славянофилы и Достоевский — такие же в сущности анархисты, как и Михаил Бакунин или Кропоткин. Эта анархическая русская природа нашла в себе типическое выражение в религиозном анархизме Льва Толстого. Русская интеллигенция, хотя и зараженная поверхностными позитивистическими идеями, была чисто русской в своей безгосударственности. В лучшей, героической своей части она стремилась к абсолютной свободе и правде, не вместимой ни в какую государственность. Наше народничество, — явление характерно-русское, незнакомое Западной Европе, — есть явление безгосударственного духа. И русские либералы всегда были скорее гуманистами, чем государственниками. Никто не хотел власти, все боялись власти, как нечистоты. Наша православная идеология самодержавия — такое же явление безгосударственного духа, отказ народа и общества создавать государственную жизнь. Славянофилы сознавали, что их учение о самодержавии было своеобразной формой отрицания государства. Всякая государственность представлялась позитивистической и рационалистической. Русская душа хочет священной общественности, богоизбранной власти. Природа русского народа сознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных дел и земных благ. Наши левые и революционные направления не так уже глубоко отличаются в своем отношении к государству от направлений правых и славянофильских, — в них есть значительная доза славянофильского и аскетического духа. Такие идеологи государственности, как Катков или Чичерин, всегда казались не русскими, какими-то иностранцами на русской почве, как иностранной, не русской всегда казалась бюрократия, занимавшаяся государственными делами — не русским занятием. В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия — земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти — так характерна для русского народа и для русской истории. [Это вполне подтверждается и русской революцией, в которой народ остается духовно пассивным и покорным новой революционной тирании, но в состоянии злобной одержимости.] Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И потому так часто власть производила впечатление иноземной, какого-то немецкого владычества. Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали, что государство — это «они», а не «мы». Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская история. В русском человеке есть мягкотелость, в русском лице нет вырезанного и выточенного профиля. Платон Каратаев у Толстого — круглый. Русский анархизм — женственный, а не мужественный, пассивный, а не активный. И бунт Бакунина есть погружение в хаотическую русскую стихию. Русская безгосударственность — не завоевание себе свободы, а отдание себя, свобода от активности. Русский народ хочет быть землей, которая невестится, ждет мужа. Все эти свойства России были положены в основу славянофильской философии истории и славянофильских общественных идеалов. Но славянофильская философия истории не хочет знать антиномичности России, она считается только с одним тезисом русской жизни. В ней есть антитезис. И Россия не была бы так таинственна, если бы в ней было только то, о чем мы сейчас говорили. Славянофильская философия русской истории не объясняет загадки превращения России в величайшую империю в мире или объясняет слишком упрощенно. И самым коренным грехом славянофильства было то, что природно-исторические черты русской стихии они приняли за христианские добродетели.