П.Я.Чаадаев о Российской истории и исотриясофия

Введение

Актуальность: История русской философии является важнейшей компонентой системы высшего философского образования. Раскрытие темы данной работы, будучи одной из базовых философских концепций, даст не только некоторое представление о русской философии, но и поспособствует постижению ее сущности. Необходимо изучение русской философии в современной России, ибо оно способствует прояснению ее исторической судьбы, выявлению характерных черт и, тем самым, способствует дальнейшему развитию российской культуры и цивилизации.  
Проблема России, то есть характеристика её настоящего осознания и уяснение будущего, была для Чаадаева главной темой. Можно даже сказать, что все другие проблемы – из области философии, истории, гносеологии, онтологии, истории философии он рассматривал в связи с этой главной темой.  
Разумеется, занимаясь ими, он входил в них как в таковые, высказывал много глубоких идей, но все же, его интеллектуальная деятельность была направлена главным образом на решение центральной для него проблемы – России.  
Все это относится, прежде всего, к философическим письмам. Совокупность решений названных трех составляющих частей проблемы можно назвать «чаадавеской» концепцией России, и концепция эта сводится к следующему: Россия является страной аномальной, её история и деятельность складывается вопреки, в противоречии с законами развития и существования народов. Чаадаева не занимают положительные стороны жизни русского народа – его внимание устремлено на поиск, выявление её пороков, несовершенств, заблуждений.  
Аномальность России Чаадаев осознает с помощью антитез её истории и современности некоторым всеобщим законам истории человечества и человеческого общежития. Многое в России зависит от её географического положения, но не оно является главной причиной изолированности русской цивилизации от общечеловеческого развития. Россия не принадлежит не Востоку, ни Западу, она пребывает не только вне пространства, но и вне времени, и как бы выпала из исторического прогресса. В 1829 - 1831 Чаадаев создал «Философические письма» - размышления о путях человечества к высшей свободе и великому единству, то есть к царству Божию на Земле. Россия, полагал Чаадаев, восприняла религию и культуру от Византии, находившейся вне Востока и Запада, и потому осталась вне истории мировой цивилизации.  
Целью этой работы является рассмотрение историософской концепции П.Я. Чаадаева.  
В соответствии с поставленной целью сформулированы следующие задачи исследования:  
1.                Охарактеризовать и определить, что за личность был Чаадаев Петр Яковлевич  
2.                Осветить его историософскую концепцию  
 
Чаадаев Петр Яковлевич

Петр Яковлевич Чаадаев родился 8 июня (27 мая по старому стилю) 1794 года. Уже в трехлетнем возрасте мальчик остался без родителей. После смерти отца и матери он вместе с братом Михаилом попал из захолустья Нижегородской губернии в московский дом князя Д.М. Щербатова, ставшего, совместно с графом Толстым, их опекуном.  
В 1808 году Петр и Михаил Чаадаевы вместе с двоюродным братом Иваном Щербатовым поступили в Московский университет.  
Если судить по отзывам Чаадаева о профессорах, то его захватили в студенческие годы такие науки, как русская поэзия и красноречие, философские и политические науки, римское право и история, политическая экономия и дипломатия.  
В мае 1812 года Чаадаев вступает юнкером в гвардию и затем определяется подпрапорщиком в Семеновский полк.  
С 1817 по 1821 год Чаадаев служит адъютантом командира гвардейского корпуса Васильчикова, в лейб-гусарском полку, который стоял в Царском Селе. Именно к тому времени относится дружеское общение с Пушкиным, основанное на общей склонности к глубокому размышлению, на стремлении осмыслить русскую действительность.  
Петр Чаадаев был чрезвычайно яркой фигурой в петербургском обществе. Он часто общался с великими князьями Константином и Михаилом Павловичами, милостиво к нему расположенными. Чаадаев был замечен и самим царем Александром I.  
