Право на смерть и эвтаназия

Как положить конец такому существованию и кто должен взять на себя функцию его исполнения?

Ни врач, ни медперсонал, следуя клятве Гиппократа, не склонны исполнять эти процедуры. Но является ли данный человек живым и что такое живой человек, а еще шире - живое существо? В этих вопросах нет ясности. Исполнение этой процедуры невозможно возлагать на родственников больного. А если добавить, что больной испытывает сильную боль, то может оказаться, что применяемая аппаратура лишь продлевает страдания. Юристы вносят свое уточнение: любой, кто самовольно возьмет на себя роль такого убийцы, даже если он руководствуется милосердием и состраданием, желая спасти от ненужных страданий, подлежит наказанию. Ситуация кажется неразрешимой. В рамках биоэтики было проведено различие между двумя различными оттенками смысла, между словами «убить» и «дать умереть». Это различие такое же, как между «утопить» и «не спасти утопающего». Юридически наказуемо только первое деяние.

Второе же квалифицируется как преступная халатность, но не убийство. Возникает парадокс: если врач не лечит больного, дает ему умереть, он не подлежит осуждению, хотя результатом является смерть, может быть сопряженная со страданиями. Если же врач, оказав помощь больному, не спас его от смерти, он виноват. Еще хуже ситуация, когда врач, стремясь облегчить страдания больного, освобождая его от напрасных мучений, помогает ему умереть и подлежит за это суровому наказанию. В связи с этим в некоторых государствах каждому желающему было предложено написать особый документ типа завещания, фиксирующий его отношение к подобной ситуации. Такой документ принят в 38 странах мира. Однако право на смерть не спасает от моральных проблем. Некоторые авторы предлагают ввести эвтаназию по показаниям. Эвтаназия может распространяться: 1) на неизлечимых больных; 2) испытывающих непереносимые страдания; 3) при условии их информированности; 4) наличии осознанного желания умереть.

Однако многие предупреждают об опасности злоупотреблений, указывая на то обстоятельство, что если эвтаназия будет разрешена, то все новые причины будут выдвигаться как достаточные и количество кандидатов будет увеличиваться (именно так и произошло в истории германского фашизма, который начинал с дефективных детей, а окончил истреблением больных, стариков, а также целых народов). Если врачи будут практиковать эвтаназию, они лишатся доверия со стороны пациентов, что приведет к подрыву имиджа профессии врача.

Тем не менее, в Голландии в 1992 г. был принят закон, дающий пациентам право прекратить лечение, направленное на пролонгирование жизни. Для этого необходимо, чтобы: 1) пациент был психически вменяем; 2) испытывал боль и неоднократно требовал эвтаназии; 3) его лечащий врач проконсультировался с другим врачом относительно его состояния. Таким образом, было легализировано право на смерть. В 2002 г. такой закон был принят в Бельгии.

11. Каковы виды эвтаназии? Сложились четыре вида эвтаназии:

- активная недобровольная, похожая на убийство;

- активная добровольная, все более привлекающая внимание  и заслуживающая признания с  точки зрения моральной оправданности;

- пассивная добровольная, проблематичная с физической  точки зрения;

- пассивная недобровольная - вызывающая столь же серьезное  моральное негодование, как и  первая, хотя и почти неуязвимая  с юридической точки зрения.

Каждая из перечисленных позиций не лишена противоречий. Если мы будем утверждать, что ни один вид эвтаназии недопустим, мы не решим проблему. Если мы примем противоположную точку зрения, допускающую все виды эвтаназии, наша позиция будет отдавать антропофагией и заслужит аналогию с фашизмом. Между тем количество и разнообразие ситуаций предполагает индивидуальный ситуативный подход. Кроме того, можно проанализировать проблемы эвтаназии путем соотнесения их с категориями этики: справедливостью, милосердием и т.д.

Самым продуктивным является ситуативный подход, предполагающий принятие решения в каждом конкретном случае.

12. Каков вклад философов  в рассмотрение смерти как  процесса?