Никто, кроме самых близких по духу людей, не мог сомневаться в блестящей карьере молодого офицера. В октябре 1820 года произошло очередное возмущение деспотическими аракчеевскими порядками, на сей раз - в гвардейском Семеновском полку, над которым шефствовал сам Александр I. Сообщить о перипетиях семеновской истории царю, находившемуся в Троппау на конгрессе пресловутого Священного союза, взялся адъютант командующего корпусом графа Васильчикова Петр Чаадаев. Многие усмотрели в этом поступке стремление еще больше приблизиться к престолу, желание сделать карьеру. В декабре 1820 года Чаадаев подает в отставку. Трудно выделить какую-либо одну, решающую причину этого поступка. Не исключено, что после беседы с царем погасли надежды Чаадаева на «надлежащий путь» к славе, на соединение личной карьеры с государственными преобразованиями.  
Вопрос об отношении Чаадаева к декабрьскому восстанию и членстве его в тайных обществах является предметом постоянных дискуссий. Как бы то ни было, Чаадаев был в очень близких отношениях с руководителями Северного общества. Но он всегда выступал против насильственных методов ведения борьбы.  
Чаадаев признавал, что перед отъездом из Петербурга за границу он виделся с Матвеем и Никитой Муравьевыми, князем Трубецким и Николаем Тургеневым. Матвей Муравьев-Апостол и Раевский провожали Чаадаева. Но ведь это элита тайного общества. Когда декабристы выступили против царя, Чаадаев был за границей. Еще в 1823 году он отправился в трехлетнее путешествие. Петр Яковлевич посетил Англию, Францию, Италию, Швейцарию, Германию. В Карлсбаде он встречался с немецким философом Шеллингом. На родину Чаадаев вернулся лишь осень 1626 года, когда его друзья-декабристы были осуждены.  
Поражение декабристского движения передовая общественность переживала очень глубоко. У Чаадаева для этого были и причины личного характера.  
С осени 1826 года Чаадаев жил в имении тетки в Дмитровском уезде. Пять лет продлилась его затворническая жизнь, наполненная напряженной мыслительной работой. Его позиция в тот период очень хорошо иллюстрируется содержанием письма к Вяземскому: «Неужто надобно непременно делать дела, чтобы делать дело? Конечно, можно делать и то и другое, но из этого не следует, чтобы мысль... не могла быть вещь очень дельная. Настанет время, она явится и там».  
Доподлинно неизвестно, чем занимался Чаадаев эти пять лет. Возможно, что помимо сохранившихся в полицейских архивах произведений были и другие работы. Известно точно, что к 1830 году он написал работу «Философические письма». С 1831 года он навсегда поселяется во флигеле большого дома Е.Г. Левашевой на Ново-Басманной. Здесь живет какое-то время вместе с М. Бакуниным, знакомится с В. Белинским. Чаадаев не принадлежал, очевидно, ни к одному из образовавшихся тогда кружков. Он постоянно ощущал учрежденный над ним тайный надзор, от которого не избавляло и пятилетнее «примерное» поведение в деревенской глуши. 31 января 1833 года цензурный комитет не дал разрешения на опубликование представленной Чаадаевым книги.  
Чаадаев настойчиво ищет возможность сделать достоянием широкой гласности свои произведения Редактор журнала либерального направления «Телескоп» Надеждин взял на себя смелость опубликовать первое философическое письмо в пятнадцатом номере за 1836 год.  
Шум от первой - и единственной прижизненной - публикации Чаадаева был огромный. Герцен очень образно уподобил «Философическое письмо» выстрелу среди ночи. В первом из философских писем Чаадаев советует своей корреспондентке придерживаться всех церковных обрядов, упражняться в покорности, что, по его словам, «укрепляет ум». По мнению Чаадаева, только «размеренный образ жизни» соответствует духовному развитию. В отношении России Чаадаев высказывается весьма критически, полагая, что одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих. Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений.  
В то же время он всемерно превозносит Западную Европу, полагая, что там идеи долга, справедливости, права, порядка родились из самих событий, образовывавших там общество, входят необходимым элементом в социальный вклад. Чаадаев видел в католической церкви, господствующей на Западе, поборницу просвещения и свободы. Одновременно Чаадаев критиковал крепостное право в России.  
Тон гонениям задал управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий Ф.Ф. Вигель. В письме митрополиту от 21 октября 1836 года он обращает пастырское внимание на то, что в «богомерзкой статье нет строки, которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было жесточайшим оскорблением нашей народной чести». Далее достаточно четко формулируется обвинение в преступной принадлежности к революционной партии. Далее, последовала резолюция царя, в соответствии с которой Чаадаева объявляли умалишенным. Ему предписывалось не выходить из дома. Полицейский надзор ожесточился открытыми принудительными мерами.  
Вершина политической мысли Чаадаева, вместе с прокламациями 1840-х годов – «Апология сумасшедшего» (1837), написанная в 1837 году и опубликованная только после его смерти в 1862 году в Париже князем Гагариным. Чаадаев уже более трезво оценивает историю России. Он пишет, что бесплодность исторического развития России в прошлом представляет собой в некотором смысле благо, так как русский народ не скован окаменелыми формами жизни и потому обладает свободой духа, чтобы выполнить великие задачи будущего, которые стоят перед ним. При этом он придавал большое значение православию, которое, по его мнению, способно оживить тело католической церкви.  
Чаадаев и в конце своего жизненного пути остался верен своему принципу: искать истину вопреки официальному запрету, вопреки официальному мнению властей, вопреки существованию этих властей, но не любой ценой, не ценой своей головы, а соблюдая осторожность, заискивая перед власть предержащей, заверяя ее в полной преданности. 30 октября 1837 года Николай I на доклад московского генерал-губернатора князя Д.В. Голицына о прекращении «лечения» Чаадаева наложил следующую резолюцию: «Освободить от медицинского надзора под условием не сметь ничего писать». Чаадаеву было разрешено выходить на прогулки, но не наносить визитов. Он продолжал оставаться «сумасшедшим», его опасались.  
Петр Яковлевич Чаадаев умер квартирантом в чужом доме 14 апреля 1856 года по старому стилю.  
Через все перипетии личной жизни Чаадаев пронес глубокую и неординарную любовь к Отечеству, к русскому народу. Любовь к Отечеству для него - далеко не одно и то же, что любовь к царствующему дому и «публике», погрязшей в прихотях и похотях.  
В период расцвета творческих сил мыслителя укрепилась его вера в светлый идеал такого общественного устройства и такого пути развития, при котором все народы обретут просвещение и свободу. С верой в грядущий час России Чаадаев прошел свой путь до конца. 

Историософская полемика в русском обществе 30 – 40 годах

Первооснователем дискуссий о судьбе России в русском обществе выступил П.Я. Чаадаев. Публикация осенью 1836 г, первого из его восьми «Философических писем» тала толчком для кристаллизации существовавших прежде в латентном состоянии позиций будущих западников и славянофилов.  
«Философические письма", равно как и примыкающие к ним по смыслу «Апология сумасшедшего» и другие малые произведения 30-х — начала 40-х гг., представляют собой многослойный текст, несущий не только историософское содержание. Необходимо также учесть, что в сознании людей XIX века П.Я. Чаадаев существовал исключительно как автор одного «Философического письма», отнюдь не дающего полноценного представления об его историософской позиции.  
С учетом этих обстоятельств можно указать на следующее идеи, высказанные П.Я. Чаадаевым, которые в явном или отраженном виде повлияли на развитие отечественной философской и исторической мысли:  
1 Россия представляет собой совершенно особое историческое пространство, принципиально отличное как от европейской цивилизации, так и от цивилизаций восточных.  