Не философы выступили инициаторами пересмотра традиционных представлений о смерти, и не они выдвинули новые критерии смерти и критерии жизни. Все эти вопросы пришли из медицинской практики. Однако подключение философов к этим проблемам привело к их более обстоятельному рассмотрению. Например, более внимательно была охарактеризована ранее неизвестная философии стадия умирания, смерть как процесс. Философский анализ этого состояния позволил пересмотреть многие традиционные представления о жизни и смерти. Философы потребовали поиска более адекватного критерия смерти, чем смерть мозга, поскольку в некоторых состояниях (например, при переохлаждении или отравлении) фиксируется смерть мозга. Предлагались такие критерии, как способность к коммуникации, способность к ответной реакции, чувствительность к боли. Самая главная проблема, которая была в новых условиях поставлена философией: что значит быть человеком, быть личностью? Когда мы говорим о человеке, мы имеем в виду не биологическую жизнь, не пищеварение и сердцебиение, не растительное существование. Право на смерть как раз и говорит о боязни этого растительного существования, унижающего человеческое достоинство. Не смерть, а это существование рассматриваются как самое страшное, что может случиться с человеком, - это утрата самого себя, потеря собственного достоинства. Главный вопрос состоит в следующем: что такое жизнь человека, является ли жизнь высшей ценностью или высшей ценностью является отсутствие страданий. От двух точек зрения в ответе на этот вопрос мы должны отказаться сразу: от сакральной и чисто технологической. Это связано с тем, что они слишком однозначны, но не снимают противоречий. Если ответ на вопрос, что такое жизнь будет чисто биологическим, типа «жизнь это форма существования белковых тел», то не решаются моральные и социальные проблемы. Если ответ будет социологическим: «жизнь - это деятельность на благо общества», то не решаются биологические и моральные проблемы. Пока отсутствует биосоциальное определение жизни. Поисками ответа на этот вопрос сегодня активно занимается биоэтика. Другим вопросом, который требует новых решений, является вопрос: что такое смерть? Если смерть понимается как смерть одного органа, то не может быть речи о продлении жизни многих и многих людей. Если смерть рассматривать как избавление от ненужных страданий при необратимом процессе умирания, тогда проблема примет вид выбора между смертью (мучительной и долгой) и смертью (легкой и быстрой). Если смерть человека будет определяться в связи со смертью мозга, тогда придется подвергнуть эвтаназии многочисленных больных. Кроме того, эта проблема связана с другой - проблемой трансплантации органов. Все более острой становится потребность в донорах. В связи с этим вновь возникает вопрос, не идет ли передовая наука в сторону антропофагии. И не должна ли этика составить этому процессу убедительную альтернативу. Сегодня появляются все новые философские определения смерти. Например: «Смерть - абсолютный дефицит времени». Есть среди них и оригинальные. Например: «Нет никакой разницы между смертью и сексуальностью. Это просто кульминационные моменты праздника, который празднует природа с неисчерпаемым множеством живых существ; та и другая имеют смысл беспредельного расточительства, которое осуществляет природа наперекор желанию каждого существа продлиться»... «Смерть - атрибут избыточности жизни. Если жизнь - просто потребность продлиться любой ценой, то уничтожение - это бесценная роскошь». «Смерть - феномен человеческой культуры, с обеих сторон подпираемый бессмертием. Бесполые одноклеточные не знают смерти, размножаясь делением (и генетический код не знает смерти, он передается от поколения к поколению неизменным). На другом символическом полюсе смерть (небытие) и жизнь взаимозаменяемы. И только в ничтожно узком пространстве индивидуального сознания смерть принимает необратимый характер. Собственно, это даже не событие, а миф, переживаемый заранее. Для своей собственной идентичности субъекту нужен миф о конце, так же как миф о начале». Практика искусственного продления жизни и предупреждения смерти всевозможными мерами безопасности фактически ведет к тому, что сама жизнь становится призрачной, жизнь превращается в «доживание», иллюзорное существование, когда место реальности занимает симулятор, оставивший реальность в далеком прошлом. В этом смысле, постмодерн и есть такое состояние, когда вся цивилизация живет симулятивными формами апокалипсиса, когда страшный суд уже свершился на наших глазах, в виртуальном мире, как зрелище нашей собственной смерти. Вместо подлинной трансисторической катастрофы - конца света - западная цивилизация начала XXI в. живет ее ослабленно-симулятивными формами.

13. Как меняется отношение  к смерти в культурах разного  типа?

Имеются существенные различия в отношении к смерти в традиционной культуре, в культуре модерна и постмодерна.

В традиционной культуре смерть высоко ритуализирована. Чем выше социальный статус человека, тем более значимой является его смерть. Насильственная смерть (убийство, смерть в бою, в результате несчастного случая или жертвенная смерть) более значима, чем естественная. Показательная смерть - смерть Юлия Цезаря, который погиб от рук заговорщиков, сидя на своем троне. Похороны Юлия Цезаря превратились в массовый психоз, когда многие люди сбрасывали с себя доспехи, драгоценности, одежды и бросали в огонь, бросались и сами. Согласно легенде, в небе в день похорон Юлия Цезаря загорелась новая звезда. По совокупности всех происшедших событий Юлий Цезарь был обожествлен после такой замечательной смерти. Его божественность подтвердило то обстоятельство, что его убийца - Брут кончил жизнь самоубийством.