2. Главным показателем особости России в мировом философском пространстве является не просто ее нынешняя социальная и культурная отсталость от Европы, а имманентное пребывание вне времени и пространства мировой истории. Вся история России характеризуется застойностью, принципиальной неспособностью ни создать что-либо оригинальное, ни творчески воспринять заимствования из других культур.  
3. Причиной такого состояния России является выбор в начальный момент ее истории ложного варианта христианства, изначально поставившего страну в изоляцию от главного потока мировой истории, отождествляемого с Европой.  
В меньшей степени, но также оказала воздействие на последующее развитие русской философской и исторической мысли еще одна идея высказанная в целостном виде П.Я. Чаадаевым в «Апологии сумасшедшего». Нынешняя отсталость страны способна при определенных обстоятельствах стать стимулом для ускоренного развития за счет учета не только положительного, но и негативного опыта Европы. Иначе говоря, П.Я. Чаадаев первым в русской мысли высказал идею спрямления исторического пути как выхода для стран, отставших в своем развитии от передовых европейских государств.  
При всей «провокационности» и некоторой абстрактности историософских построений П.Я. Чаадаева они ставили реальные вопросы, на которые существующая историография либо не давала ответа, либо эти ответы оказывались не слишком убедительными. Те явления, в которых П.Я. Чаадаев видел доказательства застойной отсталости России (прежде всего самодержавное правление и крепостное право), действительно требовали более убедительного исторического объяснения, особенно в глазах нового поколения образованных россиян, на практике, а не из книг знакомых с жизнью стран Западной Европы, свободной от подобных институтов.  
Развернувшаяся после публикации чаадаевского письма полемика, хотя и охватила лишь небольшой, весьма ограниченный круг интеллектуальной элиты общества, но повлекла за собой формирование двух идейных течений, уже непосредственно повлиявших на ряд историков-профессионалов, прежде всего — будущих основателей государственной школы.  
Общие идейные позиции обоих течений, равно как и взгляды отдельных их представителей, неоднократно анализировались в научной литературе, однако историческая составляющая развернувшейся дискуссии, как правило, оставалась на втором плане.  
Принципиально важным для последующего развития исторической и философской науки в России в дискуссии западников и славянофилов нам представляется то, что в ее ходе был поставлен вопрос о методологической основе исторического знания. В категориях того времени это означало обращение к философии истории, попытку применения тех принципов, что были разработаны в немецкой философской мысли, прежде всего — в учении Гегеля. Собственно говоря, по-разному интерпретированная философия истории Гегеля легла в основание исторических взглядов и западников, и значительной части славянофилов. 

Историософия П.Я. Чаадаева

Всякий мыслитель, собирающийся вынести на суд публики свои философско-исторические построения, должен был определить свое отношение к тому, что было сделано просветителями. Не был исключением в этом плане и Петр Яковлевич Чаадаев (1794—1856), приходившийся внуком кн. М.М. Щербатову. Основное его произведение — «Философические письма» (1829—1830) — было написано по-французски не только из-за отсутствия устоявшейся и общепринятой русскоязычной философской терминологии, но прежде всего в надежде на публикацию за границей. При жизни Чаадаева из восьми писем было издано только первое в 1836 году. И эта публикация сделала его известным. Популярность письмам придали как обстоятельства их создания, так и суггестивная манера изложения, способ преподнесения материала, намеренно провокативная интерпретация русской истории, что осознавал и сам Чаадаев, именуя свои соображения «парадоксами» и «странными новостями».  
«Философические письма» непосредственно не посвящены философии истории. Сам Чаадаев называл их письмами о «религиозном чувстве» или «мыслями о религии», а самого себя — «христианским философом». Тем не менее, проблема русской и европейской истории, отношение к философии истории занимают у Чаадаева важное место. Он постоянно возвращается к историографическим вопросам и дает им историософское толкование.  
Принимаясь за изложение своих взглядов, Чаадаев исходил из идеи, что формы повседневной жизни или «бытовые образцы», «инстинкты» создают народ, придают ему неповторимые черты, делают его личностью. Именно из анализа повседневной жизни у Чаадаева и вырастает столь яркое и прежде всего сохраняющееся в памяти противопоставление Запада России, русской истории европейской.  
Народы Западной Европы, утверждает Чаадаев, как раз и представляют собой такие личности, несмотря на все свое своеобразие, они имеют «общее лицо, семейное сходство». Чаадаев даже говорит о «физиологии европейца». Все это — результат общих форм повседневной жизни, отражающей и повторяющей постоянно из века в век одни и те же представления. Для европейцев это представления о долге, справедливости, праве, порядке. Но эти представления не возникают на пустом месте. Они черпаются из истории и создаются в истории, точнее в тех первоначальных событиях, из которых складывается общество. История Запада говорит о постоянном прогрессе европейских народов. И этот прогресс в первую очередь ощутим в повседневной жизни. Чаадаев даже склонен обожествлять Запад, считая, что в нем уже в какой-то мере реализовалось Царство Божие. Западная цивилизация рождает у Чаадаева утопические настроения и дает ему основание мечтать о создании в будущем «нового общества» на принципах прогресса, то есть на тех принципах, которые уже реализуются в европейской жизни и реализовались в истории Запада.  
Характеристика России дается Чаадаевым через противопоставление Западу. Он намеренно приводит гипертрофированные оценки русской истории и жизни. Русский народ, согласно его взглядам, оказался вне истории, по крайней мере, у России нет достойной истории, у истоков создания общества и государства нет ярких, героических событий. Начало русской истории тускло и безлико, его последующий ход столь же не примечателен. Оказавшемуся на обочине исторического процесса русскому народу «не было никакого дела до великой всемирной работы», поэтому мы лишь «пробел в интеллектуальном порядке». Не принадлежа ни Востоку, ни Западу, русские оказались «межеумками», «чужими для самих себя», «незаконнорожденными детьми» истории. Ничем, не отличившись в истории, России остается лишь преподать «урок» всему остальному миру. В чем этот урок, Чаадаев умалчивает. Причина такого печального исторического итога «нашей своеобразной цивилизации» кроется, на взгляд Чаадаева, в неправильном устройстве повседневного быта. Выход из плачевного положения, в котором оказалась Россия — ориентация на Запад. Судьба России теперь зависит от судьбы Запада.  
Всякий народ, рассуждал Чаадаев, личность, индивидуальность, воспитываемая историей. Народ обладает историей также как отдельный человек — биографией. Основная воспитательная роль в этом процессе отводится русским мыслителем христианству. Более того, он прямо отождествляет исторические народы с христианскими. Христианство воздействует на индивида и на народы, прежде всего в повседневности, через «мелочи жизни», придавая быту порядок и методичность.  
Для христианской религии, о которой говорит Чаадаев, характерны два момента: единобожие или «высшее начало единства» и традиция или «непосредственная передача истины в непрерывном преемстве ее служителей». Исторически христианство сложилось как церковь, то есть как определенная социальная система, воспринимаемая верующими в качестве царства истины среди людей. В то же время церковь представляет собой нравственную силу, в ней воплощен принцип единства. Церковь устанавливает духовную дисциплину, задает «режим для души и для тела». Именно в обыденной жизни формируются те «навыки сознания», на основе которых «созревают зачатки добра». Христианство посредством церковной организации действует на двух уровнях: индивидуальном и историческом. Христианская философия реализуется как в нравственных постулатах, так и в истории церкви. Воздействуя на индивидуальное сознание, христианство воспитывает личность в повседневности. Воздействуя на общее сознание, оно воспитывает народ в истории. Но в каждом из этих случаев (и в отношении индивидуального, и в отношении общего сознания) осуществляется влияние невидимой силы. Мы можем наблюдать ее проявление в истории и в конкретном человеке, но не способны непосредственно ощущать ее.  