Чем больше смерть вписана в социальный контекст, тем более она осмыслена. Естественная смерть происходила в кругу семьи, ей предшествовали ритуалы исповеди и причащения, человек общался со священником, с Богом, прощался с близкими. В культуре модерна возникает индустрия смерти, человек умирает в больнице, попадает в морг, его обслуживают специалисты, подбирают макияж и гроб согласно последнему слову дизайна, но вместе с тем только в Новое время человек до конца ощутил свое одиночество перед лицом смерти. В современном обществе смерть вообще, а тем более естественная смерть, теряет свой смысл. Покойник - это просто человек, ушедший вон. Он уже до смерти стал лишним бременем. Вся страсть оказывается сосредоточенной на смерти насильственной, где только и проявляется еще нечто жертвенное, т.е. некое преображение реальности по воле группы. И тут неважно, произошла ли смерть от несчастного случая, преступления или катастрофы - лишь бы она была вызовом природе, и тогда она вновь становится делом всей группы. «Природа - плоская и бессмысленная, и смерть следует не возвращать природе, а обменивать согласно строго установленным обрядам, дабы ее энергия (энергия умершего и энергия самой смерти) отражалась на группе, поглощалась и тратилась ею, а не просто оставляла природный остаток».

Только искусственная смерть для нас является интересной и обладает смыслом - смерть от несчастного случая, захват заложников, террор. Но будучи изгнана из современной культуры с помощью различных технических систем безопасности, смерть пронизывает ее изнутри. Постмодерн - состояние «после смерти», его уподобляют состоянию неизлечимо больного, находящегося в процессе умирания, который по всем законам должен был уже умереть, но различные меры безопасности и социальной поддержки продолжают его призрачное существование. Это новый этап «после» истории, культуры, истинных ценностей и высоких образцов, когда вместо жизни - имитация жизни, вместо смерти - виртуальная смерть, вместо подлинной культуры - симуляторы.

Современная культура породила феномен клипового сознания, маргинального и ненастоящего. Сегодня большинство людей живут не своей жизнью, а жизнью героев третьесортных телесериалов, дешевых телешоу и телеигр. «Неподлинность» становится нормой существования.

Одно из проявлений неподлинности заключается в новом отношении к смерти. Борьба со смертью, ведущаяся современной цивилизацией с помощью различных систем безопасности и социальной защиты, ведет к переносу смерти  в реальную жизнь, к превращению жизни в «послежитие», доживание. «Безопасность - это промышленное продолжение смерти. Социальное страхование - это протез мертвого общества... Социальность возникает тогда, когда мертвое берут на общественное иждивение. Это тот же сценарий, что и в отношении погибших культур, которые мы воскрешаем в качестве фольклора... Предупреждение смерти ценой непрерывного самоомертвления - такова парадоксальная логика безопасности».

Шантаж жизнью и ее продлением, игра вокруг конвертируемости смерти, новый вид репрессий (лишение человека его собственной смерти) - последняя попытка системы убить требование жизни. Вся современная культура - искусственная среда смерти. Панцирь безопасности - это саркофаг, в который упаковано все человечество. Система не желает, чтобы люди умирали естественной смертью, но только той, какая дозволена системой. Общество, социальность хотят подчинить собственному контролю все, и даже саму смерть. Поэтому естественная смерть кажется неестественным событием, которое подлежит контролю науки и которое наука стремится уничтожить. Гораздо естественнее для современной социальности и рациональности искусственное продление жизни либо ее добровольное уничтожение (эвтаназия). Сама смерть превращается в очередной спектакль или шоу. С эмоциональной точки зрения, для нас, современных людей, гораздо интереснее сообщение о трагической смерти в результате автомобильной катастрофы, либо убийство заложников, или террористический акт. По силе чувств, испытываемых зрителями, «по своей символической отдаче, захват заложников стократно превышает автомобильную катастрофу, а та стократно выше естественной смерти. Дело в том, что здесь воссоздается время жертвоприношения, ритуал казни, неминуемость коллективно ожидаемой смерти - совершенно незаслуженной, а значит, всецело искусственной и потому безупречно соответствующей жертвенному обряду». Отсроченность - это время симуляции, например, в промежутке между прошлым и настоящим (запоздалое существование) или между настоящим и будущим (жизнь в кредит) или в отбросах повседневности. В любом случае это отсутствие реальной жизни и проживание в некоем виртуальном отсеке, копирующем, дублирующем и имитирующем реальную жизнь, но нереальном.

Литература

1.Бодрийяр Ж. Символический  обмен и смерть. – М., 2000

2.Гусейнов А.А., Апресян  Р.Г. Этика. – М., 2005

3.Коновалова Л.В. Прикладная  этика. – М., 2004

4.Фут Ф. Эвтаназия //Философские  науки. – 1990 № 6

5.Янкелевич В. Смерть. –  М., 1999