Единственное, что мы можем признать, так это внешний характер действия такой силы. Она не доступна познанию, она принадлежит другому, неведомому нам миру.  
Ограниченность познания, провозглашаемая Чаадаевым, неслучайна; она следствие общего принципа, властвующего, по его мнению, в нашем мире — принципа подчинения. То, что доступно познанию, идет от опыта, дающего достоверность понятий, и от разума, который, на первый взгляд, спонтанен, независим, свободен, самостоятелен. Однако на самом деле это не так. Познавая, разум не должен вменять ни предмету познания, ни самому себе принцип и закон бытия. Напротив, он должен подчиниться этому принципу, должен принять этот закон. Возможность познания кроется в «покорности ума». Сила разума состоит в его подчинении. Реальность — вне нас, истина трансцендентна; мы должны перед ней преклониться. Истина доступна не сильному, а слабому, подчиняющемуся ей. Таков же и закон нравственной жизни.  
В мире действуют две силы. Одна из них несовершенна, это сила внутри нас, проявляющаяся как самозаконность разума и приводящая к ошибкам и заблуждениям.  
Другая сила — вне нас, она совершенна и никогда не ошибается. Итак, наша задача и в жизни, и в познании, и в истории состоит в том, чтобы подчиниться высшей внешней силе. Высшая сила осознается, а не ощущается. Результат такого осознанного подчинения — единство и всеобщность. Ими обладают наука и религия. Это объективное единство. Мы можем наблюдать его в двух плоскостях: как единство индивидуального сознания и как единство истории. Оба они создаются этой высшей силой.  
Проблема генезиса сознания органично вписывается в историософскую схему Чаадаева. Размышляя в духе просветительской философии, Чаадаев полагает, что сознание культивируется, воспитывается, задается. У истоков сознания лежит гипотетическая беседа Бога с человеком. Именно тогда в человеческое сознание были заложены первые идеи, или «первоначальные понятия»: о Высшем Существе, о добре и зле, о справедливом и несправедливом. Однако необходимо иметь в виду, что это идеи не врожденные, а привнесенные. Действие высшей силы дискретно; оно проявляется в определенные эпохи и непосредственно влияет на определенные индивидуальные сознания. Такие личности и эпохи будут в подлинном смысле историческими. «Первоначальные понятия» привносятся извне, внушаются отдельным людям. Далее эти понятия нужно сохранить для других людей и передать другим поколениям. Вот здесь и включается в работу социальная организация церкви, признаваемая Чаадаевым главной исторической силой. В соответствии с развиваемой им логикой, русский мыслитель провозглашает в качестве основных исторических лиц пророков и религиозных деятелей, то есть тех, через кого, по его мнению, действует высшая сила. Итак, сознание изначально не обладает «первоначальными понятиями», оно формируется благодаря языку и общению. «Мысль человека есть мысль рода человеческого», — утверждает Чаадаев. Значение религиозной традиции в этом процессе незаменимо. В ней сконцентрирован «опыт поколений», «сокрытый опыт веков»; по сути, она и есть история.  
Действие внешней высшей или божественной силы способны воспринимать лишь единицы, на которых Божество действует непосредственно. Все же остальные воспринимают высшую силу опосредованно, благодаря разуму. В зависимости от ориентации либо на внешнюю, либо на внутреннюю силы, разум различается как субъективный и объективный. Субъективный разум, или созданный, искусственный, основан на человеческой свободе; это разум во времени. Объективный разум есть отражение внешней, божественной силы; он понимается Чаадаевым как воспроизведение человеческим сознанием мысли Бога. Такой разум формируется традицией и есть, в сущности, разум исторический. Он проявляется и действует в истории через некоторые народы. Так у Чаадаева вырисовывается мессианская идея. Не все народы являются историческими, но только избранные Провидением. К избранным народам принадлежат европейцы, в то время как Россия, оставаясь христианской страной, но, не принадлежа к католическому миру, остается вне истории.  
В истории действуют народы-личности. Они узнаваемы и отличимы друг от друга; они имеют так сказать, свое лицо, обладают только им присущим «принципом жизни», придающим единство и своеобразие всем формам их исторического существования. Биологическая метафора, развиваемая Чаадаевым, побуждает его говорить о возрасте народов, об их исторических чувствах, то есть памяти, которая удерживает полученные в пору «юности» сильные впечатления, определяющие в дальнейшем характер такого исторического народа. В истории и через историю, согласно Чаадаеву, происходит воспитание человеческого рода.  
Итак, история понимается Чаадаевым как история религиозных убеждений и интересов, как история идей, которые передаются традицией через определенные народы и личности. Все это позволяет Чаадаеву рассуждать о «религиозном единстве истории».  
Прогрессивным развитием отмечены только европейские народы. Этот прогресс — заслуга христианства, ориентирующегося на духовные интересы, которые, в отличии от интересов материальных, бесконечны. Только христианские народы являются на данном этапе народами историческими. Именно поэтому Чаадаев отождествляет современную философию истории с вопросом о европейской цивилизации.  
 
Заключение

П.Я. Чаадаев - один из тех мыслителей, жизнь и творчество которого представляют интерес не только для философов, историков, но и для современников. На просветительские воззрения Чаадаева во все периоды его творчества оказывали воздействие религиозные представления. Он изучал библейские тексты, увлекался теологической литературой.  
Концепция России, выдвинутая в «Философических письмах», является первым в истории русской общественной мысли документом русского национального самосознания, в котором осмысление ведется в широком философско-историческом контексте.  
«Философические письма» являются произведением поистине новаторским, делающим эпоху. В процессе построения своей теории Чаадаев сосредотачивается на многих «действительных болезнях» и несовершенствах русской жизни.  
Появление «Философических писем» в открытой печати произвело впечатление выстрела в «темную ночь», и было с сущности первым гласным общественным протестом такого масштаба, после того, как было подавлено восстание декабристов. Критика Чаадаевым России была по существу продолжением декабристкой критики.  
В сочинении Чаадаева «Философские письма» доминируют две темы:  
1) Россия - ее прошлое, настоящее и будущее  
2) философия как философия истории  
Россия - первостепенная тема для Чаадаева, в связи с которой он рассматривал и многие другие интересующие вопросы. Как складывалось прошлое России, по каким путям идет осознание ее настоящего, как уяснить ее будущее - эти проблемы не уходят из поля зрения философа. Его видение России сводится к тому, что Россия - страна аномальная, ее прошлое и действительность образовываются вопреки и в противоречии с законами развития и существования народов. В последующем он высказывает предположение, что Россия не только преодолеет собственные трудности общественного развития, но и поможет Западу решить его проблемы. Но для этого Россия должна быть коренным образом преобразована во всех отношениях.  
Анализируя взгляды Чаадаева в контексте противопоставления идей западников и славянофилов, его вполне можно охарактеризовать как представителя западнического направления. Однако ясно, что фигура Чаадаева едва ли может быть втиснута в тесные рамки разногласий между западниками и славянофилами. Можно согласиться с более широкой и глубокой характеристикой В.В.Зеньковским философского учения П.Я.Чаадаева как богословия культуры и как попытки построения христоцентрического понимания истории.  
Дать общую оценку политическим взглядам Чаадаева непросто. Главная трудность состоит в том, что Чаадаев противоречив.  
Неоднозначное творчество Чаадаева позволяло исследователям называть его мистиком и консерватором, деятелем освободительного движения, чисто религиозным мыслителем. Но, как бы, ни оценивались взгляды Чаадаева, он сыграл значительную роль в развитии общественной мысли России.  
 
Список используемых источников